— Что ж, думаю, уже надо спускаться к столу. — сказала Ринна.
Я послушно последовала за ней в коридор, но когда мы уже подошли к лестнице, нас окликнули:
— Мама!
Я обернулась и увидела девушку, которая направлялась прямо к нам. В легком сарафане и с небрежным пучком на голове она была очень миловидной и симпатичной.
— Агнес! — переполошилась Ринна. — Ты должна быть в комнате и не высовывать оттуда нос! Что ты здесь делаешь!?
Агнес? Агнесса? Это настоящая дочка? Я с удивлением уставилась на девушку. Георгий Леопольдович говорил, что ему стыдно за дочь, поэтому он не хочет показывать ее своему другу. Я и представляла какую-нибудь неформалку-матерщинницу, но сейчас передо мной стоял почти что ангелочек. И, спрашивается, зачем её родители обратились ко мне?
- Я просто хотела на неё посмотреть, — сказала Агнес и начала откровенно рассматривать меня, потом произнесла, обращаясь к матери, — она красивая. Так жалко…
— Агнес! — грозно воскликнула Ринна. — Сейчас же в свою комнату!
— Да, хорошо…
Она послушалась матери и торопливо двинулась по коридору в обратном направлении, только бросила на меня взгляд, полный… Сожаления? Сочувствия? Да что тут происходит вообще!?
В груди появилось странное предчувствие, но осмыслить его мне не дала Ринна, сказав:
— Нужно спускаться.
Может, Агнес была просто слишком непослушной? И на этом ужине действительно нужно просто молчать и не разговаривать, а Агнес бы просто не смогла? Что ж, я не стала строить никаких теорий. Это в любом случае не моё дело.
Мы прошли в обеденную комнату. То, что комната была именно обеденной, я поняла по огромному столу, заполненному всякими разнообразными деликатесами и едой, которую я в жизни никогда не видела.
За столом накрытыми было четыре места, правда, три набора приборов находились по соседству друг с другом, а вот четвертый — у дальнего конца стола. Это меня смутило.
Георгий Леопольдович уже сидел за столом. Ринна молчаливо подошла и села справа от него, потом взмахом руки указала мне на мое место — слева. Я тоже опустилась на стул, исподтишка рассматривая убранство.
Интересно, друг Георгия Леопольдовича опаздывает? И как он должен прийти? Ему же наверняка кто-то должен будет открыть входную дверь. Столько вопросов и странностей… Но спрашивать я не решилась: слишком уж напряженная тишина стояла в комнате. И Ринна, и Георгий Леопольдович были такими бледными и взволнованными, что их волнение невольно передалось и мне.
Молчание стало некомфортным, а в голову начали лезть ассоциации с поминками.
— Может, он не появится? — спросила Ринна.
— Нет, он обещал.
Прошло еще какое-то время, и Георгий Леопольдович вздрогнул и уставился куда-то мне за спину, Ринна сдавленно вскрикнула, тоже посмотрев туда же, куда смотрел её супруг, при этом она страшно побледнела.
Конечно, я тоже развернулась. Но даже не из-за реакции мужчины с женщиной, а потому что почувствовала чужое присутствие, которое обдало мою спину холодом.
Нет, ну если это друг отца, то я вообще ничего не понимаю. Я увидела совсем молодого парня и откровенно залипла, разглядывая его. Не знаю, откуда он тут взялся, но он был очень симпатичным. Ну очень.
В темном фраке с высоким горлом, рослый, черноволосый, с бледной кожей и утонченными скулами, он походил на классического аристократа. И глаза необычные, серого цвета, как высохшая от жары земля.
Короче, надо его подловить где-нибудь после ужина и взять номер телефона. Если буду снимать собственный фильм, приглашу его на пробы обязательно. Может, он модель?
Мне пришлось помотать головой, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Этот симпатяга, кстати, совсем на меня не смотрел, его взгляд был обращен к Георгию Леопольдовичу.
— Вы все-таки пришли… — Хрипло и даже задушено сказал мужчина и поднялся, с шумом отодвигая стул, а потом низко поклонился.
Я была озадачена. Неужели этот симпатяга действительно тот самый старый друг, ради которого вся эта каша и заварилась? Ну надо же… Он же совсем молод, он сам годится в сыновья Георгию Леопольдовичу.
— Я сказал, что приду. Я и пришел, — ответил он.
А голос у него оказался приятным: завлекающий такой, бархатистый. Точно на роль какую-нибудь возьму, всё, решено.
Сама же я не забывала и о своей роли — молчаливой дочери. Я отвернулась от симпатяги, коря себя за то, что не только подняла взгляд, хотя мне нельзя было этого делать, но еще и смело и откровенно разглядывала гостя. Ну, благо, никто этого не заметил, поэтому я быстренько спохватилась и начала смиренно гипнотизировать пустую тарелку перед собой.
— Прошу, присядьте и разделите с нами трапезу. — произнесла Ринна.
— Я сюда пришел не за этим, — сказал он, обходя стол и становясь напротив меня. — Это она?
— Да, это моя дочь. — сказал Георгий Леопольдович.
Диалог у них, конечно, был странным. Я сомневалась, что старые друзья обычно так разговаривают друг с другом. Да и не похожи они были на друзей, честно…
— Как тебя зовут? — симпатяга обратился ко мне, наконец удостаивая проницательным взглядом.
А я что? А я ничего. Мне сказали молчать даже тогда, когда меня спросят. Вот я и молчу.
— Моя дочь слишком напугана, — произнесла Ринна, — её зовут Агнессой.
— Напугана настолько, что не может разговаривать?
— Да, настолько. — подтвердил Георгий Леопольдович. — И раз вы уже пришли, но не согласны разделить с нами ужин, то прошу, давайте перейдем сразу к делу и завершим наш уговор. Я обещал вам жизнь своей дочери. Вот моя дочь. — Он указал на меня. — Можете забрать её жизнь. Вы собираетесь убить её прямо здесь? Может, я могу одолжить вам нож..?
Что за бред!? Я ошарашенно воззрилась на Георгия Леопольдовича. Мужчину почти трясло, он в страхе и ненормальном раболепстве глядел на парня, который, в свою очередь, вдруг широко улыбнулся, хищно наклонив голову на бок. И улыбка его не предвещала ничего хорошего, напротив, она обещала нечто очень плохое.
Так, роль ролью, но тут начало происходить что-то действительно странное и, честно, пугающее. Поэтому я молчать не стала и начала:
— Так, подождите…
Глава 3. Большая подстава
Я захотела пролить свет на происходящие странности, задав парочку вопросов, но Ринна гаркнула на меня:
— Милая, помолчи.
Она посмотрела на меня с таким отчаянием, с такой мольбой, что я даже растерялась. А симпатяга невозмутимо поинтересовался:
— И почему она должна молчать? Ах да, она все же не настолько напугана, чтобы не разговаривать.
— Я напугана буду, если вы мне не объясните, что происходит. — я поднялась из-за стола и взглянула на Георгия Леопольдовича, который уже был белее скатерти. — Что вы сказали про мою жизнь?