проекта предыдущей сессии, но в гораздо более суровом виде.По новому проекту смертная казнь грозила уже не толькоза кражу со взломом, но и за осквернение священных сосудов;этот закон доходил даже до того, что назначал «казнь отце-убийц», т. е. отсечение кисти и обезглавление, за осквернениесвятых даров. Даже целиком сочувствовавшая проекту комис-сия предложила смягчение текста: внесена была оговорка,что такая суровая мера пускается в ход, только если осквер-нение святых даров произошло в публичном месте. Моле,герцог де Бройль, Ланжюинэ, Барант, Паскье, Порталис,Понтекулан выступили против этого проекта. Шатобрианподвел резюме всем аргументам, говорившим за отклонениезакона. Он доказал, что этот закон противоречит самому духухристианства, и заклеймил его в короткой фразе: «Этот проектоскорбляет человечество, не доставляя охраны религии».Бональд, защищавший проект с искренним фанатизмом, при-бегал к самым плачевным приемам: по его словам, общество,передающее святотатца в руки палача, тем самым только отсы-лает его пред лицо его естественного судьи. В палате самминистр Пейронне готов был свалить ответственность за этотзакон на депутатов. «Этот законопроект— дело ваших рук»,—заявил он. Несмотря на красноречие Ройе-Коллара, закон былпринят 210 голосами против 95. А через 5 дней он был опу-бликован.
Закон этот вызвал в стране настоящее оцепенение. «Я берусьпредсказать контрреволюционной партии,— сказал Ройе-Кол-лар,— что жестокие репрессии, даже если они останутсятолько на бумаге, повредят ей самой и падут позором на ееголову». Предсказание его оказалось исключительно верным.Хотя закон этот никогда не был применен на практике, темне менее он сильно подорвал авторитет легитимной монархиии больше всех других законов оттолкнул от нее симпатииобщества.
Миллиардное вознаграждение эмигрантов. Закон о возна-граждении эмигрантов произвел еще худшее впечатление,так как материальные последствия его сразу же дали себяпочувствовать всему населению. С другой стороны, дебатыпо поводу этого закона вновь пробудили чувство оскорблен-ного французского патриотизма, чуткость которого вообщеусилилась вследствие условий, в которых произошло восста-новление Бурбонов. Карл X называл эту меру «великим актомсправедливости и мудрой политики». Возможно, что это и былополитическим актом в том смысле, что владельцы националь-ных имуществ, до сих пор, невзирая на формальные гарантии,