этой эпохи томилось той же скорбью, что и император. Онистремились разбить узкие рамки национальной религии ивне их искали согревающего тепла и жизни. Одни возвраща-лись к старым ересям, к расколу, не подвергавшемуся большепреследованию властей; другие давали себя соблазнить тай-нам масонства, число лож которого в империи непрерывновозрастало. Некоторые, как, например, семейства Голицыныхи Гагариных, стремились обрести свое моральное возрожде-ние в католицизме. А изгнанные из Петербурга в 1816 году,но терпимые в империи до 1820 года иезуиты занимались обра-щением мятущихся в новую веру. Еще большее количестволюдей искало морального возрождения в протестантизме,плодотворном в своей свободе и в своем разнообразии, и дляних библия, которую до тех пор мало читали как русские,так и французы, являлась как бы чудесным откровением.Повсюду возникали библейские общества, большею частьюанглийского происхождения: в Петербурге было учрежденоотделение Лондонского британского и иностранного библей-ского общества. Оно получило разрешение переводить би-блию на все неславянские языки империи, тогда как правоперевода на русский язык оставалось за святейшим Синодом.Скоро образовалось Русское библейское общество, и дажев Черкасске появилось библейское общество казаков. Россиясловно была обуреваема жаждой познания неизвестного, и этуэпоху можно считать началом того великого движения умов,которое в наши дни привело к Толстому и толстовству. 1
шествующей главе читатель мог ознакомиться с тем, как возмущались вэтосамое время все сколько-нибудь свободные умы во Франции притязаниямикатолической церкви. Католицизм, православие и все иные существующие исуществовавшие религии всегда в одинаковой мере выступали противникамичеловеческого прогресса, сознательным орудием угнетения и одурманиваниямасс. — Прим. ред.
1 Толстовство не имеет ровно ничего общего с движением, о котором здесьидет речь, уже потому, что Толстой резко и категорически отрицает «божествен-ность» Христа и все без исключения существующие церкви. Неправ также автори касательно тяги к протестантизму: ничего подобного не было. — Прим. ред.
Александр I, чувствительный и почти женственный по на-туре, увлекся этим движением, резко отличаясь в этом смыслеот своих братьев Константина и Николая, которых вполнеудовлетворяла государственная религия, являвшаяся проч-ной опорой государственного строя и военной дисциплины.Выло известно, что царь давал аудиенцию депутации кваке-ров, молился и плакал вместе с ними, целовал руки их ста-рейшине Аллену. Впрочем, «свет» ловили отовсюду, откудабы он ни шел, и министр просвещения Голицын принимал