будем приписать это восстановление Полю-Луи Курье иШарлю Нодье — единственным «архаистам» между 1815—1830 годами. Это обогащение языка единственно правильнымспособом, который состоит в сохранении уже накопленныхбогатств, было делом названных двух писателей, и его про-должал позднее Теофиль Готье.
Проспер Мериме. Менее глубокий, но гораздо более умный,чем Стендаль, о котором он судил как друг, т. е. очень суровопод видом похвалы, наделенный меньшей силою воображе-ния, чем Нодье, но очень тонкий моралист и неподражаемыйрассказчик при всей трезвости своей манеры изложения,высокомерный и замкнутый Мериме скрывал под напускнойхолодностью сердце более нежное, чем ему хотелось в томпризнаться, и большое благородство, которое заботливо ста-рался не выставлять напоказ. Мериме создавал шедеврыпсихологического анализа или бытовой живописи, — раз-мером чаще всего в несколько страниц, написанных спокойным,чистым и отделанным языком, давая в самом разгаре роман-тизма пример и образец свободного от лишних украшений,точного и сильного слога.
Его небольшие романы Хроника времен Карла IX (Chro-nique du temps de Charles IXJ, Коломба (Colomba), Кармеп(Carmen) отличаются логической последовательностью, сжато-стью и силой впечатления, достойными великого худож-ника; его повести Двойная ошибка (La Double meprise),Илльская Венера (La Venus d'llle), Этрусская ваза (LeVase etrusque), Взятие редута (L'Enlevement de la Redoute),Локис (Lokis) представляют сжатые, насыщенные романы,написанные с самобытной мощью, уверенностью и, несмотряна полное отсутствие заботы о красочности и образности,с ослепительной иногда силой слога, обличающими большогомастера.
Мериме в такой же и, быть может, даже в большей степени,чем Стендаль, был родоначальником психологического ро-мана, т. е. настоящего французского романа, если тольковерно, что французы — это, по преимуществу, «моралисты,умеющие писать». Историк и археолог, такой же добросовест-ный, как и в своих беллетристических произведениях, с инте-ресом изучавший иностранные литературы, как он с интересомизучал все, Мериме оставил после себя несколько хорошихисторических книг и первый ознакомил французов с русскойлитературой. Но его вечной славой останется то,, что он былпервым из французских новеллистов, а может быть — и изновеллистов вообще.