руживал подлинный талант. В1830 году он сочинил несколькосатирических ямбов в манере Андре Шенье, написанных не-уверенным языком, но проникнутых таким могучим вообра-жением и яростным порывом, что у читателей создается впе-чатление словно от физического толчка. В особенности хорошидва стихотворения: Идол направленное против воскресаю-щего бонапартистского фанатизма, и Добыча — против жад-ных интриганов, которые оспаривали друг у друга теплыеместа после Июльской революции. Стихи эти производятособенно сильное впечатление, если читать их вслух с пафосом,как речь трибуна или проклятие пророка. Имя, подписанноепод такими строками, никогда не умрет, но гибнет талант,вдохновляемый исключительно негодованием и злобой. Впо-следствии Огюст Барбье писал еще очень недурные стихи;он пережил не свою известность, которая за ним осталасьtно свою славу. Скончался он в 1882 году.
Можно ли зачислить Ламеннэ.в ряды поэтов? Его позволи-тельно отнести также к ораторам, а с некоторой натяжкойи к философам. В начале своей литературной карьеры Ла-меннэ в целом ряде сочинений, из которых самым значитель-ным был Опыт орелигиозном индиферентизме, защищал теже доктрины, что Жозеф де Местр и Вональд. Затем, будучив душе демократом, признавая и раньше, чуть ли не в качестведогмата веры, принцип «всеобщего согласия», глубоко по-трясенный Июльской революцией и озабоченный примире-нием католической религии, служителем которой он был,с новыми идеями, — он пытался создать либеральный католи-цизм. Когда римская курия осудила его идеи, Ламеннэ несчел нужным подчиниться ее решению, порвал с церковьюи сделался ярым демократическим писателем, распростра-нявшим в жгучих памфлетах, дышащих страстным и волную-щим лиризмом (Слова верующего, Народная книга, О совре-менном рабстве), самые смелые мысли и самые благородныеи милосердные чувства. И никто не посмел ни на минуту за-подозрить благородство его характера и суровое бескорыстие.
Великий стилист, доводивший до излишеств, — но изли-шеств, которые ослепляли и опьяняли читателя, — присущиеему качества поэта в прозе, трибуна и пророка, Ламеннэоставил страницы, имеющие характер од или ямбов, и егоодинокая и мятеясная старость не прошла бесплодно дляискусства. Его теперь мало читают; идеи, которым он после-довательно служил, не пробуждают ныне страстей, и обыч-ный тон его писаний не принадлежит к числу тех, которыенравятся широкой публике; но любители торжественного