Возьми меня с собой.
Там, в краю далеком,
Я буду тебе женой...
Почему она зашептала именно эту песню? Глеб окончательно раскис. А она продолжала чуть громче:
Там, в краю далеком,
Буду тебе сестрой...
"А! Вот откуда: моя Валькирия - жена и сестра".
- Ты долго шел. Я тебя с утра ждала. Ждала и ждала.
- Я спешил.
Светлана завязала узелочек на запястье второй руки. Вот и все...
- Посиди, потерпи. Это тебя не Юля задержала?.. Если очень болит, я сейчас самогона достану. Да? Будешь?
- Буду.
Светлана достала уже знакомую бутыль. Помаленьку плеснула по чашкам. Глеб:
- Чашки-то староверские. Нам, пожалуй, нельзя?
- Они теперь ничьи. А что ты видел?
- Свет.
- Смешно: я - Светлана.
После двух глотков он опять почувствовал, что взлетает.
- Ты куда? Сиди. Это у нее самогон на чем-то таком настоян.
Глеба сносило куда-то на сторону. Он вцепился в краешек стола, уронил голову и снизу посмотрел на Светлану. Она засмеялась. Потом достала гребень и начала расчесывать ему волосы.
Там, в краю далеком,
Есть у меня раба...
Глеба как ударило:
- Постой! Постой! Перестань: ты же сейчас уйдешь!
- Уйду.
- Не надо! Прошу тебя... я прошу тебя.
- Миленький ты мой... Да я же умру. Умру скоро! У меня же рак... Рак... А это - боль и смерть. Тьма. Ничто. И боль.
Она бросила гребень и теперь гладила голову Глеба ладонями:
- А я не хочу умирать. Не хочу. Ты слышишь? Я очень хочу жить. Хоть нищенкой на вокзале, но хочу. Я хочу ласкать своих детей. Мыть им головки. Целовать на ночь... Ведь я - мать. А мне даже грудью малыша кормить запретили... А я хочу! Как все... Ведь все имеют право - жить. И кормить грудью. О-а-а! Жить хочу! Жить!
Они уже стояли. И Светлана горько-горько рыдала у него на груди, царапая через платок плечи и мотая головой. А он, крепко обняв, раскачивал в объятьях и тоже тихонечко выл, выл.
- Ты слышишь меня? Слышишь? Я так люблю жизнь. Я даже родила, чтобы жить... Врачи обещали. Обещали... Он - я его не любила никогда... Но не могла отказать. Ты мне веришь? Я такая маленькая деревенская дурочка... Он страшный человек, ты его бойся! Он все про всех знает. Страшный... Ты мне веришь? Я ведь всегда любила только своих детей... И вот - тебя... А сейчас я умираю. Мне очень больно... Ты веришь? Ты - мой единственно любимый, мой самый добрый! О-а-а! Как же я хочу жить!..
Свеча догорела, фитиль завалился, и огонек утонул в расплавленной жиже. В темноте она вдруг оттолкнула его:
- Стой там... Я сама. Сама.
Светлана рванулась к двери, распахнула. Там, за порогом, уже не было и следа от прошедшей грозы. Сверху - качались звезды... Снизу - сильно и свежо пахло зеленью... Ручей шумел, но уже без той злой напористости. Изломанная лиственница, склонясь над избушкой, поскрипывала под падающими со звезд порывами ветра. Он подошел, стал вплотную сзади.
- Ты мне веришь? - она откинулась, прижалась спиной, закачав головой, вспенила волосы о его пересохшие губы. - Так веришь?
Глеб опять обнял ее. Что сказать? Что? Лучше бы он умер сам...
- Я тебя люблю.
Светлана опять тихо заплакала. Сдавленно зашептала:
- Я так тебя ждала... Так ждала... Почему ты опоздал?..
- Я спешил!
- Нет. Я тебя ждала целых десять лет. Где же ты был? Милый, где был?.. Если бы ты успел... Милый, почему? Почему? О-а-а! Я не хочу, не хочу умирать!.. Мне только тридцать два... Почему? Ну почему - я?! О-а-а! Милый, мой ты милый!..
Глеб целовал ее затылок, шею, плечи... Он повернул ее к себе лицом, опустился на колени и целовал руки, ноги. Землю возле ее ног... Да, да! Он опоздал! Он опоздал!..
- Нет, милый, нет! Встань. Слушай: я сейчас уйду... За мной придут. Они уже где-то рядом. Где-то совсем рядом... Не плачь! Ты же не обрекал своих детей не знать счастья? Так и я: я не хочу, чтобы меня видели мертвой, свою мать мертвой... Дети простят меня. И ты простишь - да?.. Тихо! Они давно меня звали. Каждый раз, как я приходила сюда... Но тогда я еще могла терпеть, а сейчас уже очень, очень больно. Сейчас уже постоянно нужны наркотики... Больно...
Она оттолкнула Глеба, оглянулась. Долго всматривалась в темноту. Он приподнялся, потянул за руку, и Светлана поцеловала его. Первый раз понастоящему. Как мужчину.
- Какие у тебя губы...
- Какие? Соленые? - Она вдруг засмеялась. - Я дура. И славно. Славно!..
Глеб продолжал стоять в проеме, а Светлана вышла в ночь....
- Они уже здесь...
Светлана все дальше отходила вверх по-над ручьем. Она отдалялась, а ее шепот звучал рядом, совсем рядом: