Стремятся к башне воды те
Через канал подземный, темный
И наделяют вполноте
Резервуар ее огромный.
Бессонно плеск там говорит,
И струй вместилище дрожит.
Но в час вечерний на мгновенье
Утихнет звонкое паденье,
И воды говор прекратят,
Как будто отдыха хотят;
И на немые башни своды
Повиснет будто тяжесть дум...
Но миг прошел - и хлынут воды,
И снова грохот, плеск и шум!
В 1890-е годы вступили в строй мощные Крестовские водонапорные башни, и резервуары Сухаревой были демонтированы. Занимаемые ими помещения оставались пустыми, в других находились цейхгауз Управления водопроводами, несколько квартир рабочих-водопроводчиков, электрический трансформатор для освещения башенных часов, канцелярия Мещанского попечительства о бедных, кельи монахов Перервинского монастыря, контора смотрителя Сухаревой башни с каморкой для сторожа, склад Городского архива, подлестничные помещения сдавались торговцам под лавки.
Кроме того, несколько помещений Сухаревой башни использовали под камеры, то есть залы заседаний мировых судей.
Для проведения следственных действий эти помещения использовались и гораздо раньше.
В 1785 году у Екатерины II зародилось подозрение, что московскими масонами готовится заговор с целью отрешить ее от трона и возвести на него ее сына цесаревича Павла.
Она полагала, что во главе заговора стоит Н.И.Новиков, и приказала московскому генерал-губернатору графу Я.А.Брюсу произвести следствие.
Профессор-историк Московского университета, друг Н.И.Новикова и масон Харитон Андреевич Чеботарев рассказывал (об этом пишет Снегирев, прекрасно знавший университетские предания), что все бумаги Новикова были взяты на Сухареву башню и там допрашивали членов новиковского кружка, в том числе и самого Чеботарева.
Екатерина II, не имея доказательств о заговоре, распорядилась "освидетельствовать" издания Новикова на их несоответствие православной вере.
Следователи не нашли никаких следов заговора и вообще противоправительственной деятельности Новикова, а архиепископ Платон, которому поручено было его "испытывать в вере", дал ему самую лучшую характеристику.
"Вследствие Высочайшего Вашего Императорского Величества повеления, последовавшего на имя мое от 23 сего декабря, - писал Платон, - поручик Новиков был мною призван и испытуем в догматах православной нашей греко-российской церкви, а представленные им, Новиковым, ко мне книги, напечатанные в типографии его, были мною рассмотрены.
Как пред престолом Божьим, так и пред престолом Твоим, всемилостивейшая Государыня Императрица, я одолжаюсь по совести и сану моему донести тебе, что молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве Богом и Тобою, всемилостивейшая Государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане таковые, как Новиков".
На этот раз Новиков и его друзья избежали наказания, а арестованные бумаги были возвращены из Сухаревой башни их владельцу.
Другое памятное судебное разбирательство в Сухаревой башне происходило сто лет спустя.
В 1878 году через Москву проезжала в ссылку группа студентов, осужденных за причастность к народовольческому движению. На их проводах на вокзале между провожавшими московскими студентами и крестьянами-артельщиками произошла драка. Участников драки с той и другой стороны арестовали, и суд должен был происходить в судебной камере Сухаревой башни.
Все московские революционные кружки и сочувствующая им молодежь готовились к этому суду, считая его новым демаршем правительства.
Н.А.Морозов, будущий шлиссельбуржец, в своих мемуарах приводит тогдашний разговор по этому поводу:
" - Мы думаем, что тут хотят устроить новое побоище. Заметь: суд назначен в зале нижнего этажа Сухаревой башни, а башня, ты знаешь, стоит на большой площади, где можно собрать тысячи народа, да и края площади сплошь заняты мелкими торговцами, очень темным народом. А со стороны полиции идет внушение и теперь, как тогда мясникам (так почему-то Морозов называет крестьян, участвовавших в драке. - В.М.), что студенты - это дети помещиков, и бунтуют, чтобы восстановить крепостное право.
- Неужели не выдохлась еще эта старая песня?
- Еще нет. Полуграмотные и безграмотные мясники ей искренне верили, да и лабазники у Сухаревой башни поверят тоже".
Студенты, уверенные в жестоком приговоре товарищам, решили протестовать в зале суда и на площади. Они полагали, что будет новая схватка. Как средством защиты запаслись нюхательным табаком, чтобы бросать его в глаза противников, Морозов взял свой револьвер "Смит и Вессон", вооружились револьверами и некоторые из его друзей.
Суд происходил в большой низкой мрачной зале, куда набилось около восьмидесяти зрителей-студентов, остальные стояли на площади.
Морозов описывает суд:
"Мировой судья, надев свою цепь, начал вызывать одного за другим подсудимых, и они выходили и становились перед ним по очереди.
Обвиняемые студенты стали по одну сторону его стола, а несколько молодых мясников - по другую.
Судья стал задавать вопросы.
Никто из студентов не отрицал своего присутствия на проводах товарищей, а один из мясников, к нашему удивлению, даже заявил, что сожалеет о своем вмешательстве в драку, так как не знал, в чем заключается дело".
После трех часов допросов, речей обвинителя и адвоката (выступал известный Ф.Н.Плевако) судья объявил, что зачитывает приговор.
Зрители-студенты перешепнулись, условившись свистеть после последнего слова приговора - и бежать на площадь.
"Судья начал важно читать бумагу, - рассказывает Морозов, - и вдруг мы все с изумлением переглянулись. Вместо многих месяцев заключения, которых мы ожидали для своих товарищей, послышались одно за другим слова оправдан, и только в редких случаях: виновен в нарушении тишины и спокойствия на улице и подвергается за это двум-трем дням ареста".
Освобожденные и назначенные явиться под арест студенты вышли на улицу, их приветствовала толпа товарищей громкими и радостными криками и поздравлениями.
Однако Морозовым владели другие чувства, о чем он честно признается в воспоминаниях:
"И странная вещь! Я сам не понимал возникших во мне новых чувств! Удаляясь вместе с другими и рассуждая логично, я приходил к выводу, что здесь произошла полная наша неудача в революционном смысле. Мягкий приговор мирового судьи разрушил для нас возможность сделать большую политическую демонстрацию, о которой понеслись бы телеграммы во все концы России и за границу. Она, по моим тогдашним представлениям, сильно способствовала бы пробуждению окружающего общества от его гражданской спячки, а для царящего произвола была бы напоминанием о неизбежном конце. А между тем я внутренне весь ликовал. Как будто мы только что одержали большую победу! Как будто бы общество уже пробудилось!"
После революции большинство учреждений, занимавших Сухареву башню, были ликвидированы и выселены. Созданная в 1918 году при Моссовете Комиссия по охране памятников включила ее в свой список, в 1920-1925 годах был произведен ремонт башни с приспособлением помещений под Московский коммунальный музей - предтечу современного Музея истории Москвы, - и 3 января 1926 года музей в Сухаревой башне был открыт.
По этому поводу В.А.Гиляровский сочинил экспромт:
Вода ключевая
Отсюда поила