Итак, перед нами прошла пятидесятилетняя история школы "Анналов"-сначала одного из направлений французской буржуазной историографии, затем направления преобладающего и, наконец, господствующего.
Становление этого направления происходило в обстановке общей методологической мутации в системе буржуазных гуманитарных наук, обусловленной, с одной стороны, грандиозными социальными изменениями в мире, и прежде всего победой Великой Октябрьской социалистической революции, а с другой - крутой ломкой основных мировоззренческих постулатов классической науки и выдвижением в ходе революции в естествознании на рубеже XIX-XX вв. новых принципов познания.
Основатели школы — Марк Блок и Люсьен Февр по-своему откликнулись на новые запросы времени, и разработанные ими способы обновления буржуазной исторической науки оказались во многом плодотворными. М.Блок и Л. Февр сумели понять, и это, безусловно, является их заслугой, что важнейшим условием прогресса французской исторической науки и усиления ее влияния на судьбы Франции является отказ от традиционной схемы буржуазного мышления, в том числе и от антикоммунистического варианта этой схемы. Это надолго и во многом определило оригинальность представляемого "Анналами" направления во всем западном обществоведении.
Свои "битвы за историю" М.Блок и Л. Февр начали с атак на традиционную позитивистскую ("событийную") историографию, но в отличие от большинства представителей германской, англосаксонской и итальянской буржуазной историографии не пошли в ходе этих атак в направлении неокантианства, иррационализма, безудержного субъективизма. Как и для многих других буржуазных обществоведов, для основателей "Анналов" стала очевидна несостоятельность позитивистского понимания исторического процесса как прямолинейного, синкретического восхождения. Но для М. Блока и Л.Февра столь же чуждым был и взгляд на прошлое человечества как на цепь бесконечного множества случайностей, хаос, нагромождение роковых ошибок и несбывшихся надежд. Они принадлежали к числу очень немногих буржуазных обществоведов, видевших назначение исторической науки в изучении глубинных процессов жизни общества с непременным учетом социально-экономических факторов.
Именно в этом вопросе основатели "Анналов" особенно решительно разошлись с неокантианцами, считавшими, что историческая наука должна порвать всякую связь с позитивистской традицией XIX в., которая, по мнению, например, представителей баденской школы, якобы расчищала дорогу историческому материализму.
Становление М. Блока и Л. Февра как ученых, а вместе с ними и нового историографического направления происходило на стыке двух научных эпох - XIX века с его позитивизмом, с господством фактологии, механистического детерминизма, с поверхностным оптимизмом в отношении возможностей объективного знания и безразличием к роли личности ученого в процессе познания и XX века, который начался с утверждения релятивизма как одной из наиболее характерных черт буржуазного научного мышления и наряду с этим с углубленных раздумий о природе исторической науки, о роли личности историка. В этом противостоянии двух научных эпох "Анналы" заняли позицию, отличную от утвердившейся почти повсеместно в буржуазном обществоведении того времени. М.Блок и Л.Февр достаточно глубоко осознали, что понятия "случайность", "относительность", "вероятность" вошли в науку не как вспомогательные средства для изучения сложных процессов, а как понятия, выражающие саму природу объективной реальности. Но это осознание получило оригинальное преломление в их собственном научном поиске. Они и в данном случае не пошли за неокантианцами в сторону безбрежного релятивизма, а попытались использовать научные открытия XX в. для решения гносеологических и методологических проблем исторического знания. И хотя их поиски в этом направлении часто сопровождались издержками в пользу идеализма и субъективного релятивизма, магистральная линия этих поисков оставалась рациональной. Она определялась стремлением расширить и углубить познавательные возможности исторической науки, поставить ее на рельсы историзма, утвердить социальную значимость истории. Оптимизм, вера в историю как науку, поиски новых пластов для исследований (не случайно они назвали свой журнал "Анналы экономической и социальной истории"), стремление объединить вокруг себя способную научную молодежь и специалистов смежных дисциплин .(географов, социологов, этнографов, экономистов и т. д.), наконец, значительная теоретическая работа по обоснованию новых приемов и методов исторического исследования (ретроспективный, сравнительно-исторический, метод количественного анализа и др.), расширение источниковой базы, создание собственной исторической доктрины — все это к середине 30-х годов выдвинуло "страсбургских отшельников" на передовые рубежи французской исторической науки.
В плане позитивных результатов деятельности школы "Анналов" на первом, довоенном этапе ее развития можно было бы особо выделить научное обоснование принципа всеобъемлющей, глобальной истории, истории, охватывающей все стороны жизни людей как социальных общностей во времени. В ходе последовательной реализации этого принципа был расширен круг объектов исторического исследования, положено начало утверждению системно-функционального, синтетического метода исследования, практически осуществлена идея о междисциплинарных связях. На основе этого принципа была предпринята плодотворная попытка воссоздания целостной картины феодального общества как особой структуры. Следует также сказать о значительных достижениях в области исследований истории материальной культуры, умонастроений, социальной психологии, общего видения мира людьми разных эпох и разных социальных уровней.
Следующий этап развития школы "Анналов" связан с именем крупнейшего французского историка Фернана Броделя.
Стремление М. Блока и Л. Февра превратить историю в синтетическую науку, способную адекватно воспроизвести общую картину состояния и функционирования общества на определенном историческом этапе, имело следствием то, что среди всех методологических установок на первом плане оказалась идея холизма, или целостности, объекта исторического наблюдения. Это методологическое требование наиболее полно было реализовано в концепции "глобальной истории" Ф. Броделя, в которой нашло выражение видение объекта исторического наблюдения в форме системы связей и взаимодействий всех основных компонентов исторической действительности и стремление воссоздать эту действительность с учетом функциональных зависимостей и в ее динамическом состоянии. В русле воплощения этого основного методологического требования следует рассматривать и настойчивые усилия "Анналов" в 40 - 60-х годах осуществить : широкую интеграцию "наук о человеке". В этом еще одна отличительная особенность представляемого "Анналами" научного направления. С реализацией выдвинутого еще в момент основания "Анналов" принципа междисциплинарных связей историческая наука стала превращаться из частной гуманитарной дисциплины, одной из многих, занимающихся человеком, во всеобъемлющую науку об общественном человеке. И если на французское буржуазное обществоведение сегодня нередко смотрят как на некую "идеологическую лабораторию" Западной Европы, то заслуга в этом принадлежит в первую очередь "Анналам", которые выступили в качестве инициатора широкой интеграции социологии, экономических наук, географии, психологии, этнографии, лингвистики, истории науки и техники, а также ряда естественных наук с целью познания истины об общественном человеке в прошлом и в настоящем.
Осуществленный анализ общих представлений основателей и наиболее видных историков школы "Анналов" о социальных функциях и познавательных возможностях исторической науки, совокупности их суждений об исторических явлениях, событиях, процессах позволяет сделать заключение об общих итогах развития этого направления французской буржуазной историографии в период 30 - 60-х годов.
Наиболее важные мировоззренческие установки, которыми во многом определялись основные направления и характер исторических исследований "Анналов", формировались в русле традиций позитивистского мышления. Стремление М. Блока, Л.Февра и Ф.Броделя расширить социальные функции истории, вывести ее из области бесплодной эрудиции и превратить в научное знание, призванное стать важнейшим средством социального анализа современности в практических целях, их убежденность, что понять и объяснить настоящее можно лишь на основе научного знания прошлого,- все это привело их к необходимости искать способы разрешения противоречия между традиционной буржуазной картиной истории и историко-социальной реальностью. В ходе разрешения этого противоречия во французской буржуазной историографии произошло утверждение нового, структурного типа исторической рефлексии вместо основанного на эмпиризме эволюционистского способа исторического мышления. Окончательное утверждение структурного типа исторической рефлексии в период 40 — 60-х годов не означало абсолютного исключения всех остальных принципов, ранее существовавших в буржуазной историографии. Основные задачи исторического исследования включали отдельные элементы или стороны прагматического подхода, эрудиции, принципа "органического" развития, логического и диалектического методов. Однако главным и определяющим весь спектр вариаций и задач исторического исследования стал для "Анналов" структурный подход.
В результате значительного обогащения за счет всех гуманитарных наук, интеграции их наиболее рационалистических средств и методов научного познания, благодаря верности некоторым из лучших традиций французского Просвещения и отказу от антикоммунистической схемы мышления французской историографии, представленной "Анналами", удалось приобрести довольно основательный теоретический и методологический фундамент, осуществить ряд ценных в научном отношении исследований, результатом которых стало реалистическое отображение отдельных сторон исторического процесса.
Очевидно, именно тем, что в "Анналах" оказались сконцентрированы все наиболее сильные стороны буржуазного обществоведения, и в то же время их общей реформистской позицией в отношении капитализма можно объяснить значительное воздействие этого историографического направления на методологические основы буржуазного исторического мышления в целом.
Было бы ошибочным считать, что во всех своих поисках М.Блок, Л.Февр и Ф.Бродель, как представители буржуазной исторической науки, сознательно выполняли определенный социальный заказ сильных мира сего. Нет, они по-своему, на других путях, нежели историки-марксисты, искали ответ на те грандиозные изменения в науке и обществе, которые произошли в первой половине XX в. И их поиски оказались далеко не бесплодными. По целому ряду конкретно-исторических позиций, объектам исследования, общей оптимистической вере в возможности исторической науки они объективно приближались к марксизму. Однако они так и не перешли ту принципиальную грань, которая отделяет буржуазный историзм, пусть даже и существенно обновленный, от марксизма.
В итоге историкам школы "Анналов" суждено было открыть только часть истины. Отказ от монистического, диалектико-материалистического подхода к исследованию исторического процесса не позволил им осуществить до конца принцип научного историзма, найти действительную основу целостности общества, вскрыть внутреннюю обусловленность его развития, научно объяснить принципы взаимодействия различных факторов и процессов. Концепция плюрифакторности, недооценка способа производства как основы любой социально-экономической формации, поиски "третьей позиции" (ни последовательный идеализм, ни последовательный материализм), отрицание необходимости генетического принципа при изучении процессов и явлений—вот те принципиальные моменты, которые определяли и определяют расхождения школы "Анналов" с марксизмом. В конечном счете даже самые талантливые, отличавшиеся поразительным трудолюбием и поистине фанатической преданностью науке историки школы "Анналов" объективно не вышли за рамки эклектизма, так и не смогли при всех их усилиях ι создать целостную теорию исторического познания.
Отношение М. Блока и Л.Февра к марксизму было обусловлено их классовыми позициями, довлеющими над ними традициями буржуазной культуры, а также и тем, что знания о марксизме они получили большей частью из вторых рук. Представители либеральной французской интеллигенции радикального толка, воспитанной в антигерманском духе эпохи после франко-прусской войны 1870-1871 гг., они зачастую отзывались о марксизме пренебрежительно, как о "немецкой философии", что, по их понятиям, уже само по себе не могло быть предметом интереса.
Но, не принимая марксизма (это следует особо подчеркнуть), М.Блок и Л.Февр не стали воинствующими антимарксистами, и эта позиция с самого начала и вплоть до конца 60-х годов отличала школу "Анналов" от других направлений буржуазной историографии. Субъективно "отцы-основатели" "Анналов" молчаливо признали за марксистской концепцией исторического развития право на существование, что во французской науке межвоенного периода уже само по себе представляло серьезный вызов академической историографии.
"Броделевский этап" развития школы "Анналов" был отмечен более серьезным отношением к марксизму. Прежде всего Ф.Бродель гораздо более углубленно, нежели его учителя, проштудировал К.Маркса, особенно его "Капитал". Более того, Ф.Бродель признал приоритет К.Маркса в конструировании "глобальной модели" развития человечества: "Гений Маркса, секрет силы его мысли состоит в том, что он первый сконструировал действительные социальные модели, основанные на долговременной исторической перспективе"[1]. Но Ф. Бродель искренне полагал, что Марксова "глобальная модель" — только точка отсчета, что следует пойти дальше и глубже —от анализа производительных сил и производственных отношений перейти к анализу того, что он считал основой основ -взаимоотношений человека и природы на широком географическом ареале и длительных исторических отрезках времени. В итоге у Ф. Броделя марксистская концепция базиса оказалась второстепенной, "надстроечной" над его собственной концепцией "глобальной истории". Поскольку в число "микрособытий" этой "глобальной истории" попали и все революции ("локомотивы истории", по известному выражению К.Маркса), марксистская концепция развития человечества не вписывалась в нее и, объявленная Ф.Броделем интересной, но все же устаревшей "глобальной моделью", принадлежащей минувшему XIX в., была отвергнута.
Весьма знаменательно, однако, что все наиболее плодотворные результаты в деле обновления французской буржуазной исторической науки, предпринятого "Анналами", были достигнуты не в последнее десятилетие, прошедшее под знаком открытых выступлений против марксизма в целом, а в тот период, когда "Анналы" испытали на себе известное влияние марксизма. Об этом влиянии, как уже неоднократно подчеркивалось, нельзя говорить безотносительно. Французские буржуазные историки всегда, даже в тех случаях, когда они позитивно отзывались о марксизме, воспринимали его как одну из разновидностей "академической" социальной науки. Они готовы были принять из марксизма все, по их мнению, "историко-научное", заимствовать некоторые эвристические схемы, но никогда не воспринимали марксизма во всей его целостности, отбрасывая революционную суть и общие социально-политические концепции марксистского учения. Кроме того, и в те времена, когда "Анналы" в чем-то испытывали на себе позитивное влияние марксизма, общая направленность их развития объективно оставалась антимарксистской. Очевидно, этим и объясняется тот факт, что при всех имевших место вспышках научного озарения историкам этого направления не удалось последовательно развить и полностью воплотить в научно-исследовательскую практику многие разработанные ими же самими принципы методологического и конкретно-научного характера, не лишенные рационального содержания.
"Броделевский этап" характеризовался и еще одним важным моментом: руководимая в то время Ф. Броделем VI Секция Практической школы высших исследований выступила активной сторонницей научного сотрудничества французских и советских историков, и сам Ф. Бродель содействовал созданию постоянного франко-советского симпозиума, который с 1958 г. регулярно, раз в два года, собирается поочередно в СССР или во Франции и активными участниками которого уже более 20 лет являются историки школы "Анналов".
Иное отношение, нежели М.Блок и Л.Февр, более заинтересованное и даже дружественное, проявил Ф. Бродель к первому в мире социалистическому государству. В предисловии к первому номеру журнала "Cahiers du monde russe et soviétique" (май 1959 г.) он писал о чувствах "дружбы и интереса по отношению к многомиллионному народу, занятому решением огромных задач", об огромном значении контактов историков различных школ: "... откровенно высказываться, видеться, слышать друг друга, работать сообща - это значит лучше понять друг друга..."[2]
Общей характерной чертой М. Блока, Л. Февра и Ф. Броделя, определявшей и позицию школы "Анналов" в целом на первых двух этапах ее развития, было явное стремление держаться в стороне от буржуазного политиканства. Ни один из них не пытался выдвинуть свою кандидатуру в парламент, не разменивался, как их постоянный антипод Раймон Арон, на статейки в "Фигаро", не вещал по радио и телевидению. Все они ратовали за "независимость науки от политики". Но по крайней мере одному из них — Фернану Броделю довелось дожить до того времени, когда его "чистая наука", его "глобальная история" стараниями его же учеников стала превращаться в "чистую" политику, в "глобальную" стратегию французского антикоммунизма.
И здесь мы подходим к наиболее сложному вопросу: почему же школа "Анналов", столь много сделавшая для обновления буржуазной исторической науки, на современном этапе вернулась "на круги своя"—к апологетическому реформизму типа дюркгеймовского и, начав с изучения социально-экономической истории, завершила отрицанием главного в ней — отрицанием исторической обусловленности и плодотворности всех революций?
В советской исторической литературе 70-х годов уже были предприняты попытки объяснить эту метаморфозу "Анналов" (А.В.Адо, А.З.Манфред, М.Н.Соколова). Правда, при этом делался акцент на хотя и чрезвычайно важный, но все же только один аспект проблемы — на реинтерпретацию истории французской буржуазной революции конца XVIII в. в направлении полного отрицания ее исторического значения (Ф.Фюре, Д.Рише). Гораздо меньше говорилось о том, что "молодые директора" новых "Анналов" с конца 60-х годов стали "отрицать" не только французскую, но и американскую буржуазную революцию конца XVIII в. (Э. Ле Руа Ладюри[58]), а с середины 70-х годов с позиций "серийной истории" перешли к "отрицанию" Великой Октябрьской социалистической революции (М. Ферро).
На третьем этапе "Анналов" историки этой школы, постоянно повторяя, что они идут по пути, указанному М. Блоком, Л. Февром и Ф. Броделем, на деле начали с отступлений от их "святая святых "-концепции "глобальной истории". Прогрессивный французский историк Ж. Бувье, например, оценил этот демарш как отказ от "классической концепции" "Анналов"[4], и в этом — немалая доля истины. Но не вся истина. Будучи рациональной в своей основе, концепция "глобальной истории" по мере наполнения объективным знанием, независимо от того, стремились к этому сами историки или нет, могла способствовать установлению закономерностей исторического процесса, навести на размышления о причинах качественных изменений в обществе. Дальнейшее углубление в этом направлении объективно означало бы продвижение в сторону марксизма. "Обновленцы" из современных "Анналов" усмотрели в этом серьезную опасность. С середины 60-х годов они начали фронтальную атаку одновременно и на концепцию "глобальной истории" Ф. Броделя, и на марксизм.
Мы имели возможность увидеть, какими последствиями этот демарш обернулся для представляемого "Анналами" историографического направления. Сначала наблюдалось топтание на месте, а в последние годы обозначилось и движение вспять: усилился скепсис в отношении познавательных возможностей исторической науки; оказались отброшенными многие из тех принципов, на основе которых были созданы превосходные работы по экономической, социальной истории, по демографии, по истории материальной культуры, общественной психологии; история как наука оказалась парцеллированной, раздробленной на отдельные частные истории; предмет исторической науки человек в обществе—искусственно расчленяется на homo religiousus, homo economicus, homo politicus и т.п.; люди, существа, "состоящие из плоти и костей, которые работают на подлинных полях, испытывают настоящие -трудности" (М. Блок), превращаются в современных исследованиях в "пустые фантомы", в безвольные количества - идет активный процесс дегуманизации истории; отчетливо просматривается возрождение того самого эмпиризма, против которого с таким энтузиазмом боролись М. Блок и Л. Февр.
Хотя современный эмпиризм-это не бесхитростный эмпиризм Ш. Сеньобоса, а эмпиризм эпохи НТР, "структурный", "серийный", "биологический" и т.п., сущность его не изменилась: он по-прежнему является антиподом синтетического, монистического видения исторического процесса в целом.
Теоретическая эволюция школы "Анналов" за истекшие 50 лет еще раз подтвердила справедливость ленинского вывода: буржуазная идеология не способна дать цельную картину нашей действительности, точную формулировку действительных процессов, удовлетворять научным требованиям [5].
Характерным для современного этапа школы "Анналов" стало быстрое выдвижение ее адептов не только на передовые рубежи "теоретического" антикоммунизма, но и на авансцену повседневной политико пропагандистской антикоммунистической кампании в кино и прессе, на радио и телевидении. Наиболее примечательной в этом отношении является карьера двух бывших учеников Ф. Броделя, чьи имена сегодня на Западе больше всего связывают со школой "Анналов",—Эммануэля Ле Руа Ладюри и Марка Ферро.
Первый из них — не только заведующий кафедрой в Коллеж де Франс, руководитель сектора Биологическая история и общество в Школе высших исследований в области социальных наук, член директората журнала "Анналы", но еще и активный антикоммунистический публицист-идеолог (один из авторов "Манифеста" 1978 г. так называемых "новых философов"), постоянный комментатор влиятельной буржуазной газеты "Монд", автор-ведущий популяризаторской телевизионной программы по истории, выдержанной в духе антимарксистского кредо современных "Анналов". Второй занял прочные позиции во французском документальном кино (особенно в старейшей фирме "Патэ"[59]), он частый гость на страницах "Монд", "Нувель обсерватер", разного рода левацких изданий (в 1969 и 1974 гг. М. Ферро поддерживал кандидатуру троцкистского кандидата в президенты А. Кривина), его подпись стоит под многими петициями "в защиту диссидентов" в СССР и т. п.
Столь необычная для Франции "деятельность" университетской профессуры, которую обычно знают в лицо лишь студенты лекционного потока, но отнюдь не многомиллионная телевизионная аудитория, также далеко не случайна.
Общий кризис капитализма принял во Франции после майско-июньских событий 1968 г. особенно острые формы. Как отмечалось в решениях XX съезда ФКП, "это не просто конъюнктурный кризис... На карту поставлено само функционирование системы, в конечном счете сам капитализм на его нынешней стадии..."[6]. В то же время для решающей атаки на крупный капитал еще не созрели необходимые условия. "В ряде капиталистических стран,—отмечал академик Б. Н.Пономарев,-обнаруживается все больше признаков такого состояния, когда господствующий класс уже не в силах полностью контролировать развитие событий, а рабочий класс и его союзники еще недостаточно объединились и организовались, им еще недостает необходимой сознательности и целеустремленности для решительных совместных действий"[7].
Изменение соотношения классовых сил во Франции проявилось прежде всего в том, что крупной буржуазии после ухода де Голля и смерти Ж. Помпиду с большим трудом удавалось проводить в президенты и депутаты парламента своих политических представителей (в 1974 г. победа В.Жискар д'Эстэна на президентских выборах была достигнута большинством всего в 1,6% голосов, а в 1978 г. на парламентских выборах правящая коалиция с трудом сумела обойти левую оппозицию на 1% голосов).
В этих условиях резко обострилась идеологическая борьба левых и правых сил. Один из воздыхателей по старым добрым временам Олара и Сеньобоса панически восклицал: "Кажется, что у нас идет более непримиримая политическая борьба, чем где-либо еще, существует более резкая грань между правыми и левыми. Все это напоминает гражданскую войну, только без выстрелов"[8].
В этой "идеологической войне" старые, проверенные временем антикоммунисты начали давать "осечку". Прежние поборники "технотронного общества" с его политической надстройкой в виде конвергенции капитализма и социализма как панацеи от всех социальных бурь (Д.Белл, Р.Арон, М.Дюверже) забили отбой. Р. Арон в отличие от прежнего панегирика индустриальному обществу [9] теперь пишет: "... я больше не верю в идею конвергенции"[10], поскольку "ни революция, ни техника не обновляют условия человеческого существования"[11]. Ему вторит М.Дюверже [12]. Сам новый президент поначалу растерян: у него нет за спиной, как у де Голля, сильной партии, нет сколько-нибудь стройной политической доктрины, адекватной хотя бы голлизму. В одном из интервью через полгода после своего избрания В.Жискар д'Эстэн с пессимизмом говорил: "Мир несчастен. Он несчастен потому, что не знает, куда идет. Но если бы он и знал это, то ему было бы ясно, что он движется к катастрофе"[13].
Как справедливо отмечает советский исследователь современного буржуазного реформизма во Франции Т.М.Фадеева, "правящая коалиция в еще большей степени, чем раньше, вынуждена приспосабливаться к изменившейся обстановке, идя на дальнейшие модификации тактико-стратегической линии..."[14]. Такая линия начинает срочно разрабатываться. Сначала формируется практически-политическая надстройка: новый президент опирается не на конкретные партии, а на "президентское большинство" (правда, в 1978 г. создается "президентская" центристская партия Союз за французскую демократию). Затем по радио и телевидению сторонники президента призывают к созданию широкого движения демократов "по ту сторону" деления на правых и левых, стремясь возродить традиционный центризм Третьей и Четвертой республик и опираясь при этом на аполитичную французскую "глубинку" с ее житейской .мудростью: "Сердце у меня слева, а бумажник - справа" .
Параллельно предпринимаются меры по "перехвату" основных требований левых сил. В 1974 г. новый министр-центрист в первом правительстве В. Жискар д'Эстэна — Ж. Леканюэ широковещательно объявил: "Мы отнимем у левых их программу. Мы им оставим только этатизм и коллективизм, которые нас всегда разделяют. Но в остальном, что касается благородных целей левых, я считаю их своими. Более того, я принадлежу к правительству, которое может осуществить их на деле"[15].
Нельзя не признать, что массированная политическая атака 70-х годов на левые силы Франции дала определенные результаты. На призывы пойти "третьим путем" — между "классическим" капитализмом и реальным социализмом - первыми откликнулись лидеры социалистической партии. Они также начали ратовать за "идеологическую разрядку" и, подобно секретарю СФИО Ж.-П.Шевенману, заявлять: "Диалектикой единства я называю одновременный отказ от так называемой ленинской проблематики... и от старых схем социал-демократии"[16]. Нашлись сторонники этой линии и в рядах ФКП, в частности небезызвестный Ж. Элленштейн-историк, близкий к "обновленным" "Анналам"[17].
Следует отметить, что в "теоретическое обоснование" всей этой новой по форме, но старой по содержанию антикоммунистической и антимарксистской кампании значительную лепту внесли "молодые директора" школы "Анналов". Именно они с их дегуманизированной "серийной", "квантитативной" клиометрией, биологизацией и климатологией дали этой кампании тот наукообразный "фундамент", которого так не хватало французской буржуазии середины 70-х годов.
Именно на типичном для "Анналов" тезисе об "отставании" любой идеологической системы от "серийного" развития истории основана книга В.Жискар д'Эстэна "Французская демократия", где в число "традиционных" (и стало быть, устаревших) заносятся и буржуазный либерализм, и марксизм [18].
Разумеется, было бы преувеличением делать вывод, что весь современный антикоммунизм во Франции базируется на теоретических построениях третьего поколения школы "Анналов". Но знаменательна сама мозаика этих антикоммунистических концепций, целиком укладывающаяся в анналовскую методику плюрифакторности, типичную для философии эклектизма.
Если теперь посмотреть на весь пятидесятилетний путь рассматриваемого историографического направления, становится особенно очевидным, что все наиболее важные методологические мутации здесь были обусловлены, сознавали ли это сами историки или нет, необходимостью отреагировать на новую историческую реальность, возникшую после 1917 г. Победа Великой Октябрьской социалистической революции, мировой революционный процесс в целом заставили буржуазную историографию постоянно пересматривать все важнейшие проблемы теории исторического знания: познавательные возможности исторической науки, ее предмет, методы научного анализа. Вполне естественно, что по мере подтверждения самой социальной практикой марксистско-ленинской концепции исторического процесса усиливается противоборство буржуазной историографии с марксизмом-ленинизмом. Так же естественно, что по мере усиления этого противоборства уменьшаются познавательные возможности буржуазной исторической науки. Марксистско-ленинская концепция исторического процесса исходит из объективных законов общественного развития, в ней воплотились величайшие достижения человеческой мысли, и в силу этого любые попытки опровергнуть ее являются несостоятельными.
Имеется в виду статья Э. Ле Руа Ладюри "Иммобильная история", в которой речь идет и об американской революции [3].
В частности, в 1970 г. по французскому телевидению был показан "документальный" фильм М. Ферро "Ленин", явившийся своеобразной политической рекламой к первому тому его книга "Революция 1917 года".