Чтобы одни и те же расходы не учитывались несколько раз, принимаются некоторые меры предосторожности. Из учета ВВП исключаются, как мы уже сказали, сырье и полуфабрикаты. Не учитываются чисто финансовые сделки, например, купляпродажа акций. Государственные расходы в виде субсидий или пособий учитываются как потребительские или инвестиционные расходы конечных получателей, но не как государственные закупки. Наконец, исключаются сделки по перепродаже предметов, изготовленных в прошлые годы.
Германия, 1923 г. Купюра в 200 миллиардов марок. Чтобы ускорить изготовление таких денежных знаков, на них наносили рисунок только с одной стороны, вторая же оставалась чистой
При подсчёте ВВП неизбежно использование условностей, которые во многом обесценивают все кропотливые вычисления статистических органов. Представим себе, что некто сдает дом в аренду. Он оказывает своему жильцу услуги, тот их оплачивает, и стоимость этих услуг включается в ВВП. Допустим, что впоследствии жилец покупает дом у хозяина. Теперь он не пользуется услугой по аренде и не оплачивает её. Это значит, что общий объем произведенных услуг в экономике снизился, а значит, на соответствующую сумму уменьшился и ВВП! Совокупный доход жителей страны уменьшился!
Чтобы избежать такого абсурдного вывода, статистики считают, что каждый человек, живущий в собственном доме, «сдаёт его в аренду сам себе». По рыночной цене, определяемой исходя из арендных ставок по реальным сделкам с аналогичными объектами недвижимости. Ну, а в вопросе, какие объекты считаются «аналогичными», тут уж приходится доверять статистическим органам.
Впрочем, это еще цветочки. Возникают и более серьёзные вопросы. Если в ВВП должна учитываться арендная плата за дом, который я «сдаю в аренду самому себе», почему бы не учесть и плату за то, что я «подвожу сам себя на автомобиле»? Но она никак не учитывается.
За исключением аренды недвижимости, услуги, которые мы оказываем самим себе и членам своих семей, при подсчёте ВВП полностью игнорируются. Поэтому различия в стиле жизни в кривом зеркале статистики могут выглядеть как различия в уровне богатства.
Известно, что в Западной Европе существуют очень высокие налоги на бензин. Поэтому там, сравнительно с Америкой, люди меньше пользуются личными автомобилями и больше – общественным транспортом. Но пользование личными автомобилями в ВВП не учитывается, а общественный транспорт – учитывается. Следовательно, использование показателя ВВП систематически занижает показатели США и в какой-то мере преувеличивает богатство западноевропейских стран.
С учетом услуг есть и еще одна сложность. Представим себе обычную парикмахерскую. Допустим, в прошлом году её выручка составила 500 тысяч рублей, а в этом – 600 тысяч. Как изменился реальный объём услуг, оказанных этим предприятием? Может быть, она оказала на 20% больше услуг по тем же ценам? Или наоборот – тот же объём продукции был реализован по ценам, выросшим на 20%? Или имел место другой вариант?
Увы, корректного ответа на этот вопрос не существует. Если считать, что «реальный объем производства» в парикмахерской определяется количеством обслуженных клиентов, то качество и сложность стрижки не учитываются. А ведь очевидно, что если в прошлом году парикмахерская обрила наголо 2000 человек, а в этом постригла те же 2000 под полубокс, налицо явный прогресс. Таким образом, мы не можем аккуратно выделить в приросте выручки фактор повышения цен и фактор замещения простых услуг сложными. Чтобы сделать это, понадобится зыбкая и ненадежная процедура оценки. Из-за этого все подсчёты физического объема производства в сфере услуг оказываются довольно сомнительными, а ведь в наиболее развитых странах сервисный сектор составляет порядка 70% ВВП.
Таким образом, индекс цен, рассчитанный по дефлятору ВВП, следует воспринимать с большой осторожностью. Что же касается ВВП как показателя, характеризующего совокупное богатство нации, то в большинстве случаев более адекватным оказывается другой индикатор – совокупная рыночная стоимость корпораций, зарегистированных в стране.
В обыденной речи инфляция практически тождественна повышению индекса цен. Однако мы, зная, сколь приблизительными, неточными и смещенными являются эти индексы, можем проанализировать случаи, когда изменение ценовых индексов в общем-то не связано с инфляционными процессами. Мы рассмотрим несколько примеров, когда рост цен происходит по причинам, не связанным с денежной политикой. В подобных случаях он имеет разовый характер, происходит одномоментным скачком и вскоре прекращается, не имея причин для дальнейшего развития.
Спрос на деньги – это количество денег, которое люди хотели бы держать в кошельках и на счетах при данном уровне богатства. Если он высок, это значит, что люди предпочитают держать в денежной форме значительную часть своего богатства; если же он низок, значит, они более склонны держать на руках не деньги, а недвижимость, ценные бумаги, потребительские блага длительного пользования и т.д. Поскольку в современном мире одновременно ходит несколько видов денег, можно говорить об отдельном спросе на доллары, спросе на евро, рубли и прочие валюты. В то время как предложение денег определяется государственной политикой, спрос на них производен от настроений и предпочтений публики.
Если участники рынка теряют желание держать на руках какую-либо валюту, а прочие факторы остаются неизменными, то этот вид денег обесценивается. Индексы цен и курсы иностранных валют по отношению к данным деньгам повышаются.
Причиной такого сдвига могут быть самые разные факторы. Например, введение в оборот евро несколько уменьшило спрос на доллар со стороны жителей Восточной Европы. А в России начала 2000-х гг. спрос на рубль стремительно повышался благодаря политической стабилизации, хотя предложение рублей увеличивалось еще быстрее. В любом случае, однако, колебания спроса на деньги порождают разовые, единовременные изменения и не могут быть постоянно действующим фактором. Рост или падение спроса на какую-либо валюту отражает общественную реакцию на какое-либо событие. Когда оно завершается, исчезают основания и для изменения стоимости денег.
Общее правило говорит, что уровень цен будет стабилен, если сохраняется постоянная пропорция между величиной денежной массы и реальным объемом производства товаров и услуг в экономике. Если эта пропорция меняется в сторону относительного увеличения денежной массы, цены вырастут, а если в противоположном направлении – упадут. Таким образом, вне зависимости от чисто денежных вопросов, цены могут вырасти, если в стране в силу каких-либо причин падает реальное производство. Однако такое падение не может быть одновременно резким и продолжительным, поэтому экономический спад в качестве постоянной и систематической причины роста цен нигде не наблюдается. Он может вызвать только краткосрочный, единовременный сдвиг цен, но не создать серьёзной тенденции.
Еще одна возможная причина разовых скачков в индексах цен характерна для обществ, где деньгами являются драгоценные металлы. При открытии новых богатых месторождений или при изобретении более эффективных способов их добычи и выплавки производство золота и серебра резко возрастает. Его себестоимость снижается. Драгоценные металлы в сравнении с другими предметами дешевеют. А значит, выраженные в золоте цены всех товаров растут.
Но такой инфляционный шок не может превратиться в постоянную проблему. Открытия новых залежей серебра и золота происходят не каждый день. В обычный год мы скорее будем ожидать, что производство драгоценных металлов будет расти медленнее, чем производство остальных товаров. А значит, покупательная способность металлических монет вырастет. Таким образом, при золотом стандарте цены могут внезапно взлететь раз в несколько десятилетий, а потом постепенно сокращаться на протяжении многих лет. Но никакой продолжительной инфляции возникнуть не может.
Итак, индексы цен могут меняться из-за колебаний в спросе на деньги, повышения или снижения реального ВВП, из-за перемен в условиях добычи драгоценных металлов, наконец, из-за ценностно-психологических факторов. Все эти вещи, конечно, сами по себе не могут влиять на уровень цен так резко, как государственная денежная политика. Тем не менее вносить определённую ценовую нестабильность они способны.
Надо сказать, что эта нестабильность – вещь совершенно неизбежная, и ни один экономист не в силах предложить рецепта, как от неё избавиться. Такова жизнь. Ни один человек не может прожить всю жизнь так, чтобы его температура всегда была ровно 36,6 – здесь медицина бессильна. Тоже самое и с уровнем цен. Есть непреодолимые факторы, которые подталкивают его то к повышению, то к понижению. Глупо расстраиваться из-за этого или мечтать, что когда-нибудь кто-то искоренит это явление.
Другое дело – «рукотворные» скачки цен, которые создаются денежно-кредитной политикой правительства. Они-то как раз вовсе не являются принципиально неустранимой частью жизни. Они определяются не технологией и не нашими предпочтениями. Более того, они могут превращаться в систему, а не сводиться к кратковременным потрясениям. Причина у них одна – увеличение денежной массы. Давайте же разберёмся, как это делается.
Существует один способ эмиссии наличных денег и три способа эмиссии безнала. Наличные деньги, как вы догадываетесь, просто печатают на соответствующем станке. В экономику они вбрасываются в тот момент, когда правительство расплачивается свежеотпечатанными купюрами или кому-нибудь их дарит. Если же их не запускают в обращение, а просто хранят в подвалах фабрики Гознака, это равнозначно тому, что этих денег никто не напечатал.
Денежная масса не меняется и в том случае, если правительство уничтожает попавшие к нему ветхие купюры, заменяя их новенькими, только что с печатного станка. Главное, чтобы постоянным было общее количество наличных в обороте – если, конечно, мы не хотим устроить инфляцию.
«Типографский» способ денежной эмиссии – самый простой. Изготовление наличных на печатном станке не имеет никакого отношения к банковской системе. Наверное, банкирам обидно, и естественно предположить, что они просят авторов, которые пишут учебники по экономике, не упоминать об этом слишком простом способе увеличивать денежную массу.
Во всяком случае, в популярных учебниках про печатный станок не пишут, а рассказывают исключительно о «продвинутых» видах эмиссии, то есть об эмиссии безналичных денег. Сегодня, наверное, уже любой первокурсник-экономист может перечислить три инструмента, которыми Центробанк может воздействовать на денежную массу. Это ставка рефинансирования, норма обязательного резервирования и «операции на открытом рынке».
Ставка рефинансирования – это процент, взимаемый центральным банком по кредитам, которые выдаются обычным, коммерческим банкам. При этом слово «кредит» не должно вводить нас в заблуждение. Нормальный кредит подчинён железному закону: если я даю кому-то в долг, количество денег в моём кошельке уменьшается. Нельзя одновременно съесть шоколадку и подарить её кому-то. Но для центрального банка подобных ограничений не существует.
Он выдаёт кредиты по-особому. Вместо того, чтобы отдать кому-то свои деньги, как это делает настоящий кредитор, ЦБ просто уведомляет коммерческий банк, что теперь у того на корсчёте появилась некая сумма, и на ту же самую сумму, с прибавлением процентов, возрастает долг коммерческого банка перед центральным.
Германия, 1923 г. Женщина топит печку бумажными деньгами.
Представьте себе, что имеется коммерческий банк. Его активы составляют миллиард тугриков и состоят на 10% из наличных тугриков, на 10% из ценных бумаг и на 80% – из кредитов, выданных различным заёмщикам.
Пассивы тоже равны миллиарду тугриков[2]. Одну пятую пассивов составляет собственный капитал банка, а остальное образуется за счёт средств вкладчиков и прочих людей, одолживших банку деньги.
Допустим, вкладчики этого банка внесли свои деньги в среднем под 5% годовых, а сам банк выдает кредиты под 6% годовых. Больше желающих вкладывать под такую ставку нет. Если банк хочет увеличить сумму хранящихся в нём депозитов с 800 до 900 млн. тугриков, он должен поднять ставку до 6%, а чтобы привлечь вкладов на 1 млрд. тугриков, надо платить уже 7%.
Банк на это идти не готов, потому что, заняв дополнительные 200 млн. тугриков, он сможет разместить их не под 7%, а только, скажем, под 5,5%. Соблюдается равновесие.
И тут на сцене появляется центральный банк государства. И говорит: «Мне нужно оживление экономики, поэтому я готов выдать вам кредит всего лишь под 3% годовых! Хотите?».
В коммерческом банке начинают считать, какую сумму они могли бы занять под такой процент, чтобы затем одолжить её должникам по более высокой ставке. Допустим, у них есть два потенциальных заёмщика: один согласен взять 200 млн. тугриков под 5,5% годовых (о нём мы уже сказали выше), а второй надеется получить такую же сумму под 4%. Значит, совокупный кредит будет расширен на 400 млн. тугриков.
Коммерческий банк занимает эту сумму у центрального. Теперь его активы насчитывают 1,4 млрд.: наличные тугрики на 100 млн., ценные бумаги еще на 100 млн., кредиты, выданные старым заемщикам, на 800 млн., и еще новые 400 млн. на корреспондентском счете в центробанке.
Пассивы тоже стали составлять 1,4 млрд.: 200 млн. – это собственный капитал, 800 млн. – долг перед вкладчиками и 400 млн. – долг перед центральным банком.
В экономике появилось 400 млн. новых тугриков. Правда, пока они лежат у нашего коммерческого банка на корсчёте в ЦБ и ни на что не влияют. Но это продлится недолго.
Вскоре коммерческий банк объявляет, что он снижает процент по своим кредитам с 6% до 5,5% процентов годовых. Один из потенциальных заемщиков, узнав об этом, сразу берет ссуду в размере 200 млн. тугриков.
Через некоторое время кредитная ставка снижается ещё раз – до 4%. Одновременно надо будет снизить и ставку по депозитам, чтобы она была ниже этого уровня. Но главное не в этом, а в том, что вторые 200 млн. тугриков тоже будут переданы заёмщику. И теперь нарисованные центробанком 400 млн. новых тугриков уже не покоятся в недрах банковской системы, а находятся в руках у небанковских организаций – заёмщиков банка. Как только эти заёмщики начнут тратить полученные ими деньги, эффект от снижения ставки рефинансирования станет непосредственным. Нарисованные деньги начнут разливаться по экономике, неравномерно подталкивая цены вверх и создавая перераспределительный эффект.
Так и увеличивается количество денег в обращении. Конечно, формально кредит выдаётся на ограниченный срок и должен быть погашен с процентами, но на практике, когда для коммерческого банка придёт пора расплачиваться, он получит ещё одну ссуду.
Считается, что чем ниже ставка рефинансирования, тем больше подобных кредитов будет выдавать центробанк и тем быстрее станет возрастать денежная масса. В жизни, однако, не всё так просто. Центральные банкиры сами решают, когда, сколько и кому денег они дадут, и роль неофициальных соглашений в этом процессе очень велика. Даже в такой стране, как Япония, не говоря уже о России…
Вторая форма управления безналичной денежной массой – это манипулирование нормами обязательного резервирования. Рассмотрим подробнее, что это такое.
Вкладчик приносит в банк 1000 тугриков. Из них 500 он кладет на срочный годовой депозит под 10%, а другие 500 – на бессрочный депозит под 2% годовых. Деньги, лежащие на бессрочном депозите, вкладчик может в любой момент потребовать назад. Поэтому у банка всегда должна быть в запасе соответствующая сумма – 500 тугриков. С другой стороны, чтобы заплатить по этому вкладу процент, банк должен их куда-то вложить и сам получить проценты по своим вложениям. Итак, деньги одновременно должны храниться в банке и прокручиваться где-то у заёмщиков банка. Парадокс!
В нормальных рыночных условиях, когда банки не имеют никаких привилегий, эта проблема неразрешима. При таком режиме никаких процентов по бессрочному депозиту быть не может. Бессрочный депозит означает, что вкладчик принёс деньги в банк и оставил их там храниться до востребования. Его средства ни на секунду из банка не выводятся и никакому риску не подвергаются. Они действительно могут быть возвращены хозяину по первому запросу. Но если вкладчику не приходится ни ждать, ни рисковать, то и никакого дохода по своему депозиту он получать не может. В данном случае банк играет роль камеры хранения, а когда мы сдаём в камеру хранения чемодан, мы вовсе не ожидаем, что, забирая его назад, получим в качестве «процентов» ещё и маленькую сумочку. Аналогично, сдавая в гардероб пальто и шарф, мы не надеемся получить назад пальто и два шарфа. Наш вклад в данном случае не «работает» – он просто хранится в надежном месте, и хорошо ещё, если с нас не взимают плату за хранение. А кто хочет получать проценты – тот делает вклады на определенный срок.
Но в реальном мире банки имеют привилегированный статус. Их стабильность провозглашена приоритетом государственной политики. Фактически в любой современной стране государство даёт гарантию, что частные банки не будут разоряться. Если они попадают в трудное положение, то национальный центробанк спасает их, предоставляя льготные кредиты посредством «рефинансирования».[3]
При этом банки подвергаются жёсткому регулированию, они обязаны выполнять сотни нормативов ЦБ. Считается, что это повышает их надёжность. Однако среди этих нормативов отсутствует такой, как «стопроцентное резервирование счетов до востребования». Любой гардеробщик понимает, что он не должен зарабатывать, сдавая напрокат те вещи, которые принесли ему в гардероб. Но современный банкир смотрит на жизнь иначе. Если центральный банк не запрещает выдавать кредиты за счёт средств, привлеченных по бессрочным депозитам, и даже обещает спасать всех, кто, занимаясь такими делами, доходит до неплатежеспособности, почему бы не делать это?
В результате банк постарается выдать кредиты на всю сумму 1000 тугриков, включая как 500, пришедшие в виде срочного вклада на год, так и 500, поступившие в виде вклада до востребования. Допустим, вся тысяча тугриков была дана в долг фирме А. Что мы теперь имеем?
Оценим денежную массу, которую известные нам субъекты держали на руках и могли потратить в любой день. Сначала был просто вкладчик, имеющий 1000 тугриков. Потом он положил 500 из них на срочный депозит, а оставшиеся 500, лежащие на счете до востребования, он по-прежнему может потратить в любой день. Но есть еще фирма, которая взяла кредит у банка. У нее на счете прибавилось 1000 тугриков, и она тоже может потратить эту сумму в любой день!
Там, где раньше была тысяча, теперь полторы, и денежная масса, таким образом, выросла ровно на 500 тугриков. Это произошло в тот момент, когда деньги, положенные одним человеком на бессрочный депозит, одновременно появились и на счёте организации, взявшей кредит у банка. Возможно, что комуто из вас, читатели, это кажется жульничеством. Мне тоже так кажется. Но с точки зрения современных банкиров, министров и большинства преподавателей экономики, это совершенно легитимный процесс – «создание денег банковской системой».
Если бы платежеспособность коммерческих банков не была гарантирована государством, таких операций никто бы не совершал. Все банкиры бы осознавали необходимость держать стопроцентные резервы под все привлеченные вклады до востребования. И не платили бы по этим вкладам процентов. А вот если бы государство в лице центробанка давало гарантии коммерческим банкам, ничего взамен от них не требуя, то практика «создания денег» распространилась бы совсем уж безбрежно.