Еще одна пытка. Я уже не была уверена, а не закапывают ли меня снова. Реальность смешалась с лихорадочном бредом и болью. Перед глазами мелькали тени.
— Поднимись. — сказала одна из них знакомым голосом.
Эта тень расплывалась перед глазами, но была ярче, чем остальные. Она стояла слишком близко, поэтому я попыталась отползти, но тело не слушалось.
— Возьми мазь, нужно втереть ее в кожу. — в мою ладонь вложили что-то холодное и стеклянное, наверное, это была банка, но из-за головокружения не получалось сфокусировать на ней взгляд.
— Мама… Я хочу домой. — я свернулась калачиком, желая исчезнуть как можно скорее. — Или на тот свет…
Послышался тяжелый вздох, и банку у меня забрали, зато потом я почувствовала холодное прикосновение к своему бедру. Меня касались чьи-то пальцы, и жжение, охватившее кожу там, где в нее въедалась мазь, было невыносимым.
— Нет! — я зарыдала. — Не трогайте меня. Умоляю… Пожалуйста! — со стороны мои попытки увернуться выглядели жалкими. — Отпустите… — слезы катились из моих глаз и сразу же высыхали на горячих щеках. — Эрран, прошу.
— Я так часто видел женские слезы, что, боюсь, они для меня уже не имеют никакого значения.
Чужие руки проводили по животу, груди, плечам и шее. Я дрожала, бултыхаясь между беспамятством и реальностью, и как только приходила в себя, то чувствовала массирующие прикосновения пальцев, от которых всеми силами старалась отстраниться. Казалось, я растворялась в этих руках: я существовала только там, где меня касались, и чувств никаких больше не было.
Когда Эрран резко провел ладонью между моих ног, я вздрогнула, всхлипнула громко, и, не желая бороться с подступившими эмоциями и мурашками, потеряла сознание. Да, лучше нырнуть в спасительную горячую темноту, чем биться головой о реальность, которая не хотела тебя пропускать.
Но долго мне быть в беспамятстве не пришлось. Я очнулась, когда на мое лицо упали холодные капли воды. Эрран сидел рядом на полу и в полумраке еще меньше напоминал человека. Губы лесного царя были плотно сжаты, а волосы растрепаны, будто сам он недавно проснулся. Выглядел Эрран мрачным и уставшим.
Он помог мне приподняться, придержав за плечи, и поднес к губам стакан с водой.
— Нужно выпить. — произнес он. — У тебя жар. Ты сгоришь.
Температура действительно ощущалась, думаю, она была в районе тридцати восьми. Меня ломало от слабости, и я послушно глотнула чуть кисловатую воду, чувствуя, как она обжигает холодом пересушенное горло. Сознание возвращалось с осторожностью, будто боялось, что его снова спугнет лихорадка.
— Мне жаль. — произнес лесной царь, не глядя на меня. — Я даже не мог подумать, что человеческое тело настолько хрупкое и уязвимое.
— Что…
До меня не сразу дошло, что я сижу рядом с Эрраном совершенно голая. Зашипев, я дернула к себе простынь и кое-как прикрылась, хотя смысла особого не было. Меня, наверное, уже наразглядывались вдоволь!
Почти все тело покрывала чуть серебристая мазь, напоминая жирный слой хайлайтера. Зато жутких красных пятен не было, но это слабо утешало. Стыд и неловкость затопили меня с такой силой, что, кажется, температура взлетела до сорока. Мне хотелось, чтобы Эрран ушел сейчас же… Какой кошмар… Ну почему мне приходится проходить через подобное!?
Я закрыла лицо руками и, не сдерживаясь, горько заплакала. Наконец все эмоции соединились в один комок, и мне стало так себя жалко. Эрран рядом напряженно расправил плечи и сказал:
— К утру все пройдет.
— Ничего не пройдет, — я замотала головой. — Как я могу быть уверена, что завтра не повторится сегодняшний ад!?
Эрран промолчал.
— Меня сегодня закапывали!
— Я знаю.
— А потом я чуть не окочурилась из-за этого дурацкого плюща. — снова пожаловалась я и сквозь слезы спросила. — Зачем это все? Ну зачем!? Ну почему меня нельзя просто отпустить!?
— Если бы все зависело от моих желаний, то тебя бы здесь не было. — ответил он и смерил меня оценивающим взглядом, как будто пытаясь понять, в насколько бедственном положении я нахожусь. — И я почти уверен, что ты сейчас не готова меня слушать. Тебе нужно отдохнуть.
— Ну уж нет, я готова! — гнев потеснил безграничную жалость к себе. — К информации я всегда готова.
Какой бы отдых ни требовал мой измученный организм, мне было необходимо понять происходящее, разобраться, как себя вести и каким образом справляться с неприятностями. Иначе я просто тонула, не умея плавать. Более того, лесной царь выглядел виноватым, поэтому от него наверняка получится узнать что-то важное.
— Ну хорошо. — Эрран не стал спорить и пожал плечами. — Дело в том, что часть моих подданных… В основном, это огры. Они загорелись диким желанием напасть на людей и начать войну. Они ненавидят подобных тебе, как, впрочем, и большинство лесных жителей. Но война с людьми слишком дорого стоит. — он глубоко вздохнул. — Меня неоднократно вынуждали одобрить их идеи о войне. Я же долго думал и принял решение жениться на человеческой девушке, чтобы дать всем понять, что идти на поводу у них не намерен и начинать войну с людьми не позволю.
— Подожди… — я ошарашенно посмотрела на Эррана. — То есть сейчас твои подданные, наверное, сильно бесятся из-за того, что должны подчиняться человеку? И из-за того, что я стала твоей невестой, а потом женой?
Ну все понятно! Просто прекрасно! Теперь я — козел отпущения.
— Верно, но зато они не думают о войне со всеми людьми, ведь свой гнев переключили на тебя. — просто сообщил Эрран.
Мне захотелось высказаться о «гениальности» идеи лесного царя жениться на человеке, чтобы приструнить собственных же подданных, а затем я задумалась о перспективе играть роль человеческой правительницы, которую ненавидит народ. Да что ж мне так везет…
— А как ты сам относишься к людям?
— С презрением. С отвращением. — без раздумий произнес Эрран, заставив меня поежиться. — С одной стороны, — он вдруг разоткровенничался, — мне даже хотелось, чтобы тебя не принял лес. Тогда моя совесть была бы чиста. Я ведь попытался что-то сделать, привел человека, и не моя вина, что ничего не получилось. Но как все вышло, ты и сама знаешь.
Было до конца непонятно, доволен ли он тем, что лес меня все-таки принял или нет. Я снова засмотрелась на Эррана, который лениво взъерошил волосы и поправил рубашку. Сидя на полу, он не выглядел, как беспощадный царь, однако величия своего все равно не растерял.
— То есть тебе противно, что ты женат на человеке? Ты пошел на настоящую жертву ради того, чтобы усмирить собственных подданных?
— Верно. Но не обольщайся, — он позволил себе усмешку, — и вспомни о нашем уговоре и о том, что наш союз временный. Огры успокоятся и привыкнут к тебе рано или поздно. Их тяга уничтожить людей ослабнет.
— Почему ты уверен, что они привыкнут ко мне или примут?
— Потому что ты — это мой выбор. — сказал Эрран с непоколебимой твердостью настоящего царя.
— Ну-ну… Надеюсь, они привыкнут ко мне до того, как я состарюсь и умру… — Уверенность Эррана в том, что мне не придется торчать в этом магическом лесу до конца времен, вселила в меня надежду. — Или они привыкнут ко мне не после того, как прибьют.
— Тебя никто не посмеет тронуть. — возразил Эрран. — я не позволю причинить тебе вред.
Странно, но я ему поверила.
Ситуация больше не казалась такой обреченной, и если мне пока удавалось выживать, то это хороший знак. Да и когда еще представится такая возможность насладиться магией и познакомиться с другим миром? Надо встречать превратности судьбы с интересом и относиться к ним как к приключениям.
— Подожди, — вспомнила я, — ты же девятнадцать лет назад договорился с Георгием Леопольдовичем по поводу его дочери? Это же так давно…
— Девятнадцать лет — это короткий срок. — невозмутимо хмыкнул Эрран и снисходительно улыбнулся. — Хотя кому как… Дочь этого человечишка мне показалась хорошей возможностью, которой нельзя не воспользовался. Я же не представлял, как буду искать человеческую невесту, да и, честно говоря, не хотел этим заниматься. А все устроилось само собой. Появился человек, который должен был погибнуть за свой проступок, а у него была дочь, которую он мне продал взамен на пощаду.
— А потом этот человек решил обмануть актрису и притащил меня сюда. — заключила я и поплотнее закуталась в простыню. — Ты говоришь, что девятнадцать лет — это короткий срок. Тогда сколько тебе лет? Выглядишь ты на двадцать пять. Хотя уместнее спрашивать, как давно тебе двадцать пять?
— Двадцать пять лет мне было очень и очень давно. — уклончиво ответил Эрран, наконец улыбнувшись, затем поднялся и протянул мне руку. — Предлагаю тебе перейти на кровать, не советую посягать на обязанности ковра. Он может расстроиться. Ну или разозлиться. — лесной царь многозначительно на меня взглянул.
И вот как понять, шутит он или этот зеленый ковер действительно обладает сознанием и может тяпнуть за пятку!?