Отечественные ученые проделали большую работу по классификации механизмов и создали действительно научную систематизацию механизмов (Л. Ассур, И. Артоболевский).
В отечественном машиностроении велико значение работ В. П. Горячкина. С его появлением связано рождение новой науки – наука о сельскохозяйственных машинах, которые строились долгое время на одном опыте .
Начало ХХ в. характеризуется появлением нового типа машин (авто- и авиастроение), что обратило внимание отечественных ученых на материалы, совершенствование расчетных методов теории упругости, использование методов теории функций комплексного переменного, происходит активное становление неголономной механики на стыке многих направлений – механики, математики, различных отраслей техники, возникает (конец ХІХ в.) теория устойчивости.
С началом НТР (50-е годы ХХ ст.) практические задачи поставили на повестку дня такие научные направлении, как динамика тела переменной массы, неголономная механика, теория гороскопов и др. Распространение получает нелинейная механика, в прикладной механике теория колебаний занимает передовое место во всех направлениях. Современная механика разделяется на множество направлений.
Тема VII. РАЗВИТИЕ ИНЖЕНЕРНОГО ДЕЛА
И ПРОФЕССИИ ИНЖЕНЕРА В РОССИИ В ХІХ ВЕКЕ
В петровское и послепетровское время инженерная профессия вступает в новую стадию своего развития со все возрастающим ускорением. Однако для огромной России этого было недостаточно. К тому же развитие промышленности отличалось большей неравномерностью. Текстильная промышленность развивалась довольно быстро, в отраслях тяжелой промышленности технический прогресс шел черепашьими шагами.
В ХІХ век Российская империя вступила со сложным багажом. Старые производственные отношения пришли в явное несоответствие с развитием экономики. Поражение в крымской войне показало отсталость страны, неумение царизма распорядиться и мобилизовать экономику на ведение войны, обеспечение армии. Все это остро поставило на повестку дня необходимость коренных изменений во всех сферах жизни: в экономике, образовании, военном деле, финансах, судовой и городовой системе и др.
Рассмотрение особенностей развития инженерного дела, профессии инженера как одной из основных сторон развития промышленного производства составляет цель настоящей лекции.
1. Возрастание потребностей в расширении инженерной деятельности в России.
2. Особенности формирования российского инженерного корпуса.
Первая половина ХІХ века характеризуется тем, что многие отрасли промышленности Российской империи находились как бы еще в зачаточном точнее, «эмбриональном», состоянии или же совсем не прогрессировали, оставаясь на низком технологическом уровне, несмотря на то, что в Европе шла техническая революция, были созданы предпосылки для промышленного переворота, продвигались его начальные этапы.
Уменьшалась доля России в мировом производстве чугуна, стали и др. Если в 30-е годы Россия выплавляла 12 % общей мировой добычи чугуна, то в 1859 г. на ее долю приходилось лишь 4 %. Вывоз чугуна за границу также значительно упал – с 1795 по 1860 г. он уменьшился в 4,5 раза. Это было вызвано «избытком» правительственной опеки и крепостного труда. Машины и орудия этих производств были такие, как были в обиходе чуть ли не в начале ХVIII столетия.
Рабочие были закреплены за фабрикой, подобно крепостным крестьянам. Никакие льготы не могли заменить основного условия промышленного прогресса – свободы труда. В таких условиях потребность в инженерах почти отсутствовала. Основным инновационным стимулом в гражданском секторе экономики было так хорошо знакомое нам до недавнего времени директивное давление, рекомендовавшее поощрять изобретательство и предпринимательскую активность.
С целью оживления процесса развития промышленности 17 июля 1812 г. правительство издало Манифест о привилегиях на разные изобретения и открытия в художествах, в котором вводился новый смысл понятия «привилегия». Если раньше привилегия выдавалась за устройство нового завода или фабрики, то теперь – за новое открытие или изобретение. Таким образом, начал функционировать первый стимул творческой инженерной мысли, которая теперь могла быть оплачена.
Реально получить привилегии на изобретение было достаточно сложно. Процесс этот был сопряжен с преодолением бюрократических преград, а также с недостаточно четкими формулировками документов, в частности, статей Манифеста. Так, не было сделано различия между открытием, изобретением и усовершенствованием; не определена ответственность за неполное описание изобретения; выдача привилегий сопряжена со сложной бумажной процедурой, так что получение ее растягивалось не менее чем на полгода.
На фабриках машинный труд не был господствующей формой труда. Отсталая технология и использование подневольного труда посессионных и вотчинных мастеровых сводили функцию технологического контроля к минимуму. На многих фабриках инженеров не было вплоть до 1917 года.
Зато функция простого надзора была чрезвычайно развита повсюду, где применялось внеэкономическое принуждение. В 1807 г. было принято «Положение», которое устанавливало в числе прочих следующие категории мастеровых при заводах: десятники (с функциями теперешних бригадиров), сотники («близнецы» наших мастеров) и старшины (что-то вроде начальника цеха).
Набирались эти, говоря словами Маркса, «унтер-офицеры промышленности» из самих же «непременных работников», т.е. из рабочих. Особые квалификационные требования к ним не предъявлялись, кроме, по всей видимости, значительного опыта работы.
Поскольку мы связываем появление институционализированной профессии с развитием капиталистических форм хозяйствования и зарождением классов предпринимателей и наемных работников, то для того чтобы хронологически определить момент, с которого начинается современный инженер, необходимо ответить на вопрос, когда в России завершился переход от ручного труда к машинному, от мануфактуры к фабрике.
Известный советский историк академик Н. М. Дружинин писал: «Машины появились на отдельных предприятиях на рубеже XVIII-XIX вв., но в течение первого тридцатилетия ХІХ в. распространение машинного оборудования носило спорадический, неустойчивый характер и не могло поколебать господство мелкого производства и крупной мануфактуры. Только с середины 30-х годов стало наблюдаться одновременное и непрерывное внедрение машин в различные отрасли промышленности, в одних более быстро, в других – замедленное и менее эффективное»1. Такой спорадический характер применения машин вплоть до второй половины ХІХ в. (а в некоторых отраслях и позже) определил роль инженеров в системе общественного разделения труда, их место в организации производства. Крайняя неравномерность технического прогресса, быстрыми скачками передвигающегося в одних отраслях и медленно ползущего в других, создала ситуацию, когда на наиболее современных предприятиях инженерные кадры были многочисленны и неоднородны по своей специализации, в то время как в отсталых отраслях экономики «об инженерстве никто толком не знал».
В большинстве отраслей крупной промышленности к 80-м гг. был завершен промышленный переворот, переход к фабрике, начавшийся еще в 30-40-х гг. Это дало значительный толчок промышленному развитию страны. Быстрое развитие получила выплавка чугуна, который называли «хлебом промышленности». В 1867 г. Урал дал 11 млн. пудов чугуна, или 65 % его выплавки в стране, а Юг только начинал его выплавку (56 тыс. пудов, или 0,3 %). Урал сохранял первенство до 1887 г., когда он выплавлял 23,8 млн. пудов, или 63,5 %. Но Юг развивался быстрее – он к этому сроку стал давать чугуна в 74 раза больше (4,2 млн. пудов). В 90-е годы Юг вышел на первое место. В 1887 г. заводы Юга выплавили 46,4 млн. пудов, или в 828 раз больше уровня 1867 г. Это составило 40,4 % всего чугуна в стране. Урал в 1897 г. дал 41,2 млн. пудов, или 35,8 %.
В 1870 г. Россия выплавляла 2,9 % мирового производства чугуна, а в 1894 г. – 5,1 %. За 10 лет (1886-1896) выплавка чугуна ускорилась (США сделали подобный шаг за 23 года, Англия – за 22, Франция – за 28 и Германия – за 12 лет). Самыми быстрыми темпами в мире развивалась добыча угля и нефти. За 30 лет (1867-1897) добыча угля увеличилась в 25 раз (с 28 до 684 млн пудов). Добыча нефти в середине 60-х гг. еще почти не была развита (557 тыс. пудов), в 1870 г. она составила 1,7 млн пудов (рост в 3 раза), а в 1895 г. было добыто 384 млн. пудов (рост за 25 лет в 226 раз).
По темпам развития тяжелой промышленности Россия заняла первое место в мире. Высокие темпы объяснялись тем, что развитие капитализма в молодых странах ускорялось технической помощью и примером старых стран, возможностью использовать иностранные капиталы, технику, технический персонал. Но отставание России к 1861 г. было так велико, что догнать к середине 90-х гг. передовые страны она не смогла, несмотря на гигантские масштабы.
Завершение промышленного переворота создало реальные условия для индустриализации страны. Россия переходила к ней позже других передовых стран. Уже завершилась индустриализация в Англии, близки были к этому в конце ХІХ в. Германия и США. Как и в других странах, индустриализация началась с легкой промышленности еще в середине ХІХ в. Из нее средства переливались в тяжелые отрасли.
Рост машиностроения, усиленный ввоз машин, техническое перевооружение заводов – все это потребовало подготовленных кадров. С 1860 по 1896 г. число машиностроительных заводов возросло с 99 до 544 (в 5,5 раза), а число рабочих на них с 11600 до 85445, т.е. в 7,4 раза, что свидетельствует о преобладании крупных заводов в числе вновь возникших. Были построены такие крупные машиностроительные предприятия, как Обуховский сталелитейный и пушечный, механический завод Нобеля – в Петрограде, паровозостроительный – в Коломне, а через два года - Харьковский и Луганский, пушечный и механический в Перми, машиностроительный – в Одессе и др. С 1875 г. по 1892 г. количество паровых двигателей увеличилось в стране вдвое, а их мощность - в 3 раза. Увеличился не только ввоз машин, но и инженеров, высококвалифицированных рабочих и даже целых заводов (например, в США был заказан и перевезен новый трубопрокатный завод).
Важным показателем развития индустриализации (капиталистических отношений) в России является доля свободного труда в структуре рабочей силы промышленности. По данным переписи 1897 г. рабочие промышленности составляли 52 % к числу всех занятых в этой отрасли экономики, на транспорте и в торговле – лишь 29 %, а в сельском хозяйстве – всего 15 %. Остальные занятые – это ремесленники, кустари, поденщики. Таким образом, даже в конце ХІХ в. вольнонаемная рабочая сила не превышала трети всех занятых. Кроме того, следует учесть, что статистика того времени, как отмечал академик С. Г. Струмилин, “относила к числу “фабрик” и чрезвычайно мелкие на наш современный масштаб, заведения вроде кожевенных заводов, которые в 1804 г. составляли свыше трети всех учтенных “фабрик” при среднем числе рабочих на каждом не свыше семи”1.
Так же, как и в других странах Европы, русская интеллигенция вообще и инженерная в частности не прдставляла собой самостоятельного экономического класса, а находилась на службе у господствующего, т.е. буржуазии. Общественно-политические взгляды инженеров мимикрировали под влиянием ее непосредственных интересов. Значительное воздействие на характер такой позиции оказывало и социальное происхождение, отличающееся некоторыми особыми чертами по сравнению с западноевропейским стандартом, где интеллигенция представляла собой более зрелую социально-профессиональную группу со значительно большим удельным весом процесса самовоспроизводства. В России же каналы рекрутации были многочисленными, а процент самовоспроизводства не таким значительным, в связи с тем, что острый дефицит кадров высококвалифицированных технических специалистов не мог покрываться не только за счет самовоспроизводства, но также и вследствие сословных ограничений. Однако процесс демократизации социальной селекции инженеров наталкивался на множество барьеров: существующие традиции воспроизводства социальной структуры, порицавшие переход от одной группы в другую; имущественный ценз в виде платы за обучение в вузах; юридические преимущества при поступлении в вузы лиц дворянского происхождения и пр.
Острая нехватка инженеров, мешающая развитию производительных сил страны, тормозящая процесс концентрации труда, восполнялась несколькими способами:
1) импортом иностранных специалистов, продолжающимся вплоть до середины ХІХ в.;
2) вынужденным взятием фабрикантом на себя функций инженера;
3) слабым контролем за наличием формальных удостоверений квалификации специалиста, что позволяло использовать в качестве инженеров и техников лиц, не имеющих специального образования. Процент практиков на промышленных предприятиях составлял в 1885 г. – 93, в 1889 – 96,8.
Вообще говоря, доля практиков (т.е. лиц, не получивших специального образования, необходимого для замещения данной должности) является важной характеристикой состояния профессии, показывающей не только степень закрытости или открытости группы, жесткость регулирующего ее воспроизводство механизма, но и степень институционализации, а также соответствия действующей системы образования общественной потребности. Есть примеры профессиональных групп, которые традиционно не имеют в своем составе практиков, - это врачи, фармацевты, военные специалисты и др. Строгий контроль за компетенцией своих членов у этих профессий был введен еще в XVII в. Так, несмотря на свободу промыслов и занятий, в европейских странах для содержания аптеки требовалось особое разрешение властей, которое давалось лишь лицам, прошедшим испытание в фармакологических обществах.
Подобные ограничения права заниматься определенным видом труда были установлены в интересах личной и общественной безопасности и утвердились лишь в тех промыслах, где некомпетентность была чревата гибелью человека или государства.
Право на инженерный труд не подвергалось таким ограничением очень долго – вплоть до ХІХ столетия. Это обусловливалось, во-первых, положением инженеров в армии, которое носило не вполне определенный и даже не вполне обязательный характер. Во-вторых, профессиональные институты, регулирующие воспроизводство группы, появились не сразу, лишь в ХVIII в., когда инженерные войска получили сколь-нибудь правильную организацию с четко определенным типом карьеры военного инженера.
Поскольку профессия военного инженера имеет более давнюю историю, чем аналогичная гражданская специальность, то и контроль компетенции в армии соответственно возник раньше. Следует еще сказать, что кроме того, степень риска в случае исполнительности специалиста во время войны всегда выше, чем в гражданских отраслях экономики. Добавим, что армии вообще больше присущий дух регламентации и жесткость всей организационной структуры, что даже создавало непреодолимые препятствия для проникновения в группу практиков не имеющих официальных свидетельств об окончании учебных заведений нужного профиля.
Массовость группы гражданских инженеров, значительный удельный вес функций простого надсмотра и управления, не требующих особой подготовки, быстрые темпы численного роста – все это создало предпосылки для открытости профессии, снятия заслонов на пути дилетантов или опытных практиков.
В истории развития российской промышленности ХІХ века есть немало примеров плодотворной деятельности опытных практиков-самоучек и инженеров. К их числу относится деятельность Петра Акиндиновича Титова, ставшего крупным строителем кораблей, управляющим и главным инженером верфи, строившим такие известные корабли как корвет «Витязь» и броненосец «Наварин». Среди них можно назвать и волжского механика В. И. Калашникова. Окончив всего лишь три класса Угличского уездного училища он сформировался как большой знаток механического дела непосредственно на производстве, достиг выдающихся успехов в деле усовершенствования паровых двигателей на волжских пароходах. В. И. Калашникову принадлежит около 80 печатных работ, в которых он выступал как выдающийся инженер, новатор судостроения.
Социальный состав русских инженеров ХІХ в. оставался весьма пестрым. В армии значительную часть инженерного корпуса составляли дети потомственных дворян. Военная служба и в пореформенные годы по традиции продолжала считаться престижным занятием. Однако система подготовки военных специалистов не обеспечивала достаточного притока лиц дворянского происхождения. Правительство вынуждено было использовать в качестве постоянно действующего канала рекрутации образованных унтер-офицеров, вливая тем самым в ряды привилегированного, корпоративно замкнутого инженерства свежие струи демократических сословий. Дальнейшая демократизация состава инженерного корпуса была связана с введением всеобщей воинской повинности в 1874 г., которая повлекла за собой изменения правил приема в военные училища, куда теперь зачислялись лица всех сословий. Удельный вес дворян в военно-учебных заведениях все отчетливее проявлял тенденцию к снижению.
Развитие капитализма в России, рост промышленности и концентрации труда делали необходимыми значительные увеличения численности инженеров и техников, занятых в гражданских отраслях. Однако в первой половине ХІХ в. этот род деятельности не пользовался особым уважением в высших сословиях. Несмотря на все старания правительства расширить сеть высших технических учебных заведений, в стране ощущался острый дефицит высококвалифицированных кадров. Это вынуждало снижать требования к сословной и национальной принадлежности соискателей на звание инженера. Так же как и в армии, командный состав промышленности претерпевал демократические изменения: многие втузы и политехникумы, прежде привилегированные, были объявлены формально не сословными. Это была одна из мер расширения количества инженеров в соответствии с растущими потребностями развивающейся промышленности.
Другой мерой, направленной на удовлетворение все растущей потребности в инженерах, по-прежнему оставался ввоз иностранных специалистов в Россию. Иностранный капитал оказывал немалое влияние на развитие русской промышленности благодаря политике протекционизма. В 1850 г. в страну было ввезено иностранных машин на 2,3 млн рублей, в 1859 г. он составил уже 11 млн рублей, в 1870 г. - 37,5 млн рублей, в 1880 – 67, 3 млн.
В 1875 г. станочный парк России на 90 % был иностранного происхождения. Такое положение практически сохранилось вплоть до начала первой мировой войны. Причины недостаточного развития станкостроения в стране крылись в слабой металлургической базе России, отсутствии поощрительных мер развития станкостроения, беспошлинном ввозе станков из-за границы, а также в дефиците инженеров и опытных рабочих-станкостроителей.
Это не значит, что станки в России вовсе не производились. Такие крупные заводы, как Киевский, Мотовилихинский (Пермь), Нобеля, братьев Бромлей и др., производили станки собственной конструкции: токарные, сверлильные, расточные и строгальные. В конце ХІХ – начала ХХ в. на Харьковском паровозостроительном заводе были созданы универсальные радиально-сверлильный и долбежно-сверлильно-фрезерный станки оригинальной конструкции.
Отсутствие достаточного числа инженерных кадров тормозило развитие станкостроения. В этом плане интересны следующие данные. В европейской части России в 1885 г. из 20322 заведующих крупными и средними предприятиями специальное техническое образование имели лишь 3,5 %, в 1890 г. – 7 %, в 1895 – 8%. В 1890 г. директорами фабрик работали 1724 иностранца, из них 1119 не имели технического образования. Известный экономист ХІХ века профессор П. К. Худяков в одной из работ приводит такие данные: «По отношению к машиностроению в 1892 г. распределение заведующих механическими заводами с оборотами более 1000 руб. выражалось следующим числом процентов… русских – техников 35,1 %, нетехников 43,6 %, иностранцев - техников 12,9 %, нетехников 8,4 %». Далее делает вывод: «До тех пор пока промышленность будет в руках нетехников и в особенности иностранцев, самостоятельного, правильного и прочного развития у нее не может быть».1
О той же особенности русской промышленности пишет М. Горький в очерке о Всероссийской выставке 1896 г.: «Прежде всего машинный отдел поражает отсутствием в нем русских фамилий, факт уже не однажды отмеченный печатью. Производители русских машин и работодатели на поприще этой отрасли русского труда являются французы, англичане, немцы и затем поляки. Русские же фамилии совершенно незаметны в массе таких, как Лильпоп, Бромлен, Поле, Орицнер, Гампер, Лист, Борман и Шведе, Пфор, Реппган и так далее».2
Талантливый русский инженер А. И. Дельвиг вспоминал: «Мне приходило в голову, что почти везде начальствующие лица из немцев, а когда изберут русского, то в помощники ему придадут все-таки немца».
Промышленность России делилась на два сектора: отечественный и концессионный. Предприниматели-иностранцы не брали на свои заводы русских специалистов, не доверяя их квалификации и стремясь сохранить секреты технологии. Инженеры на такие предприятия выписывались, как правило, из-за границы.
Даже в таком, казалось бы официальном документе, который назывался «Проект общего нормального плана промышленного образования в России», отражена ситуация, связанная с засильем иностранных специалистов: «Нельзя не принять в соображение, что у нас и поныне технические специалисты в больших промышленных заведениях и мастера, заведующие отдельными частями производства, большею частью суть иностранцы, которые лишь в самых редких, исключительных ситуациях благосклонно относятся к коренным русским, желающим приобрести в мастерской практические познания, могущие сделать их способными заменить иностранцев».1
Наконец, во второй половине ХІХ в. стремление преодолеть сильную зависимость русской промышленности от иностранных специалистов побудило правительство обратить внимание на развитие в стране системи высшего технического образования.