чтобы получить разрешение на вмешательство в греческиедела, тоже не увенчались успехом.
Напротив, влияние Англии, которая имела теперь на своейстороне общественное мнение Греции, продолжало безоста-новочно возрастать. Мы уже видели выше, что к концу июня1825 года дело греческой независимости казалось окончательнопроигранным. Но через несколько дней Европа с изумлениемузнала, что Греция на время избегла уничтожения. Ибрагим,занесший уже руку для окончательного удара, вдруг остано-вился. Навплия была спасена, и в июле египетская армияповернула обратно к Триполице и Наварину. Неожиданныйэтот поворот был вызван заявлением английского офицера,коммодора Гамильтона, которому, без сомнения, английскоеправительство разрешило пригрозить паше возможностьюбританского вмешательства.
Царь, огорченный и раздосадованный неудачей своей поли-тики, вскоре после этого (в августе) заявил, что отныне умиро-творение Греции отступает для него на задний план, что онбольше не обращается к Европе ни с какими предложениямии только оставляет за собой право получить от Турцииудовлетворение своих требований. А если это удовлетво-рение не будет ему, наконец, дано, он уже собственными си-лами постарается его добиться. Решится ли он осуществитьсвою угрозу, не останавливаясь даже перед войной — этогоникто не знал. Но на всякий случай Англия старалась при-нять меры предосторожности. Организованный в Грециивскоре после отступления Ибрагима сбор подписей, вылилсяв форму прошения, адресованного в августе лондонскому дворуи выражавшего пожелание, чтобы Англия официально при-няла под свое покровительство греческий народ и дала емукороля. Принц Леопольд Саксен-Кобургский, признанныйпротеже Англии, почти открыто предназначался занять местобудущего главы нового государства. Таким образом, Каннингдобился своей цели: Греция отдавала свою судьбу в его руки.Восточный вопрос отныне не мог быть разрешен ни вопрекиАнглии, ни без ее участия. Казалось даже, что скоро в егоразрешении ей одной будет принадлежать решающая роль.
Лондонский двор не счел удобным ответить формальнымсогласием на адресованную ему петицию, ибо это означало быссору с Турцией, чего Англия ни в коем случае не хотела.Но она не хотела также обескураживать греков. Она дала имзпать (в октябре), что если в данный момент и не можетдать своего согласия на их просьбу и нарушить по отношениюк ним, равно как и по отношению к туркам, принятую ею.