Глава 21
Батарейки я приобретал у своего торгового агента. Я так, прикола ради, называл продавца-барахольщика на рынке, дядю Борю. Искал куда пристроить свои светильники, и только он согласился их взять на реализацию по моей цене. Ну, что-то он там еще накидывает сверху это точно. Товара у него прилично, видимо тянут ему несуны* с городских заводов. Вот и дефицитные батарейки у него тоже есть.
Но долго моё кладоискательство не продлилось. Ровно через неделю что-то в потрохах миноискателя сдохло. Вскрытие блока обработки сигналов и проверка тестером показали: помер конденсатор ЭМ-25 и попутно прихватил с собой несколько триодов П13Б. Под вопросом была и сохранность одного входного и парочки согласующих трансформаторов.
Попытка выпросить нужные запчасти в телемастерской или купить в магазине или с рук, закончились фиаско. В официальной продаже были только триоды П13, а с рук мне всё время пытались подсунуть убитые. То же и с конденсатором, в продаже были только на 22 микрофарада, что естественно меня не устраивало.
Предпринял попытку и замены моего блока на рабочий из дворца пионеров. Но опять облом. На этот раз археологи весь свой хлам увезли с собой. Осталось только ждать. Может осенью или зимою смогу подменить.
Видимо, уменьшив площадь поискового элемента, я нарушил сбалансированность схемы, что и привело к подобному. А может у них качество такое?
Тем не менее, я получил удовольствие от копа, занял себя работой на целую неделю и попутно заработал, почти сорок рублей мелочью. Копейки, двушки, трешки, пятаки медью и прочие монеты из медно-никелево-цинкового сплава. Сдавал их продавщицам бочкового кваса и пива. Брали с удовольствием и даже благодарностью, меняя на бумажные деньги.
И еще тридцать два с полтиной рубля дореформенными монетами. Из меня нумизмат аховый, единственное, что я помнил, что монеты военного выпуска и времен НЭПа** были очень ценными в моё время.
Из найденного мною, к военному времени относилась единственная монета — пять копеек 1943 года. А к временам НЭПа всего две монеты: медная копейка 1925 года и очень странная медная монета — «один червонец» с сеятелем***. Золотые червонцы с сеятелем я видел, но медную — первый раз. Подделка, наверное.
Все остальное было тридцатых и пятидесятых годов. Правда, попались две странных монеты в три рубля 1958 года выпуска. Может и были такие, у бабули потом спрошу. А может тоже прикол какой.
Из ювелирки, попадалась только бижутерия. Единственными изделиями из драгоценных металлов были только две серебряные пятнадцати копеечные монеты 1931 года и серебряная серёжка найденная в первый день. А также тонкое обручальное колечко странного медного цвета, но с клеймом золота 375й пробы.
Ну и часть пляжа почистил от различного мелкого металлического мусора. В будущем, его можно было сдать в пункт приема металла, а сейчас только выбросить.
Внезапный приработок заставил меня задуматься о ремонте в бабушкиной комнате. Обои поклеить, нормальную электрофурнитуру поставить, а то так и стоит разнокалиберная и разноцветная. А может, даже и люстру повесить.
Моя банда была вся в городе, и мы почти каждый день мотались купаться на речку. Моё присутствие в городе первой обнаружила Сидорова, в вечер дня моего несостоявшегося отъезда в лагерь. Звонок в дверь. Открываю, стоит Олька, молчит и подозрительно на меня пялится.
— Привет, — здороваюсь с ней.
— А ты чего не уехал? — вместо ответного приветствия вопрошает девчонка и бочком, мимо меня, просачивается в квартиру.
— Сидорова, а ты не офигела? — разворачиваюсь я вслед за ней.
Чего это на неё нашло? Раньше не замечал за ней подобного поведения. Всегда скромная была. А тут на тебе.
— Так почему не уехал? Ты же в лагерь собирался? — продолжает она меня допрашивать, игнорируя мой вопрос.
Хватаю её за плечи и выставляю опешившую девочку за дверь, которую и захлопываю за её спиной.
«Ходят тут всякие», — ворчу я.
Опять звонок в дверь. Открываю, не забыв в этот раз накинуть цепочку.
— Лисин! Ты чего творишь? — пытается она всунутся в дверную щель, но терпит фиаско.
— Я творю? Это ты не здороваешься и врываешься ко мне, как к себе домой, — почти рычу я в дверную щель.
— Ой. Больно надо, — фыркает Олька и, развернувшись, демонстративно уходит.
«И что это было?» — спросил я сам у себя. Пожав плечами, возвращаюсь в комнату разбирать рюкзак со шмотками. Не успеваю дойти до комнаты, снова звонок. За дверью, ожидаемо, обнаружилась Сидорова.
— Жень. А поехали на речку?
Нифига себе переходы? Переходы? Ааа! Переходный возраст! У девчонок же, он раньше чем у нас начинается. Точно! А я смотрю, она, неадекватная какая то. Надо бы с ней помягче, что ли.
— Так поздно уже. Шесть часов. Тебя не отпустят, — попытался я отвертеться от подобного счастья.
— С тобой отпустят. Ну, пожалуйста. Ну, Женечка, — заканючила девчонка.
— Не нукай, не запрягла, — огрызнулся в раздражении я.
Короче, уговорила. Нам на хвост упал Жмур на своём «школьнике». И мы по-быстрому смотались на машинный пляж. На следующий день к нам присоединились и остальные. И если у Петрухиной был нормальный девчачий велосипед «Десна», то у Лубенцов взрослая, рамная «Украина». С их ростом ездить на ней приходилось внутри рамы.
Но велик у них был один на двоих. И они нашли странный, но действенный способ передвижения на нём. Сидящий на багажнике крутил педали, а на сидушке — рулил. Скорость передвижения была небольшая, но мы понимали проблемы парней и подстраивались под их скорость.
Так что, команда для поклейки обоев у меня была уже под рукой. Оставалось только купить всё необходимое. Ехать в Ростов, с риском — продадут не продадут, не хотелось. Облазил наш рынок, но нашел тёток, которые продавали обои. По спекулятивной**** цене по пять рублей за рулон. Купил шесть рулонов зелёных обоев с вертикальными жёлтыми полосками. Клей у меня ещё был, надеюсь его хватит.
Люстру нашел у барахольщиков. Трехрожковую, абсолютно целую и всего за пятерку. Фурнитуру же приобрёл в магазинчике при заводе УППВОС*****, где её и выпускали.
Народ, идею ремонта принял благосклонно. Тем более, что я обещал работников кормить коржиками и сочниками, как и в прошлый раз. Никуда не спеша, делая перерывы на «поехать покупаться» и на «пожрать», за четыре дня закончили поклейку обоев. Больше провозились с отодвиганием мебели от стен.
Перед тем как двигать «шкап», я его разобрал от шмоток, попутно обнаружив две заначки аж на четыреста рублей. Пришлось запоминать где, что, лежало. Иначе бабуля меня прибьёт, если обнаружит, что я копался в её вещах. Хотя прибьёт она меня и так за то что не сообщил ей что поездка в лагерь сорвалась.
Установка электрики заняла всего часа три. В основном время ушло на подвешивание и подключение новой люстры. Причем, в первый раз я ошибся, забыв, что в комнате двойной выключатель.
Справился бы и раньше, но малолетние придурки, вместо того что бы помогать, начали раскачивать стремянку и ухохатываться от моих матюков. Пришлось их учить уму разуму, заодно провел лекцию об опасности электрического тока.
Окончание ремонта сподвигло меня на поездку к бабуле в Таганрог. Пусть лучше о моей самостоятельности узнает в больнице. Пораспрашивал друзей и выяснил, что в Таганрог можно попасть из речного порта на «Метеоре»******.
На следующее утро, одетый в коричневый штатовский комбинезон, красную майку с белыми полосками, и с отмытыми кедами, я и стартовал из дома. По пути решив зайти во дворец пионеров к бонисту-фотографу и оценить найденные монеты. Если его не будет, запру в туристическом кабинете, копию ключа от которого я уже давно сделал на рынке.
Медного «сеятеля» и трехрублёвки я решил не брать. Опозорюсь ещё, притащив монеты-приколы. Оставил дома и один серебряный пятиалтынный 1931 года. Их всё равно пара. Руководитель фотокружка оказался на месте, заполнял какие-то документы.
— Здрасте, Юрий Викторович, — поприветствовал я его.
— Привет, Жень, — ответил он не поднимая головы, видимо узнал по голосу.
— Я тут немного монет нашел и решил вам показать, а вдруг вы и в монетах разбираетесь.
— Немного разбираюсь, — ответил он, поднимая голову от своей писанины. — О! — уставился он на меня странным взглядом. — Замри! Не двигайся!
Я послушно замер на месте. Мало ли, вдруг у них тут полы покрашены. Хотя запаха я и не уловил. Тем временем, фотограф вытащил откуда-то фотоаппарат с большим объективом и, наведя на меня, щелкнул затвором. Фотоаппарат разрядился серией автоматических щелчков.
— Вы чего? — удивился я. — Зачем меня фотографируете?
— Ты прикольно выглядишь. Совсем как американский мальчишка на фотографии из журнала «Популярная фотография»*******. Вот внезапно и решил сфотографировать. Ты не против?
Я покосился на ростовое зеркало слева от меня. Не знаю зачем оно в фотокружке, может автопортреты снимают. В зеркале отображался я в привычных уже для меня шмотках. За исключением американского комбинезона, доставшегося от покойной Петровны, все остальное на мне было советским. Хотя, да, что-то такое есть. Ну, фотографу виднее. Ладно, я здесь не за этим.
— Юрий Викторович, я к вам по другому вопросу.
— Да-да, — фотограф с явным сожалением отложил свой фотоаппарат, явно рассчитывал еще меня пофотографировать.
— Мне попались несколько монет. И я не знаю к кому обратится по их оценке. Вот, решил у вас совета просить, к кому обращаться.
— Ну, я вполне разбираюсь и в нумизматике. Можешь мне показать. Если что-то редкое и коллекционное, то и я могу у тебя это выкупить, — не подвел мои ожидания фотограф.
— Вот, — я высыпал мелочь перед ним на стол.
— Так-так, посмотрим.
Мужчина достал из стола лупу и принялся разглядывать монеты. В итоге, после всех его манипуляций, на столе высилась стопка монет и еще три, лежали отдельно.
— Смотри, Женя, — взмахом ладони подозвал он меня поближе. — Вот эта стопка не имеет никакой нумизматической ценности, можешь их в магазине потратить. А вот эти три монеты, — он указал на отдельно лежащие. — Довольно редки, и я готов их у тебя выкупить.
Этими монетами, оказались, копейка 1925 года, серебряные 15 копеек 1931 года и почему-то 2 копейки 1947 года.
— И, сколько они стоят? — спросил я, убирая стопку бесполезной мелочи в нагрудный кармашек комбинезона.
— За все три я готов предложить тебе сто рублей, — удивил он меня стоимостью. — Но у меня с собой только пятьдесят рублей. Может тебе часы нужны импортные?
— Хм. Смотря какие. У меня вот тоже импортные. Швейцарские! — продемонстрировал я мужчине свои обшарпанные «Kenwell».
— Электронные. Японские. «Касио». С калькулятором. — произнес он, специально выделив интонацией каждое слово, и извлёк из своего портфеля, а затем выложил передо мной прозрачный блистер с часами. А рядом пристроил две двадцати пяти рублевые купюры.
— «Casio CD-401», — прочитал я название. — Беру! Спасибо! — и сгрёб часы и деньги со стола.
— Если найду еще чего, приносить?
— Приноси, — согласился мужик.
И я поскакал в порт, радуясь удачной сделке. Нет, я конечно понимал, что какой-то профит он с меня поднял. И был на сто процентов уверен, что надурил он меня не кисло, иначе бы так просто не расстался бы с дорогущими сейчас часами. «А рабочие ли они» — вдруг пришло мне на ум.
Часы оказались рабочими, настройки — настраивались, а калькулятор — калькулировал. Значит точно надурил. Ну и пофиг. Я в плюсе, а это хорошо. Если сам носить часы не буду, то перепродам. А мне и старых — за глаза. Зато, никто, не отберет.
Расписание движения теплоходов на, и из Таганрога, меня порадовало. И я приобрел билеты туда и обратно. Туда на двенадцать ноль-ноль, а обратно на семнадцать часов вечера. Стоимость почему то была разная. В Таганрог из Азова билет стоил девяносто копеек, а обратно, уже один рубль десять копеек.
В кассе объяснили, что туда — рейс местный, областной, а обратно — межреспубликанский. Из Мариуполя в Ростов, с заходом в Новоазовск, Таганрог и Азов.
В своей первой жизни я частенько пользовался «метеором». Из Ленинграда и обратно приходилось кататься в Петродворец, Кронштадт и в Выборг. И в вверх по Неве, но в основном на «кометах» и «ракетах».
Поэтому уверенно выбрал кормовой салон. А то сейчас теплоход разгонится, встанет на крыло и я, со своим ростом, из носового салона буду видеть только небо и верхушки деревьев.
Добрались до Таганрога минут за сорок. Рядом с морским вокзалом, у бабульки продающей семечки выяснил как мне добраться до больницы «Гордона». Следуя её подсказке, дождался автобуса номер два и доехал на нём до остановки «Антона Глушко». Поднялся вверх по одноименному с остановкой переулку и сразу увидел здание с колоннами — городской краеведческий музей. Слева от него и обнаружилась искомая больница.
Вызвать бабулю оказалось еще проще. В регистратуре сказал медсестре, что пришел навестить Лисину Антонину Алексеевну. А через пять минут лицезрел удивленную родственницу.
У неё сначала глаза полезли на лоб при виде меня, а потом она зловеще ухмыльнулась и пошла ко мне широко разведя руки. Как бы призывая к обнимашкам. Деваться мне было некуда, сам же приехал к ней, и я не стал уклонятся от объятий.
К моему удивлению, меня вполне ласково обняли, чмокнули в макушку, отстранили от себя и спокойно поинтересовались:
— Сбежал из лагеря, шельмец?
— Не. Баб. Путевку отменили в день отъезда. Приходила женщина из профкома. Сказала, что если у тебя будут вопросы, ты можешь прийти на завод, — зачастил я, стараясь вывалить всю информацию до бабулиного гнева.
— Вот же она сука. Обещала, что ты точно поедешь. Ну ничего, вернусь — разберусь. Женька, обормот, а ты мне чего не позвонил? — перенацелила она внимание на меня.
— А куда? Ты мне номер больницы не оставила.
— Но здесь то ты меня нашёл? Мог бы и раньше приехать.
— А зачем? Тебе лечится надо, — возразил я. — Зачем ты мне больная? Ты мне здоровая нужна.
— Ну ты и наглец, — возмутилась женщина и внезапно сменила тему разговора. — Жень? А у тебя с собой денег много?
— Ну, есть. А тебе сколько надо и зачем?
— Да тут дополнительные процедуры платные были, я у наших позанимала. Отдать надо бы.
— Так у тебя с собой пятьдесят рублей было, неужто не хватило? — удивился я.
— Не хватило, — раздраженно бросила она. — Так есть или нет? Мне бы рублей пятьдесят еще.
Я с собой и брал как раз полтинник десятками, на всякий случай. Плюс еще пятьдесят от Юрия Викторовича перепало. Их я вроде в карман ближе к груди клал. Полез во внутренний кармашек комбинезона и зацепив пальцами две купюры, вытянул наружу. Малость ошибся, вместе с четвертаками вытянул и одну десятку. Бабуля, увидев деньги, выхватила их из моих пальцев и заулыбалась.
— Так. Жди здесь. Я переоденусь, отпрошусь, и мы вдвоём в город сходим, — и она почти мгновенно испарилась.
Ну раз она так по больнице носится, то, значит, лечат здесь хорошо. И никаких денег не жалко, лишь бы был толк.
Отпросилась он не надолго, всего на полчаса. Которых хватило чтобы сводить меня в столовую под названием «Чайхана».
— В этой столовой очень плохой чай? — решил пошутить я.
— Нет. Там очень вкусный чай. И черный и зеленый, и пирожные из кондитерской «Красный мак», — не поняла она моего юмора.
Теперь мне понятно почему она знает про эту столовую — сладости она любит. И я не удивлюсь, если часть суммы, взятой ею с собой, она и спустила на те самые корзиночки и заварные пирожные, про которые рассказывала всю дорогу.
Столовая и правда находилась рядом с кондитерским магазином «Красный мак», и в который стояла очередь чуть ли не с улицы.
— Глупые люди, — прокомментировала увиденное бабуля. — Рядом в столовой те же сладости продают. Правда дороже. Зато свободно.
Солянка, которую я взял в столовой, оказалась, и правда, хороша. Бабушка же больше налегала на кремовые трубочки и чай. Насытившись, она начала расспрашивать о моей жизни в одиночку.
— Совсем забыл, — хлопнул я ладонью в притворном жесте забывчивости. — Мы же в твоей комнате обои поклеили, и я люстру установил.
Ой, что тут началось. Посыпались вопросы: какого цвета обои, что за люстра, где купил, сколько потратил? Спасло меня то, что ей уже было пора бежать. Она быстренько меня обняла, клюнула сухими губами в щёку и ускакала в больницу, тем не менее не забыв прихватить картонку с пирожными «девчатам». За весь банкет пришлось расплачиваться мне.
До обратного рейса было еще далеко, и я принялся себя развлекать. Сходил в кинотеатр «Комсомолец» на смутно знакомый фильм «Господин Великий Новгород». Ожидал фильм про старину, а оказалось про Великую Отечественную войну.
После фильма, решив пешком добраться до морского вокзала, набрел на студию звукозаписи. Где и оставил почти все деньги. Приобрел кассеты с записью групп «ABBA», «The Beatles» и «Форум». И практически «из-под полы» — кассету со сборником группы «Dschinghis Khan» на одной стороне и альбом «Число зверя» группы «Iron Maiden» на второй.********
Теплоход пришел по расписанию, и я уже в половину седьмого вечера был дома. Быстро принял душ, перекусил и, воткнув в магнитофон кассету «Форума», завалился на софу. И незаметно для самого себя, заснул…
В белую ночь сиреней листву
Ветер качает то робкий, то смелый
В белую ночь, в час, когда я усну
Приснится мне сон удивительно белый
Птица взмахнет волшебным крылом
И я появленье твоё угадаю
В белую ночь мы с тобою уйдём
Куда я не знаю, куда я не знаю
Несун* — человек, работник предприятия или начальник, совершающий вынос (т. е. кражу) с места работы сырья, продукции, средств производства и др. материальных ресурсов, находящихся на предприятии и принадлежащих предприятию (выносящий с места работы).
НЭП** — новая экономическая политика, проводившаяся в 1920-х годах в Советской России и СССР. Принята 14 марта 1921 года X съездом РКП(б), сменив политику военного коммунизма, проводившуюся в ходе Гражданской войны и интервенции, которые привели Советскую Россию к экономическому упадку.
Золотой червонец, называемый иногда «Сеятелем»*** — золотая монета, отчеканенная в СССР в 1923 году. В 1975–1982 годах Госбанк СССР выпустил монеты, которые сохранили внешний облик монеты образца 1923 года, но с изменёнными датами.
Спекуляция**** — скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы. В СССР спекуляция считалась вариантом нетрудовых доходов и являлась уголовным преступлением.
УППВОС***** — учебно-производственное предприятие всероссийского общества слепых.
Метеор****** — массовая серия советских скоростных речных пассажирских теплоходов на подводных крыльях, разработанных горьковским конструкторском бюро под руководством Ростислава Алексеева. Хорошие мореходные качества позволяют «Метеорам» выходить в каботажное плавание в прибрежные районы моря.
«Популярная фотография» (Popular Photography)******* — ежемесячный американский профессиональный фотожурнал. Издавался с 1937 по 2017 года.
Группы «Dschinghis Khan» и «Iron Maiden»******** — были под запретом в СССР.
Фотографии к главе и книге в разделе доп. материалы.