В марте - июне 1972 года авиация США продолжала усиливать воздушные налеты на территорию ДРВ, освобожденные районы Южного Вьетнама, Лаоса и Камбоджи.
Однако патриоты уверенно удерживали боевую инициативу, продолжали наступательные действия. Они почти полностью освободили провинцию Куангчи, прилегающую к 17-й параллели. Ожесточенные бои разворачивались на ближайших подступах к Хюэ и Сайгону. Патриоты Индокитая в весенних боях 1972 года проявили свое умение координировать действия на южновьетнамском, лаосском и камбоджийском фронтах. И это был новый боевой опыт.
Народно-освободительная армия Лаоса активизировала операции в районах, находившихся в непосредственной близости к границам Южного Вьетнама. Эти действия были необходимы для того, чтобы не дать возможность разбитым сайгонским частям использовать территорию Нижнего Лаоса для перегруппировки сил. Лаосские патриоты не прекращали и боевых операций на фронте Долины кувшинов.
Силы национального освобождения Камбоджи активизировались на всем театре военных действий. Они перерезали стратегические дороги, подвергали постоянному минометно-ракетному обстрелу пномпеньский аэродром и речной порт в столице Камбоджи, Пномпене.
Весной - летом 1972 года многие военные обозреватели в Индокитае открыто признавали всю бесперспективность неоколониалистской политики Вашингтона. К подобному выводу их привели наступательные действия патриотов Индокитая в 1972 году и разгром американо-сайгонских войск в Лаосе весной 1971 года. При этом замечу, что ни один советский военный советник не находился во вьетнамско-лаосских танковых частях,
* * *
В те дни 1972 года в информированных кругах Индокитая с тревогой обращали внимание на активизацию действий крайне правых лаосских генералов. Они фактически предоставили "право" Сайгону вторгаться на территорию Лаоса, когда это могло "отвечать военным интересам Южного Вьетнама". В лаосской столице полагали, что интервенция сайгонских марионеток при поддержке США таила опасность политических изменений в самом Вьентьяне.
Приняв на себя основную силу удара воздушного десанта и бронеколонн агрессоров, подразделения Народно-освободительной армии Лаоса нанесли ряд контрударов в районе дороги No 9. По приказу ставки верховного командования НОАЛ части Патет Лао перешли в контрнаступление и в других районах Лаоса. Наибольших успехов они добились в юго-западной части Долины кувшинов и в районе дороги No 13. Обойдя город Вангвьенг, бойцы фронта подошли к Луангпрабангу, заняли пять из шести опорных пунктов вокруг этого древнего города - королевской столицы Лаоса. В городе отчетливо была слышна орудийная канонада. С священного холма Пуси, на котором находится пагода с высоким позолоченным шпилем, увенчанным многоэтажным зонтиком (по преданию, на этом месте был оставлен след Будды. - М. И.), по ночам были видны огненные стрелы трассирующих пуль. Шла перестрелка. В центральной городской гостинице, где я остановился с летчиками "АН-26", на железные запоры закрыли двери...
Части НОАЛ вышли на позиции в ста километрах от столицы страны Вьентьяна. Город был забит переодетыми в штатское американскими военными. Они разъезжали в джипах по улицам Вьентьяна, расхаживали по территории святилища Тат Луанг. Бонзы обнаруживали, что после захода в пагоды некоторых американцев пропадали ценные предметы религиозно-культового обряда. Историки, видимо, будут сравнивать мрачные февральские дни Вьентьяна 1972 года с далекими временами XIX века, когда таиландские захватчики разрушили Тат Луанг и вывезли из него изумрудную скульптуру Будды - Фра Кео. Давая решительный отпор американо-сайгонским интервентам, патриоты отстаивали не только свою свободу и независимость, но и защищали свою древнюю национальную культуру. Советский консул, в то время Виктор Малышев, фиксировал все эти события и информировал Москву. Но на его пути было много трудностей, о которых даже теперь, тридцать лет спустя, полковник Малышев не желает вспоминать...
Наиболее успешные атаки вели патриоты на юго-западе Долины Кувшинов, в районе Лонгченг - Самтхонг. Подразделения Народно-освободительной армии находились в непосредственной близости от Лонгченга. Положение приняло для Ванг Пао столь критический оборот, что генерал был вынужден запросить срочную воздушную поддержку американских ВВС. Непосредственная близость позиций НОАЛ к Лонгченгу, а также низкая облачность, видимо, стали причиной тому, что американские "фантомы" обрушили свой ракетно-бомбовый удар... на базу ЦРУ. В результате были сожжены казармы, в которых размещались американские агенты. Сильно повреждены взлетно-посадочные площадки аэродрома, предназначенные для -приема американских транспортных самолетов.
Таков был конец операции "Ламшон-719". Сайгонцы были вынуждены покинуть Лаос, потеряв свыше десяти тысяч солдат убитыми и ранеными, оставив в различных районах этой страны несколько сот разбитых самолетов и вертолетов.
С политической точки зрения провал интервенции в Лаосе был чреват тяжелыми последствиями для всей американской стратегии в Индокитае. Во-первых, он продемонстрировал, что сайгонская военщина, несмотря на поддержку США, не в состоянии выполнять задачи, поставленные перед ней американской программой "вьетнамизации" войны. Во-вторых, поражение в Лаосе сказалось деморализующим образом на боевом духе американского солдата.
Солдаты удачи из Иностранного легиона
Позволю сделать "бросок" через 30 лет и посмотрю на события с "высоты времени".
...В Кортина Д'Ампеццо - фешенебельном североитальянском зимнем курорте, в одном из баров у меня состоялись две странные встречи. Подвыпивший тиролец, узнав, что я - русский, возгорел ко мне самыми добрыми чувствами и стал настоятельно требовать, чтобы я завтра же продал ему для коллекции боевой советский вертолет, на худой конец транспортник, участвовавший в войне в Афганистане и в Индокитае.
- Нет у меня даже куска от фюзеляжа, - отбивался я от собеседника, а тот наступал:
- Почему же нет. Должен быть! "Ан-24" (конечно, обломки) я покупаю вон у того синьора. Он - из Африки, приехал в Европу кататься на лыжах. А вообще-то он из России, бывший военный, прошедший Афганистан, служил в Африке в Иностранном легионе...
- Чепуха какая-то. Странный набор. Но впрочем... Мало ли что бывает?
. - Не веришь? Тогда познакомлю с русским - поверишь. И познакомил.
- Игорь Петров, - представился мужчина с короткой прической. Лет тридцати - тридцати пяти с виду.
Мы быстро нашли общий язык. Ведь и у меня за спиной был Вьетнам и тоже Афганистан.
- Ты знаешь, - доверился парень, - Петров - не моя настоящая фамилия. Один из псевдонимов, которые я получил на базе в Джибути, на Африканском Роге. О том, как выбрался из Афгана, остался жив, оказался в Западной Европе, а затем в Иностранном легионе - сюжет для романа, фильма, стечение тяжелейших, самых невероятных обстоятельств. Но рассказывать пока обо всем этом не имею права: тайна Иностранного легиона и требование присяги легионера.
...Об Иностранном легионе я кое-что знал и, пытаясь "разговорить" собеседника, рассказал ему о судьбе моего давнишнего друга - Платона Скр. (ныне живущего в Москве у Речного вокзала. Фамилию тоже не называю из разных соображений, хотя скрывать-то нечего.) Хотя история очень сложная. Платон в первые дни Отечественной войны попал в плен. Несколько побегов из концлагерей. Каждый раз его настигали, снова плен, колючая проволока, овчарки... Окончание войны застало С. в Париже. Надеялся вернуться в СССР, но стало известно, что на Родине ему грозили трибунал, каторга, Сибирь, а может быть и... Ведь последние месяцы, спасая товарищей, он был "капо". Испугался Платон. Бежал. Отправился на юг Франции, записался в Иностранный легион.
В 1946-м началась война в Индокитае, и двадцатидвухлетний парень отправился воевать во Вьетнам, воевать за колониальные интересы Парижа. Прибыв в Сайгон, он при первой же возможности ушел к партизанам.
- Но если хочешь быть с нами, то оставайся в рядах Иностранного легиона. Ты - офицер, будешь нашим разведчиком в тылу противника, предложил партизанский командир.
И русский солдат, бывший узник фашистских лагерей, которому грозила несправедливая расправа на Родине, снова оказался в "ловушке". Платон принял предложение Вьетминя, пробыл "двойняком" в течение долгих семи лет войны Сопротивления, дослужился до звания майора Иностранного легиона, а за свою деятельность в тылу противника был удостоен Золотой звезды Героя Вьетнамской Народной армии.
- А как же в Россию? Тогда в СССР? Как добрался он до Родины? - с болью в голосе спросил "Игорь Петров" и осушил рюмку с русской водкой. (Пью только нашу. Хлебную, - словно оправдываясь, заметил он.)
- Трудно добирался П.С. Родина неласково открывала двери. Потребовалось вмешательство самого Хо Ши Мина, других руководителей Демократического Вьетнама, согласие высших лидеров Кремля - Ворошилова, Хрущева, - чтобы П.С. оказался в Москве, снял угол в "коммуналке", обил не один порог, пока получил достойную работу, где прослужил затем верой и правдой более тридцати лет (на Пятницкой улице), воспитал дочь Ж., родившуюся во Вьетнаме, затем стал дедом. Мать Ж. мне довелось увидеть в Сайгоне после освобождения в 1975-м (но это другая сложнейшая и трагическая история). Хоа - пожилая вьетнамка - поняла Платона и свою жизнь увидела в новом "чтении"...
- А кто поможет нам? - спросил Игорь. - Хотя аэропорт Москвы открыт, и "нам туда бы надо", но возвращаться пока ни я, ни такие как я, не собираемся. Мы - это те, кто в легионе или ушел из легиона, - свободные птицы, но хорошо было бы постоянно и свободно приезжать в Россию.
- Вы пробовали? Может быть, вам не запрещено возвращение, а визы если и требуются, то будут легко выданы?
- Не знаю. Но время рисковать не пришло. Надо быть на 100 процентов уверенным, что не окажешься за решеткой.
...Я уже слышал примерно такие же слова во Вьетнаме, в 60-х годах. Шла война. Под Хонгаем, на угольных шахтах работала группа европейцев. Все говорили по-французски. Одни с сильным акцентом, другие - без, но ясно, что были выходцами из метрополии. Мы были в добрых отношениях, и я часами слушал их рассказы о старых военных временах. О том, как после второй мировой войны вступили они в Иностранный легион, приехали во Вьетнам.
- Французов были единицы, - рассказывал баск Пьер. - Немцы, бельгийцы, португальцы, североафриканцы, испанцы...
Были и русские. Я попал в плен к Вьетнамской Народной армии. После 1954-го остался в Ханое. Значит, предал Францию. Возвращаться было некуда. В тюрьму что-то не хотелось... Вернусь в Испанию, - решил я. (Это было, напомню, в 60-х, до смерти генералиссимуса Франко в ноябре 1975 года.) Но как? Денег на дорогу не было. Женюсь (фиктивно) на вьетнамке - одной из шести тысяч уроженок Новой Каледонии, пользовавшихся в ДРВ особым положением. Они, каледонийки, - женщины богатые...
Пьер так и сделал. Я помню, как провожал его с подругой-каледонийкой (он бы женился и на Жанне Д'Арк, если бы та прописалась в военном Вьетнаме, в июле 1968-го). Так выехала из бурного военного Вьетнама вся группа военнопленных из бывшего Иностранного легиона.
У меня остались в записной книжке их имена. Знаю, что все они вымышленные. И никого теперь не найти. Живы ли они?
...Особым положением пользовались бывшие легионеры в королевском Лаосе в 60-70 годах. Каждый вечер они собирались в отеле "Констелласьон", в холле и баре, играли в кости. Хозяин гостиницы, француз с большой примесью китайской и вьетнамской крови Морис Кавалери, с которым я был в дружбе более десяти лет, рассказывал мне о каждом из присутствовавших, чтобы не дать мне сделать ложный и опасный шаг. В бар, например, приходила каждый день пожилая дама в черных очках, с черной собакой - огромным пуделем. В руках дамы - черная трость с металлическим наконечником. Она улыбалась, пыталась заговорить со мной по-русски. Морис успел предупредить: "Поступай, как знаешь. Но это - бывшая гестаповка, начальник женского концлагеря в Чехии. С ней не общаются даже легионеры... Береги честь... Легионеры, конечно, тоже убивали. Но в бою. Эта же... в концлагерях".
И я сберег честь. Экс-легионеры - большие демократы на "алкогольной почве" - приняли меня довольно легко в свой костяно-покерный состав, не расспрашивали о моем прошлом - настоящем, не заглядывали в мою русскую душу, не "допрашивали" журналиста с "особой лицензией свободы действий в Индокитае". (По крайней мере, я так себя чувствовал и ни разу не оступился в "ямах свободы".)
Мои "лаосские" легионеры были люди широкие, авантюризм из их крови и мозга не выветривался даже с годами. Число игроков в кости в баре Мориса постоянно сокращалось. Одни уходили куда-то в джунгли, по чьему-то заданию, и на пятый-шестой раз, а иногда и сразу, больше не возвращались во Вьентьян. Другие продолжали играть в кости и больше не вспоминали "пропавшего без вести". В их глазах я читал лишь вопрос: "Кто следующий? Прости, раз и навсегда!" Как звали ушедшего? Не знал, по-моему, никто. Да и я, журналист, был для них просто "Мишель".
Тогда я специально не собирал материал об "Иностранном легионе" французы (колонизаторы) свою игру в Индокитае безвозвратно проиграли и были неинтересны; а бывшие легионеры использовались американцами и старались, чтобы о них знали как можно меньше и информация не попала бы в руки Вьетконга. Война шла не на жизнь, а на смерть. И получить пулю за "любопытство" можно было в два счета.
К разведывательно-диверсионной деятельности, бомбежкам, взаимным дерзким налетам примешивались наркотики.
Шефы военной (ГРУ) и политической (КГБ) советских разведок в Лаосе, два товарища-однофамильца на букву Д. (разглашать подлинные фамилии не станем, так как товарищ с Лубянки носил вымышленную фамилию, а его коллега от Арбатского метро, в то время подполковник, считал соблюдение конспирации, сохранение тайны - главными качествами разведчика) Иностранным легионом и разными "бывшими" не интересовались. Советских журналистов, живших и постоянно аккредитованных в королевском Лаосе в середине 60-х, кроме уже знакомого нам представителя АПН, не было. Мы - из "Известий" и "Правды" работали наездами, а ТАССовец появился позже, и его функции были совсем иными. Для резидентов советской разведки Вьентьян был "гнилым местом". "Горели" здесь разведчики один за другам.
- История Иностранного легиона как специализированного воинского подразделения считается одной из самых "долгих и последовательных в мире". Это - и части специального назначения, и карательные колониальные войска, и регулярные части и подразделения, доказавшие способность координировать свои действия с силами ООН, - рассказывал мне У. Бэрчетт. - В общем, Иностранный легион, созданный при Луи Филиппе 10 марта 1830 года, прошел с тех пор через огни и воды. Первоначально и до настоящего времени это добровольческий корпус, допускающий в свои ряды лиц с "запятнанной совестью", "не нашедших общий язык с правосудием и несогласных с рядом постановлений или всем кодексом государственных законов", сумел создать такой костяк, который не надломился почти за полтора века. А за спиной первая победа в 1832 году в Северной Африке (Оран, Алжир), участие в Крымской войне, затем в битве при Мадженте (австро-итальянский конфликт), войны в Индокитае, Дагомее, на Мадагаскаре, в Сирии, Северной Африке, я добавил бы также участие в боях в Ливане, Югославии, Сомали, Руанде, Сьерре-Леоне...
- Большинство солдат легиона - не французы. Это - не разглашение секретов легиона, - говорил мне "Петров", - иначе бы я молчал как рыба. В наших частях сегодня 6550 рядовых легионеров, примерно 1560 унтер-офицеров, 350 офицеров. В составе корпуса представители 130 государств, говорят более чем на 70 языках, но единый язык, понятно, французский. В настоящее время в составе солдат легиона - 23 процента русские...
Каждый легионер - своеобразная "собственность" легиона. Он - часть легиона, и легион для него - единое целое. Легион защищает его. В течение первых пяти лет легионер не может располагать отдельными "документами личности", вести так называемую личную жизнь, в частности жениться, обзавестись самостоятельным хозяйством, ему нельзя даже управлять собственным автомобилем. Легионер не может отлучаться из части и страны, где он проходит службу, и тем более не может думать о доме. Никакой ностальгии. В Иностранном легионе это слово вычеркнуто из обихода и словаря.
- Так это же воины-рабы! Люди, лишенные прав. И это в наше-то время! воскликнул я.
- Считайте как угодно, - отвечал "Петров". - Но это - добровольцы... Таков юридический статус легионеров.
- А сколько, уточните, таких бойцов из России?
- Не знаю. Точной цифры нет. Но говорят, что среди рядового состава выходцев из стран СНГ не менее 23-25 процентов. А это - около 1500 человек.