ским обязанностям, как и к своим прерогативам, и усердностарался поднять материальное благосостояние государ-ства путем упрочения общественного спокойствия и облег-чения податного бремени. Напротив, в Романье населениеничем не вознаграждалось за потерю свободы: папское прави-тельство оказалось в одно и то же время и неспособным иупрямым, так что правление Льва XII (1823—1829) и Пия VIII(1829—1830) было ознаменовано лишь новыми строгостямипротив карбонариев и усилением административной неуря-дицы. Процессы против лиц, действительно принадлеясавшихк тайным обществам или только подозреваемых в этом, сле-довали непрерывно один за другим; за один год (1825) былоосуждено 508 человек; в один день (23 мая 1828 г.) были по-вешены в Равенне семь либералов, и их трупы оставлены нависелице на двадцать четыре часа.
А тем временем разбои приняли такие размеры, что прави-тельство должно было унизиться до переговоров с вождямиразбойничьих шаек; нищета до того возросла, что в Риме при-ходилось по одному очень нуждающемуся на каждый десятокжителей, подати настолько увеличились, что земледельцамоставалась ничтожная часть их доходов. Состояние страныгрозило серьезной опасностью, которую Шатобриан, бывшийтогда французским посланником в Риме, следующим образомхарактеризовал в одном из своих донесений Порталису: «Еслипоследует какой-нибудь толчок извне, или если какой-нибудьгосударь северной Италии даст конституцию своим под-данным, тотчас же вспыхнет революция, для которой всесозрело».
Восстание в Модене и Романье. Пророчество Шатобриана,высказанное в 1829 году, осуществилось год спустя, когдаИюльская революция подняла дух недовольных и когда у нихявилась надежда найти себе подходящего вождя в често-любивом герцоге Моденском. С одной стороны, Лафайет и егодрузья расточали добрые слова и неопределенные обещанияитальянским патриотам, бежавшим в Париж; министр Лаф-фит провозглашал с трибуны, что «Франция не потерпитни малейшего нарушения принципа невмешательства», ииз этого заявления итальяпцы заключили, что им нечегобояться Австрии. С другой стороны, герцог Моденский, сде-лав по совету своего министра Канозы неудачную попыткуотбить у принца Кариньянского право наследования на сардин-ский престол, соблазнился затем его примером, т. е. увлексямыслью стать во главе либерального движения, которое сде-лало бы его властелином единого северо-итальянского коро-