Александр и Талейран разговаривали между собой так,словно они познакомились только недавно в Париже при восстановлении монархии во Франции, бывшем прелюдией к восстановлению публичного права в Европе. Между ними произошел следующий своеобразный диалог: «Поговоримо наших делах,— сказал император,— мы должны здесь же покончить с ними».— «Это зависит от вашего величества.Они будут быстро и счастливо закончены, если ваше величе-ство внесет в эти дела то же благородство и то же величие души, какие были внесены во французские дела».—-«Но каждый должен соблюдать свою пользу».— «И каждый же должен сохранить свои права».— «Я удержу то, что занимаю»—«Ваше величество пожелает удержать лишь то, что законноему принадлежит».— «В этом вопросе я солидарен с великими державами».— «Я не знаю, считает ли ваше величество в числе этих держав Францию».— «Да, конечно, но если вы не хотите,чтобы каждый нашел в этих делах свою выгоду, чего же выжелаете?»— «Я ставлю право на первый план, а пользу на второй».— «То, что полезно для Европы,— и есть право» —«Государь, этот язык не ваш. Он вам чужд, и ваше сердце про-тив него протестует».— «Нет, я повторяю: то, что полезно для Европы, — и есть право». Тогда Талейран прислонился к стене, горестно приговаривая: «О, Европа, Европа! Несчаст-ная Европа!» Александр, размахивая руками, воскликнул:«Я скорее предпочту войну, чем откажусь от областей, кото-рые я занимаю!» Затем он вдруг спохватился и со словами «сейчас начнется спектакль» вышел. Он был не на шутку разгневан; но Талейран видел и выдерживал на своем веку и не такие сцены и особенно этим не смущался. «Положениенаше трудное,— писал он Людовику XVIII,— и с каждым днем оно может сделаться еще труднее... Министры вашего величества могут, пожалуй, столкнуться с такими препят-ствиями, что им придется отказаться от всякой другой на-дежды, кроме надежды спасти честь Франции. Но до этого мы еще не дошли».