Влияние Белинского способствовало утверждению основ гражданственности в поэзии Некрасова. Идеи утопического социализма сказались в его искреннем сочувствии городским труженикам, в его интересе к "женской доле", в его "социалистической ненависти" (слова Герцена) к "капиталу", в его умении подмечать резкость социальных контрастов большого города. Все это подтверждают некрасовские стихи середины 40-х гг.
Стихотворение "Чиновник" (1844) хронологически относится еще к первому периоду деятельности Некрасова. Однако в нем дан вполне реалистический портрет "среднего" петербургского чиновника. Он самодоволен и труслив, рвется к новым чинам и степеням, ненавидит и боится сатириков-разоблачителей:
Зато, когда являлася сатира,
Где автор - тунеядец и нахал
Честь общества и украшенье мира,
Чиновников, за взятки порицал,
Свирепствовал он, не жалея груди,
Дивился, как допущена в печать,
И как благонамеренные люди
Не совестятся видеть и читать.
С досады пил (сильна была досада!)
В удвоенном количестве чихирь
И говорил, что авторов бы надо
За дерзости подобные - в Сибирь!..
(I, 198)
В последних строчках можно видеть прямой намек на Гоголя и постановку комедии "Ревизор" ("видеть и читать"). Иронически и язвительно рисуя отталкивающий образ типичного чиновника средней руки, Некрасов был вполне в курсе общественных настроений тех лет. Важно его стремление поддержать Гоголя, вступиться за его честь. Большая сатира "Новости" (1845), которую сам автор определил как "газетный фельетон", содержит еще более резкие зарисовки столичной жизни, показывает пошлые нравы верхних слоев общества:
О, скучен день ж долог вечер наш!
Однообразны месяцы и годы,
Обеды, карты, дребезжанье чаш,
Визиты, поздравленья и разводы
Вот наша жизнь. Ее постылый шум
С привычным равнодушьем ухо внемлет,
И в действии пустом кипящий ум
Суров и сух, а сердце глухо дремлет.
(I, 202)
Здесь в описание уже вмешивается автор, его голос особенно ясно слышим в последних трех строках, он осуждает себя за равнодушие и бездействие, а чтобы усилить впечатление, даже ссылается на Пушкина, почти цитируя известные слова (из романа "Евгений Онегин") о современном герое "с его озлобленным умом, кипящим в действии пустом". Кстати, обычно не обращают внимания на то, что тема самообличения, недовольства собой, характерная для зрелого Некрасова, заметно дает о себе знать еще в ранние годы. В стихотворении, которое начинается строкой "Стишки! стишки! давно ль и я был гений?" (1845), выражена горькая насмешка над бесплодностью мечтаний "избранников небес", прежних романтических поэтов, гордо и наивно веривших в свое высокое призванье:
...мы пели, пели
И песнями пересоздать умы,
Перевернуть действительность хотели
................................................
А между тем действительность была
По-прежнему безвыходно пошла,
Не убыло ни горя, ни пороков
Смешон и дик был петушиный бой
Непонимающих толпы пророков
С невнемлющей пророчествам толпой!
(I, 200)
Автор причисляет и себя к тем "пророкам", которые не нашли реальных дутей воздействия на "толпу". Образ "толпы" здесь носит еще условный характер, традиционный для русской поэзии; позднее он станет у Некрасова более определенным, освободится от известной нейтральности, а в одном из самых драматических стихотворений - "Зачем меня на части рвете..." (1867) приобретет резкий эпитет: "остервенелая толпа". Пока же Некрасов, сурово осудив прежние иллюзии, ищет новые предметы для сатирических обличений, новые поэтические приемы и средства выражения своих замыслов. Эти средства становятся все более разнообразными, темы, взятые из гущи жизни, - все более глубокими и неожиданными, непривычными для отечественной поэзии. Так, в 1845 г. появляются остро сатирическая "Современная ода", где показано, пак нечистыми путями добывается богатство; пародийная "Колыбельная песня" стихотворный памфлет на николаевское чиновничество; драматическая исповедь "Пьяница", волнующий рассказ о нравственном возрождении женщины ("Когда из мрака заблужденья...").
Все эти стихи имели шумный успех в кружке Белинского, где каждое из них становилось своего рода событием: их рассматривали как поэтические документы "натуральной школы". Особенно ценили стихи, в которых подлинная художественность соединялась с передовой социальной мыслью. "Его теперешние стихотворения тем выше, - писал Белинский в 1847 г. о Некрасове, - что он, при своем замечательном таланте, внес в них и мысль сознательную, и лучшую часть самого себя". [6] Слова критика относились не только к перечисленным "городским" стихам, но и к стихам на темы крестьянской жизни. Это прежде всего "В дороге" (1845) - печальная повесть о драматической судьбе деревенской девушки, загубленной господами, - первое антикрепостническое стихотворение Некрасова. Это рассказы в стихах "Огородник" (1846) и "Тройка" (1846), ставшие народными песнями.
Чтобы оценить смысл и значение этих некрасовских стихов о деревне, надо вспомнить, что они появились раньше, чем "Записки охотника" Тургенева или "Антон Горемыка" Григоровича. Некрасов прокладывал дорогу этим первым книгам о крепостном крестьянстве. Тем более велика историческая роль такого стихотворения как "Родина" (1846). Его не с чем сравнить в русской "антидворянской" поэзии XIX в., ибо никто, кроме Некрасова, не сказал таких жгучих слов, обличающих бесчеловечность крепостного быта, никто не вынес столь сурового приговора помещичьему укладу. Это кровью написанное отречение от прошлого своего рода, и вместе с тем это первая из лирических исповедей Некрасова, его открытое "признание в ненависти".
Не только "Родина", но и другие стихи 40-х гг., в которых с непривычной резкостью обнажалась правда жизни, показали, что в литературу вошел большой поэт-реалист, лирик, открывший новые принципы изображения человеческих характеров и судеб в тесной связи с социальной действительностью. Ему суждено было сыграть решающую роль в историческом повороте русской литературы к подлинной жизни народа, прежде всего крестьянства. Ему предстояло, отбросив традиционные понятия о границах поэзии, смело ввести в нее темы и сюжеты, считавшиеся до тех пор непоэтическими.
Пора зрелости, в которую вступил теперь Некрасов, ознаменовалась его деятельным участием в передовом литературном движении - полной поддержкой реалистического направления, вдохновлявшегося идейной борьбой и критической работой Белинского. Не только в полемических статьях и рецензиях, но и в стихах Некрасов нападал на реакционную печать, на Булгарина. Ему удалось напечатать острую эпиграмму "Он у нас осьмое чудо...", в которой легко было угадать портрет продажного литератора и доносчика.
С другой стороны, Некрасов поддерживал Белинского в борьбе со славянофилами. Известна его заметка, или анекдот, под названием "Славянофил" (1846), где язвительно высмеян К. С. Аксаков. Еще более важно выступление Некрасова, пародирующее стихотворные памфлеты Н. М. Языкова ("К не нашим" и др.), направленные против демократических кругов с обвинением их в недостатке патриотизма; в стихах "Послание к другу (из-за границы)" (1845) Некрасов отвел эти обвинения, остроумно осмеяв самые уязвимые стороны славянофильской доктрины; к тому же он воспроизвел характерные лексические особенности стихов Языкова, т. е. создал настоящую литературную пародию, умело использовав заложенные в этом жанре сатирические возможности.
С Белинским связано и начало издательской деятельности Некрасова. Именно в середине 40-х гг., отвечая назревшей общественной потребности, а также задачам литературной борьбы, он подготовил и выпустил несколько литературных альманахов, сыгравших большую роль в становлении "натуральной школы"; это были два выпуска "Физиологии Петербурга" (1844-1845), альманах "Первое апреля" (1846) и "Петербургский сборник" (1846). Некрасов сумел привлечь к участию в своих изданиях лучших молодых писателей. "Физиологические" очерки, освещавшие с демократических позиций разные стороны петербургского быта, дали Д. В. Григорович, В. И. Даль, И. И. Панаев, Е. П. Гребенка и сам Некрасов. Среди участников некрасовских изданий - автор "Бедных людей", а также И. С. Тургенев и А. И. Герцен. Статьи Белинского и несколько стихотворений Некрасова, дополняя целостный по замыслу облик этих изданий, придавали им открыто программный и резко полемический характер. Недаром булгаринская пресса встретила альманахи Некрасова "криками озлобленья".
Альманахи заметно укрепили позиции нового направления и репутацию Некрасова как поэта и организатора литературных сил. Окрыленный успехом, он начал думать о более крупных издательских начинаниях. Вскоре он получил в свои руки "Современник", основанный еще Пушкиным, и здесь по-настоящему развернулось его дарование выдающегося журналиста и редактора. Вместе с Панаевым он с января 1847 г. начал выпускать журнал, которому суждено было сыграть огромную роль в судьбах русской литературы, критики, общественной мысли XIX в. Некрасов создал журнал энциклопедического типа. Его заслуги единодушно отмечали современники - и друзья, и недруги. Один из них указал на главную особенность Некрасова-редактора: широко понимая задачи литературы и журналистики, обладая необходимым в те времена практицизмом, он, однако, не был предпринимателем или прожектером (в духе Краевского), а строил успех журнала прежде всего на идеях и талантах.
Подобно Белинскому, он оказался великим открывателем талантов. На страницах ".Современника" прославились имена Тургенева, Гончарова, Герцена, Огарева, Григоровича; здесь печатались Островский, Салтыков-Щедрин, Г. Успенский. Некрасов ввел в русскую литературу Достоевского и Толстого. Он же открыл двери "Современника" для Чернышевского и Добролюбова, вскоре сделав их идейными руководителями журнала. Своим авторитетом и опытом он обеспечил им возможность относительно свободного - в условиях цензуры - выражения своих мыслей. Эту заслугу Некрасова высоко ценил Чернышевский, в конце жизни писавший: "Только благодаря его великому уму, высокому благородству души и бестрепетной твердости характера я имел возможность писать, как я писал". [7]
Словом, Некрасов сумел сделать "Современник" не только центром, вокруг которого объединились наиболее значительные писательские имена, но и трибуной передовой литературно-общественной мысли. А. Н. Пыпин, близко стоявший к редакции журнала, свидетельствовал: "...здесь собрались самые лучшие силы тогдашней литературы - притом не в случайной встрече по журнальным делам ...> а в сознательном единении, которое внушалось общими литературными взглядами и задачами, сродством художественного вкуса и взаимной оценкой...". [8] Это единство взглядов, вкусов и мнений, о котором говорит Пыпин, могло осуществляться только на основе принципиальной идейной позиции, которую занимали Некрасов и его ближайшие соратники. Главных деятелей "Современника" объединяли ненависть к крепостному праву и всем его порождениям, отрицание самодержавного режима, утверждение правды в искусстве.
3
С первых же лет издания журнала Некрасов был не только его вдохновителем и редактором, но ж одним из основных авторов. Он печатал здесь стихи, прозу, критику. Еще в "Родине" Белинский отметил, по воспоминанию самого Некрасова, "зарождение слов и мыслей", получивших развитие в позднейших стихах. И действительно, в первых же номерах "Современника" появились новые стихи, содержавшие наиболее характерные для Некрасова мотивы, глубоко им выстраданные. Прежде всего это "Тройка" (1846), где снова дорога, снова ямщик, но в центре уже не рассказ ямщика о погибшей жизни (как в стихотворении "В дороге"), а мысли поэта о печальном будущем сельской красавицы. Если в основе прежнего стихотворения - исключительный случай (трагедия крестьянки, воспитанной в господском доме), то героиня "Тройки", написанной годом позднее, уже олицетворяет обычную судьбу крепостной женщины ("От работы и черной, и трудной Отцветешь, не успевши расцвесть"). Мысль о женской доле навсегда останется в поэзии Некрасова. Он будет возвращаться к этой теме и в лирике, и в сатире, и во всех поэмах (кроме сатирических). Позднее он скажет об этом: "Доля ты! Русская долюшка женская!", - указав тем самым на специфически национальный характер темы. При этом он видел разные ее аспекты, в том числе и тот, что отразился в сатирически окрашенном стихотворении "Женщина, каких много" (1845): речь шла здесь о совсем иной судьбе - о судьбе женщины из поместной среды.