Меттерних мог убедиться в этом при первых же намеках, сде-ланных им в этот день Талейрану. Последний выказал готов-ность договориться с Австрией по главным вопросам, но при этом указал на то, что от него держатся в стороне и окружают его густой сетью тайн. «Что касается меня,— прибавил Талей-рад,— я этого не делаю, да я в этом и не нуждаюсь: в этом и заключается преимущество людей, действующих только на основании принципов. Вот бумага и перья. Желаете вы напи-сать, что Франция ничего не требует и даже ничего не примет?Я готов под этим подписаться».— «Но вот, например, неапо-литанский вопрос, ведь он прямо вас касается?»—«Он касается меня не более, чем всех прочих. Для меня это лишь принци-пиальный вопрос». И, воодушевившись, Талейран объяснил,что он понимает под «принципиальными вопросами»: восста-новление Бурбонов в Неаполе, а саксонского короля в Дре-здене, отклонение прусских притязаний на Саксонию, Люксем-бург и Майнц и русских притязаний на Варшаву. Эти «прин-ципы» совпадали с «интересами» Австрии. Талейран знал это очень хорошо и без особого удивления выслушал ответ Мет-терниха: «Мы стоим гораздо ближе друг к другу, чем вы это думаете. Обещаю вам, что Пруссия не получит ни Люксем-бурга, ни Майнца. Мы столь же мало желаем, как и вы, чрез-мерного расширения России, а что касается Саксонии, то мы сделаем все от нас зависящее, чтобы сохранить от нее, покрайней мере, часть».
Затем приступили к совещанию. Талейран принял проект Гентца и согласился на совещания, которые должны были предшествовать конгрессу, так как теперь он был уверен в том, что будет туда допущен и что союзники откажутся отмысли заранее решать все вопросы между собою. Но Талейран потребовал, чтобы к тому пункту, где говорилось о пред-стоящем 1 ноября открытии конгресса, были добавлены слова:«Будет поступлено согласно принципам публичного права». Это предложение вызвало целую бурю. Особенно горячо воз-негодовали пруссаки. Весьма тугой на ухо Гарденберг вско-чил и, стуча кулаком по столу, с угрожающим видом произнес несколько отрывочных слов: «Нет, милостивый государь...публичное право... это бесполезно... это разумеется само собой». «Если это само собой разумеется,— возразил Талей-ран,— то еще лучше будет, если мы это ясно скажем». Гум-больдт также кричал: «При чем тут публичное право?»—«А притом, что вы находитесь здесь»,— снова ответил Талейран,помнивший, как в Тильзите Пруссия чуть было не исчез лас карты Европы. Кэстльри задал ему вопрос, будет ли он более сговорчив, если ему дадут удовлетворение по этому пункту.Талейран, в свою очередь, спросил его, чего можно при сго-ворчивости ждать от Англии в неаполитанском вопросе. Кэстльри обещал Талейрану поддержать его требованиевсем своим влиянием. «Я поговорю об этом с Меттернихом; я имею право на свое мнение в таком важном деле».— «Выдаете мне слово?»—«Даю вам слово». После двухчасовыхдебатов была в конце-концов принята и поставлена несколь-кими строками выше фраза: «С тем, чтобы результат соответ-ствовал принципам публичного права, постановлениям Париж-ского трактата и пр.»(1)