ее политического управления характеризовалась всемогуще-ством полиции, проникавшей в частную жизнь и поощрявшейдоносы, раболепием чиновников, полным бессилием выбор-ных органов или корпораций, располагавших лишь правомпредставлять заявления, большей частью чисто платониче-ского свойства; ее административная система характе-ризовалась учреждением судов, члены которых в большин-стве были иностранцами (т. е. австрийцами), и введениемв Ломбардо-Венецианской области австрийского уголовного игражданского уложений, из которых первое устранило судприсяжных, второе — гражданский брак. Экономическая по-литика Австрии характеризовалась установлением таможен-ных пошлин и налогов, имевших целью сделать итальянскиепровинции данницами австрийской промышленности и ав-стрийского казначейства. Все эти мероприятия уже в началеавстрийской оккупации вызвали всеобщее недовольство, кото-рое могло бы стать опасным, если бы правительство не осла-било его, сохранив частично социальные реформы, осуществлен-ные в предыдущий период, усвоив уравнительную политикуНаполеона, остерегаясь допускать в придачу к государствен-ному абсолютизму еще и преобладание какого-либо привиле-гированного класса: не позволяя дворянству восстановитьсвои привилегии, не даруя духовенству права изъятия изобщей юрисдикции, не позволяя армии притеснять население,чиновникам — злоупотреблять своей властью. Сравнительнаяумеренность этого режима ценилась тем выше, что она пред-ставляла полный контраст, с самодурством соседних государей.
Сардиния. Из всех этих государей при наилучших, пояса-луй, предзнаменованиях вступил на престол король сардин-ский. По свидетельству современников, народ с небывалымэнтузиазмом приветствовал Виктора-Эммануила при его въездев столицу предков (20 мая 1814 г.). К несчастью, Виктор-Эммануил принадлежал к числу тех государей, которые ни-чего не забыли и ничему не научились за последние двадцатьлет. На другой депь по его прибытии в Турин, 21 мая, по-явился знаменитый эдикт, который отменил все французскиезаконы и учреждения, не удостоив даже упомянуть о них, ипредписал «руководствоваться королевскими конституциями1770 года, не считаясь ни с каким иным законом». С этогомомента в стране воцарился самый необузданный деспотизми все безобразия режима сословного неравенства. Король,хвалившийся, что «проспал двадцать лет», доходил в своейненависти к революции до того, что собирался закрыть до-рогу через перевал Мон-Сени и разрушить мост через По,