Итак, Дионисьев Никола "совсем не похож" на типичные воплощения этого образа, а, с другой стороны, "выпадает" из богатейшей целостности ферапонтовских фресок. Притом "выпадают" не только монументальная фреска с образом Николы в дьяконнике собора, но и перекликающиеся с ней небольшие фрески: сцена Первого Вселенского собора, в которой, согласно житийному описанию, "святитель Николай, пламеневший ревностью ко Господу, даже заушил лжеучителя"92, то есть еретика Ария; далее, фреска "Видение Петра Александрийского", где этому патриарху явился Христос в ризах, разодранных тем самым Арием, и, наконец, фреска "Арий в темнице".
Арий был для преподобного Иосифа Волоцкого своего рода главным "ересиархом", он не раз упоминал его в своих полемических сочинениях и, конечно, в беседах с Дионисием. И введенная в мир ферапонтовских фресок по сути дела "выпадающая" из него - тема борьбы Николы с Арием (которая, кстати сказать, вовсе не стоит на первом плане в "общепринятом" представлении о Николае Чудотворце) может быть понята как своего рода ключ к монументальному образу Николы в Рождественском соборе: он славен своей борьбой с ересью, как и нынешний Иосиф Волоцкий.
Конечно, это именно предположение, но все же нельзя исключить, что Дионисий, сотворяя свой проникновенный образ, вложил в него и видение, и понимание своего "возлюбленного брата" преподобного Иосифа Волоцкого.
В лике Николы, созданном Дионисием в 1502 году, воплощено предчувствие трагических грядущих испытаний и готовность к ним, но вместе с тем в нем проступает убежденность в конечном торжестве Истины...
И если даже мое соотнесение Дионисьева Николы и преподобного Иосифа будет оспариваться, невозможно оспорить то, о чем говорит в уже цитированных словах Г. В. Попов: в образе Николы воплощен характер "духовного строителя, философа-учителя и практика, хозяйственного организатора", а именно это "находили современники в Иосифе Волоцком". То есть творение Дионисия имеет глубокую связь с преподобным Иосифом Волоцким, и исключительно много дает для восприятия и понимания "живого лика" одного из величайших русских святых...
Это не означает, что Дионисий вместо (или под видом) образа Николая Чудотворца создал "портрет" Иосифа Волоцкого; подобная подмена противоречила бы православным канонам. И речь идет только о том, что при создании образа святителя Николая Мирликийского, боровшегося с ересью Ария, Дионисия, как уместно полагать, вдохновляло - быть может, даже неосознанно - то глубокое впечатление, которое оставил в его душе столь близкий ему Иосиф Волоцкий, боровшийся с ересью (или, точнее, отступничеством), посеянной Схарией.
И потому великолепная стенопись (фреска) Дионисия как бы дает нам возможность вернее и родственнее воспринять преподобного Иосифа, хотя, повторю еще раз, перед нами не его "портрет", а так или иначе связанный с ним образ святителя, жившего тысячу лет ранее.
* * *
В заключение целесообразно сказать об одном из последствий духовной победы над "ересью" и торжества Православия на Руси - провозглашении Москвы Третьим Римом. Спустя недолгое время после кончины преподобного Иосифа Волоцкого идея Третьего Рима была выражена в сочинениях старца Псковского Елизарьева монастыря Филофея,- в частности, в написанном им послании великому князю Василию III.
Как ныне считается, старец Филофей родился около 1465 года и скончался в 1542 году; сочинения его создавались, по-видимому, главным образом в 1520-х годах93. Как псковитянин он, надо думать, испытал духовное воздействие близкого к преподобному Иосифу Волоцкому святителя Геннадия, который в 1484-1504 годах был архиепископом Новгородским и Псковским. Нельзя недооценивать и тот факт, что сочинения Филофея переписывались в Иосифовом Волоколамском монастыре (хотя уже после кончины преподобного). Это вполне понятно, ибо идея "Москва - Третий Рим" была созвучна духовному наследию преподобного Иосифа, и к тому же для ее рождения необходимой предпосылкой являлась победа над "ересью" (Филофей упоминает о ней), которая позволяла считать московское Православие истинным, отвергнувшим заблуждения.
Говоря об идее Третьего Рима, приходится признать, что в дальнейшем ее смысл всячески искажали,- в частности, пытаясь приписать ей "агрессивный" и "экспансионистский" характер ("Третий Рим" намерен-де захватить весь остальной мир!), хотя в действительности она имела, если уж на то пошло, "изоляционистскую" направленность, в ней ясно выразилось стремление "оградить" Русь, в которой живо Православие, от проникновения извне "ересей и лжеучений".
К сожалению, искажающие толкования идеи Третьего Рима оказывали подчас влияние на православных людей. Так, замечательный, недавно, увы, безвременно скончавшийся писатель Петр Паламарчук (1955-1998) в своем сочинении "Москва, Мосох и Третий Рим. Из истории политических учений русского средневековья" (1986) резко критически высказался об этой идее, вопрошая, в частности: "...главное и краеугольное недоумение: почему все-таки образцом избран был Рим? Языческий Рим..."94. В свое время я стремился переубедить Петра Георгиевича, но тщетно...
А ведь в сочинениях старца Филофея, во-первых, с полной ясностью утверждается, что речь идет именно и только о христианском Риме - о Риме апостола Петра, а не Юлия Цезаря или Августа Октавиана. Это неоспоримо явствует уже из датировки начала того Первого Рима, о котором говорит Филофей. Одно из его посланий было написано в 1527 году и в нем утверждалось, что Первый Рим начал свою историю 1505 лет назад, то есть тогда, когда, по мысли Филофея, была создана христианская Церковь, а ведь возникновение "языческого Рима" произошло почти на 800 лет ранее!
Во-вторых, речь идет у Филофея не о государственном значении Первого, Второго и Третьего Рима, а о совершающемся в рамках этих государств духовном бытии. Он писал о первом Риме: "Аще убо великого Рима стены и столпове и трекровные полаты не пленены, но душа их от диавола пленены". А конец Второго Рима - Византии - старец Филофей видел не в захвате его в 1453 году турками, но в состоявшемся в 1438-1439 годах Флорентийском соборе, на котором византийцы выступили как "еретицы, своею волею отпадшие от православныя веры христианьския". Только на Руси, убежден Филофей, осталось истинное Христианство, и в послании к великому князю Василию III он призывает: "Подобает тебе, царю, сие деръжати со страхом Божиим"95. То есть высшая задача государства - "удержать" в целости православную Святую - Русь... А размышления Филофея о "падении" Первого и Второго Рима призваны были показать ту роковую опасность, которая грозит русскому Православию.
Ранее старца Филофея преподобный Иосиф Волоцкий в своем послании призывал вступившего на престол Василия III:
"Бога ради, господарь, и Пречистыа Богородицы,- пожалуй, и попецыся, и промысли о божественых церквах и о православной вере хрестьянстей... ино, государь, погибнути всему православному Христианству от еретических учений, яко ж и прежа... царства погибоша сим образом... Римское, иже много лета пребыша в православной вере християнстей, тако погибоша"96.
Из этого ясно, что идея Третьего Рима восходит к преподобному Иосифу Волоцкому, и этим тезисом уместно завершить мое сочинение.
Приложение
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О "НОВОЙ ХРОНОЛОГИИ РУСИ"
В последние годы немалый переполох в среде любителей чтения породили сочинения нескольких математиков (А. Т. Фоменко, Г. В. Носовского и других), предпринявших радикальнейшую "перестройку" в представлениях об истории: они утверждают, что реальная историческая жизнь человечества началась не более 1200 лет назад - то есть в отрезок времени, который принято считать IX веком нашей эры. Что же касается Руси, она, по утверждению "неохронологистов", возникла лишь в ХIV столетии (если опять-таки воспользоваться "привычным" обозначением периода времени).
Основная идея "новой хронологии" не столь уж новая: ее выдвинул еще в начале нашего века известный "народоволец" Н. А. Морозов (1856-1946). Правда, у него были для этого существенные психологические предпосылки, так как за свою революционную деятельность он провел в одиночной тюремной камере двадцать четыре года (1881-1905), что, по всей вероятности, стимулировало развитие специфического сознания, отрешенного от реальной конкретности истории и создающего свою собственную ее картину.
Впрочем, главное, конечно, не в этом. К тому же сочинения Н. А. Морозова вскоре после их издания мизерным тиражом были почти забыты, о них помнил только узкий круг книголюбов. Между тем нынешние его последователи опубликовали уже более десятка книг, притом крупными по современным меркам тиражами, об их "перестройке" истории нередко говорится в печатных и электронных СМИ и т. п.
Решение высказаться о "новой хронологии" возникло у меня после того, как несколько интересующихся отечественной историей читателей в разговорах со мной поведали о своем увлечении этим новаторством и допытывались, как я к нему отношусь. Не буду рассуждать о "перестройке" всемирной истории в целом, поскольку мое внимание (как и внимание упомянутых читателей) сосредоточено на отечественной истории.
"Новая хронология" привлекает читателей, во-первых, дерзостью ее создателей, бестрепетно отвергающих "общепринятые" представления, и, во-вторых, определенной внутренней "непротиворечивостью", которую умеют соблюсти математически мыслящие "разработчики",- в то же время настойчиво указывая на явные противоречия, присущие "традиционной" хронологии.
Нет спора - таких противоречий немало. Но едва ли вообще возможно избежать противоречий в тех человеческих знаниях, "объектом" которых является бытие самого человечества. В такие знания неизбежно вторгаются разного рода субъективные моменты и факторы, хотя это не означает, что субъективизм вообще царит в "традиционной" хронологии,- как утверждают "неохронологисты", объявившие, в сущности, позднейшей (ХVII-ХVIII вв.) "выдумкой" полутысячелетний период истории Руси с IX по ХIII век...
Как уже сказано, нарисованная неохронологистами картина создает впечатление "непротиворечивости". Но - только при условии не заглядывать за ее рамки, не соотносить ее с "неудобными" конкретными сведениями об отечественной истории. В предисловии к своей книге "Новая хронология Руси" (М., 1997) Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко подчеркивают: "Эта книга написана так, что ее чтение не потребует от читателя никаких специальных знаний" (с. 3). Однако правильной была бы иная формулировка: книга не "не потребует", но как раз потребует от читателя, чтобы он не имел "никаких специальных знаний", ибо в противном случае слишком многое окажется в ней заведомо и совершенно неубедительным.
В книге утверждается, что династия Романовых, придя в начале ХVII века к власти, предприняла в своих интересах поистине грандиозную фальсификацию предшествующей истории,- помимо прочего, искусственно "удлинив" (или "удревнив") ее на пять столетий, и все дошедшие до нас письменные источники (прежде всего - летописи) ранней (IX-ХIII вв.) истории Руси - плоды этой фальсификации, а более или менее достоверные источники отражают события, произошедшие не ранее ХIV века.
За пределами Руси дело обстоит, по мнению неохронологистов, иначе: там имеются намного более древние письменные источники, отразившие реальность начиная с IХ-Х веков. Но как быть с тем, что в целом ряде иноязычных источников, относящихся к IХ-ХIII векам, содержатся всецело достоверные сведения о Руси,- хотя иностранным хронистам было, очевидно, незачем "удревнять" нашу историю (что, допустим, для чего-нибудь понадобилось русским летописцам)?
Сведения из иностранных источников, между прочим, как раз и являют собой определенную часть тех "специальных знаний", которых книга неохронологистов "не потребует от читателя". И уже одни эти "знания" целиком и полностью разрушают формальную "непротиворечивость" смоделированной неохронологистами картины.
Судите сами: согласно этой картине, Русь тысячу лет назад вообще не существовала как историческая реальность, а между тем и на Востоке, и на Западе создавались тогда письменные источники, содержащие многочисленнейшие сведения о "несуществующей" Руси. Чтобы устранить это противоречие, неохронологистам остается разве что укоротить еще на пять столетий историю письменности в целом (или самой всемирной истории...).
Вот хотя бы один, но достаточно весомый "пример". Неохронологисты утверждают, что-де русский князь Святослав, действовавший с 945 по 971 год (когда Руси, мол, не было в помине) "создан" летописцами ХVII-ХVIII веков по образу и подобию жившего спустя четыреста с лишним лет князя Дмитрия Донского... Вместе с тем они не отрицают, что Византийская империя в Х веке уже полноценно существовала. Между тем византиец Лев Диакон, живший во второй половине Х века, посвятил деяниям русского князя Святослава ("архонта росов Сфендослава") очень значительную часть своей "Истории", излагающей события с 959 до 976 года.
Если согласиться с утверждением, что Святослава "выдумали" не ранее ХVII века, придется считать "Историю" Льва Диакона еще более поздним сочинением, которое, исходя из сфабрикованной по заказу Романовых летописи, кто-то зачем-то написал на языке, имитирующем греческий язык византийской эпохи...
Все это, конечно, попросту абсурдно, и нетрудно привести множество других подобных "примеров", демонстрирующих столь же абсурдные последствия применения "новой хронологии" к реальной истории...
В заключение целесообразно коснуться еще одной стороны дела. Письменные исторические источники - это, так сказать, хрупкая реальность, которая легко поддается всякого рода манипулированию. Но ведь имеются и другие - и весьма существенные - исторические "источники", менее "податливые", чем рукописи,- памятники зодчества.
Если согласиться с неохронологистами, что история Руси начинается с ХIV века, а высокий уровень "материальной культуры" был достигнут, надо думать, позднее - не ранее XV века, приходится сделать вывод, что Софийский собор в Киеве, Дмитриевский собор во Владимире и храм Покрова в Москве (более известный по одному из своих приделов во имя Василия Блаженного) создавались не в период с 1017 до 1588 года, то есть на протяжении около шести веков, а в рамках всего лишь одного-полутора столетий. Но совершенно неправдоподобно представление, согласно которому столь кардинально отличающиеся с точки зрения и строительной техники, и архитектурного образа творения были созданы в одну и ту же эпоху. Эти три памятника явно несут в себе "информацию" о весьма отдаленных друг от друга эпохах истории, а кроме того их трудновато объявить фальсификациями (как поступают неохронологисты с неугодными им письменными источниками).
В одном из интервью А. Т. Фоменко отметил, что "серьезной научной дискуссии" с "традиционными" историками у него и его соратников "не получается", прозрачно намекая на безнадежную "слабость" своих вероятных оппонентов, не решающихся, мол, на спор. Однако всерьез дискутировать с чреватыми полной абсурдностью построениями в сущности невозможно,- да и, пожалуй, ненужно. Вообще нет желания полемизировать с авторами, которые, в частности, отрицая с порога достоверность "Повести временных лет", тут же многократно и безоговорочно ссылаются (как на достовернейший источник!) на сочиненную А. А. Гордеевым - казачьим офицером, эмигрировавшим в 1920-х годах из России,- "Историю казаков", являющую собой своего рода поэму в прозе о бесконечно любезном ее творцу сословии (она была издана в 1968 году в Париже, а в 1992-м - в Москве).
И я написал этот текст не для полемики, а только для того, чтобы ответить на заданный мне читателями вопрос о том, как я отношусь к "новой хронологии Руси".
ПРОЩАНИЕ С ЧИТАТЕЛЕМ
Как и многие русские слова, "прощай" емко и многосмысленно... Каждому ясно, что оно означает и расставание, и извинение, которое вполне уместно, ибо читатель, возможно, не нашел в моей книге ответов на те или иные волновавшие его вопросы.
Не ради своего оправдания, а ради объяснения сути дела скажу, что я стремился прежде всего и главным образом охарактеризовать те периоды и стороны истории Руси и русского Слова, которые либо мало известны широкому кругу людей, либо толкуются односторонне и просто неверно.
Я считал необходимым и важным сосредоточение именно на таких явлениях и событиях: рождение и судьба богатырского эпоса (глава третья), противоборство Руси с Хазарским каганатом (глава четвертая), "темное" время 910-930-х годов,- время, как я стремился доказать, "забытого" князя Олега II (глава пятая), судьбоносное перемещение центра Руси в XII веке (глава шестая), истинный смысл Куликовской битвы, понимаемый чаще всего ложно (глава седьмая) и, наконец, деятельность и взаимоотношения величайших духовных вождей Руси конца XV - начала XVI века - Иосифа Волоцкого и Нила Сорского (глава восьмая).
Вместе с тем, как мне представляется, все эти периоды, события и явления относятся к наиболее существенным. Может возникнуть недоумение: как же так получилось, что столь важные феномены и вехи истории Руси вместе с тем недостаточно изучены и поняты? Но в действительности противоречия здесь нет, ибо самое существенное как раз и является самым сложным и нередко даже таинственным.
И последнее. Книга, конечно же, не имеет претензий охватить все подлинно значительное и весомое в истории Руси и ее Слова, но мне кажется справедливым судить о книге, исходя из того, что в ней есть, а не из того, чего в ней нет...
Вадим Кожинов
Декабрь 1996 года
ПРИМЕЧАНИЯ
К главе первой (с. 9-36)
1) Шаховская А. Д. Хроника большой жизни.- В кн.: Прометей", т. 15,
М., 1988, с. 44.