Для Александра наступил момент, когда он мог пустить вход имевшиеся у него в запасе средства обольщения и со-блазна. Но у него не было ни в данный момент, ни вообще когда бы то ни было намерения привлечь к себе симпатии Франции ценой каких-нибудь территориальных уступок. Он думал лишь о том, чтобы заполучить ее даром, поймав на ее же собствен-ную удочку, а так как она выдвигала принципы, — дать ей удовлетворение по этому пункту, но только не в Германии.«Прусский король,— сказал Александр,— будет королем прус-ским и саксонским, как я буду императором всероссийскими царем польским. Содействие, которое Франция окажет мне по этим двум пунктам, будет мерой тех услуг, которые я окажу ей в вопросах, могущих ее интересовать». Эти слова могли относиться только к неаполитанским делам. Но Талей-ран не был человеком, способным попасть в ловушку и ради какой-то призрачной уступки расстаться с очень ловко вы-бранной позицией.
Он вышел с этой аудиенции более чем когда-либо убежден-ным в невозможности расколоть Пруссию и Россию или, вернее, отвлечь прусского короля от императора Александра. Меттерних и Кэстльри убедились в этом тогда же на собствен-ном опыте. Подражая своему английскому коллеге, Меттер-них отправил 22 октября Гарденбергу ноту, в которой он заявлял о своем согласии на временную оккупацию Саксонии пруссаками на том условии, что Пруссия объединится с Ав-стрией и Англией для противодействия осуществлению рус-ских проектов в Польше. Меттерних и Кэстльри могли —рискуя, впрочем, сами оказаться обманутыми — вести с Гар-денбергом переговоры о какой-нибудь тайной сделке, напра-вленной против России, но прусский король ни в коем случаене должен был об этом знать. Малейшая попытка скрыть что-нибудь от своего друга юности, который дважды спас ему престол и которому он на полях битвы клялся перед богом в вечной верности и дружбе, представлялась ему изменой и была ему глубоко противна. Гарденберг был вынужден пред-ставить ему ноту Меттерниха. Не зная, что эта нота являетсяответом на намеки и высказывания его же собственных мини-стров, возмущенный Фридрих-Вильгельм отнес ее царю. Але-ксандр в это время был накануне отъезда в Венгрию.Он позвал Меттерниха к себе, и между ними произошел,как пишет Талейран, «разговор, в течение которого, как это достоверно известно, он обращался с этим министром так высокомерно и применял такие резкие выражения, что они могли бы показаться из ряду вон выходящими даже по отно-шению к собственным его слугам». В довершение немилости Меттерних, получивший подобный отпор от всемогущего императора за свою попытку спасти Саксонию, был обви-нен немцами в желании выдать с головой это королевство,чтобы услужить России. Был момент, когда Меттерних смутился и заговорил о выходе в отставку. Что касается Кэстльри, то Александр 30 октября послал ему письмо вместе с меморандумом, который был составлен Чарторыйским;в этом письме он разбирал по пунктам английский меморандум.