В отличие от орла, который "неподвижными очами в себя впивает солнца свет", т. е. глядя не видит, лебедь не глядя видит (стихия "лелеет" его "всезрящий сон"), и видит он именно гармонию сферической бесконечности мира:
И полной славой тверди звездной
Ты отовсюду окружен.
(104)
Четкая, изящная и лаконичная композиция стихотворения, состоящего из трех строф и не содержащего декларативного разъяснения символа, отражает идею изящества, законченности и таинственности структуры вселенной.
Если "Видение" изображает "беспамятство" спящего человечества, прозревающего открытую и живую суть мирозданья лишь бессознательно, в снах творческих душ - художников, которые "тревожатся", ощущая неполноту своего знания, то в знаменитом стихотворении "Как океан объемлет шар земной..." (1830) спящее человечество приобщается к космосу и постигает красоту и гармонию мирозданья. Стихотворение это начинается уподоблением жизни человечества, "объятой снами", земному шару - сфере, охваченной, "объятой" океаном. Восприятие духовной сферы как обладающей материальными свойствами нередко проявляется в творчестве Тютчева. В стихотворении "Как сладко дремлет сад темно-зеленый..." (1836) поэт говорит, например, об "освобожденных сном" думах людей:
Мир бестелесный, слышный, но незримый.
Конец стихотворения "Как океан объемлет шар земной..." весьма близок к окончанию "Лебедя". Красота мирозданья и здесь воплощается в образе сферы.
Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины,
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
(113)
Можно было бы сказать, что и здесь и в "Лебеде" сферический образ космоса призрачен, - ведь небо лишь отражается в воде, и полное совпадение верха и низа сферы - иллюзия. Однако эта иллюзия, этот созданный мечтой образ соответствует реальности. Подобно тому как "океан объемлет шар земной", а сны и мечты - земную жизнь, звездное небо составляет оболочку земного шара с его материальным бытием и духовной сферой, окружающей человека.
Космическая тема, представленная в творчестве Тютчева с такой серьезностью и глубиной, как ни у одного поэта его времени, волновала не только натурфилософов-любомудров 30-х гг., но и погруженных в бурные политические интересы людей 60-х гг. В частности, данное стихотворение высоко оценил Некрасов: "Последние четыре стиха удивительны: читая их, чувствуешь невольный трепет", - писал он о космическом апофеозе, которым заканчивается произведение. [25] Для самого Тютчева космическая тема была естественным и необходимым порождением его взгляда на природу и взаимоотношения человека с нею.
В стихотворении "Не то, что мните вы, природа..." (1836), написанном в традициях гражданской обличительной лирики XVIII в., Тютчев обрушивает в выражениях, сходных с теми, которыми Г. Р. Державин клеймил недостойных властителей ("Властителям и судиям"), свой гнев на людей, равнодушных к природе, видящих в ней "слепок", "бездушный лик". Неспособность проникнуться любовью к природе и стремлением понять ее язык Тютчев рассматривает как убожество, признак нравственной неполноценности.
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
...............................................
Вы зрите лжет и цвет на древе:
Иль их садовник приклеил?
Иль зреет плод в родимом чреве
Игрою внешних, чуждых сил?
(149)
Стихотворение утверждает идею суверенности природы и направлено как против вульгарных материалистов, проповедующих безоглядное произвольное вторжение человека в мир природы, подчинение ее воле человека, так и против церковного догмата о природе как "слепке" воли бога. [26]
Произведение Тютчева обнаруживает явные следы творческой реакции поэта на стихотворение К. Н. Батюшкова "Есть наслаждение и в дикости лесов...", которое, очевидно, произвело на него большое впечатление. Отголоски его содержатся и в других произведениях поэта ("Нет, моего к тебе пристрастья...", "Певучесть есть в морских волнах...", и др.).
В свое время на то же стихотворение Батюшкова откликнулся Пушкин в гимне Председателя в маленькой трагедии "Пир во время чумы". Однако если Пушкин "подхватывает" и по-своему развивает тему притягательности для человека грозных, роковых явлений природы, бросающих вызов активности, воле, бесстрашию человека, способного противопоставить свое самосознание стихии, Тютчев в данном стихотворении развивает идею родства человека с матерью-природой и обязательств, которые накладывает это родство на мыслящую личность. В творчестве Тютчева проблема взаимоотношений человека и природы находит свое выражение в лирических мотивах суверенности природы и ее нравственного влияния на человека, родства человека с природой и трагизма его роковой разобщенности со всем сущим. [27]
В стихотворении "Нет, моего к тебе пристрастья..." (1836), перефразируя обращение Батюшкова к природе (у Батюшкова: "...ты, природа-мать, Для сердца ты всего дороже!" - у Тютчева: "...моего к тебе пристрастья Я скрыть не в силах, мать-Земля!"), Тютчев декларирует упоение "природным" состоянием, освобожденностью от груза дум, от сложной духовной жизни и от порабощения трудом, целенаправленной деятельностью и книжностью. Приверженность к земной жизни, к ее простым радостям в данном стихотворении он воплотил в обаятельных образах мира природы, совместив чувственные ощущения с идеальным умонастроением:
Бродить без дела и без цели
И ненароком, на лету,
Набресть на свежий дух синели
Или на светлую мечту...
(137)
В этих заключительных строках разговорные и просторечные выражения (ненароком, набресть, дух в смысле "запах", синель вместо сирень) передают непосредственность, простоту умонастроения лирического субъекта, а традиционный, прочно во шедший в поэзию образ "светлая мечта" - высокую, идеальную устремленность его души. [28] В стихотворении "Певучесть есть в морских волнах..." (1865) пытливая мысль и "ропот", протест человека, не способного примириться со своей участью смертной и бесконечно малой части вселенной, противопоставляются музыке, разлитой в природе и отражающей се гармоничность Средоточием стихотворения, эмоционально "ударной" его частью является изречение французского философа Б. Паскаля. Паскаль, как и Тютчев, размышлял над вопросом о связи человека с природой и отделенноеTM, оторванности его от нее. "Человек не что иное, как тростник, очень слабый по природе, но этот тростник мыслит", - писал Паскаль, [29] подчеркивавший, что человек является наиболее совершенным явлением природы, и рассматривавший способность мыслить кар; источник силы. Тютчев псе в дан ном стихотворении передал ощущение одиночества человека, отторгнутого своим познающим разумом от природы, неспособного проникнуть в гармонию ее стихийных процессов, но и не могущего примириться с этим.
Человек для Тютчева такая же тайна, как природа, но каждая личность несет свою, особенную тайну. Мир души человека исконно трагичен, в нем кроются стихии разрушения и саморазрушения. Стремясь приобщиться к гармонии, стройному величию вселенной, человек испытывает и притяжение хаоса. Лишь на время в нем засыпают страсти, под которыми "хаос шевелится". Обращаясь к ночному ветру, поэт восклицает:
О страшных песен сих но пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
(144)
Вместе с тем душа человека, утверждал Тютчев, таит нравственные и творческие силы, которых не знает природа. "Освобождение" скрытых хаотических инстинктов человека опасно, так как при этом может произойти нарушение равновесия духовных сил личности, а попытка вторжения в интимный мир чревата разрушением этого мира. Чем личность нравственно богаче, тем она сложнее и уязвимее, тем тоньше н таинственнее те ее силы, которые бессознательно в естественном своем состоянии порождают самозабвенное чувство и нравственную чистоту, беспокойную мысль и творческое вдохновение.
Любовь и самое творчество, являясь порождением глубин человеческого духа, несут вместе с тем опасность нарушения гармонии личности и разрушения ее целостности. Этой идеей проникнуто знаменитое стихотворение "Silentium!" (1830). [30]
Признание, самоанализ, исповедальная лирика чреваты опасностью распада внутреннего мира человека:
Лишь жить в себе самом умей
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,