Ombre scure d'operai correvano alle fabbriche sui ciclomotori scoppiettanti e lo sciame verderosazzurro librato su di loro li seguiva come se ognuno di loro si tirasse dietro un grappolo di palloncini legati al manubrio con un lungo filo.
Fu da un tram che se ne accorsero: — Che guardino! Ehi, che guardino! Cos'è che c'è là in cima? — Il tramviere fermò e scese: scesero tutti i passeggeri e si misero a guardare in cielo, si fermavano le bici e i ciclomotori e le auto e i giornalai e i fornai e tutti i passanti mattinieri e tra loro Marcovaldo che stava andando a lavorare, e tutti si misero a naso in su seguendo il volo delle bolle di sapone.
— Non sarà una roba atomica (это не какая-нибудь ядерная штука)? — chiese una vecchia (спросила старушка), e la paura corse nella gente (и страх пробежал среди людей), e chi vedeva una bolla scendergli addosso scappava gridando (и /если/ кто видел, как пузырь опускается на него, убегал, крича): — È radioattiva (она радиоактивная)!
Ma le bolle continuavano il loro sfarfallio (но пузыри продолжали свое порхание), iridate e fragili e leggere (разноцветные, хрупкие и легкие), che bastava un soffio (так, что достаточно было дуновения), e piff! non c'eran più (их не было больше); e presto nella gente l'allarme si spense così come s'era acceso (и вскоре тревога среди людей утихла так же, как и распространилась; spegnere — тушить, гасить). — Macché (да какой там!) radioattive! È sapone (это мыло)! Bolle di sapone come quelle dei bambini (мыльные пузыри, как у детей)! — e una frenetica allegria s'impadronì di loro (и неистовое веселье овладело ими; impadronirsi — овладевать, завладевать; padrone, m — хозяин, владелец). — Guarda quella (глади на тот /пузырь/)! E quella! E quella! — perché ne vedevano volare delle enormi (потому что они видели, что /пузыри/ летят огромные), di dimensioni incredibili (невероятных размеров), e allo sfiorarsi tra loro queste bolle si fondevano (и, касаясь друг друга, эти пузыри сливались), diventavano doppie e triple (становились двойными и тройными), e il cielo i tetti i grattacieli (небо, крыши, небоскребы) attraverso queste cupole trasparenti (через эти прозрачные купола) apparivano di forme e colori che non s'erano mai visti (казались невиданных форм и цветов: «которые не были никогда увиденными»).
— Non sarà una roba atomica? — chiese una vecchia, e la paura corse nella gente, e chi vedeva una bolla scendergli addosso scappava gridando: — È radioattiva!
Ma le bolle continuavano il loro sfarfallio, iridate e fragili e leggere, che bastava un soffio, e piff! non c'eran più; e presto nella gente l'allarme si spense così come s'era acceso. — Macché radioattive! È sapone! Bolle di sapone come quelle dei bambini! — e una frenetica allegria s'impadronì di loro. — Guarda quella! E quella! E quella! — perché ne vedevano volare delle enormi, di dimensioni incredibili, e allo sfiorarsi tra loro queste bolle si fondevano, diventavano doppie e triple, e il cielo i tetti i grattacieli attraverso queste cupole trasparenti apparivano di forme e colori che non s'erano mai visti.
Dalle loro ciminiere (из своих дымовых труб), le fabbriche avevano cominciato a buttar fuori fumo nero come ogni mattino (фабрики начали выпускать черный дым, как каждое утро). E gli sciami di bolle s'incontravano con le nubi di fumo (и рои пузырей встречались с облаками дыма) e il cielo era diviso tra correnti di fumo nero e correnti di schiuma iridata (и небо было разделено на потоки черного дыма и потоки разноцветной пены), e in qualche mulinello di vento pareva che lottassero (и в некоторых завихрениях/круженьях ветра казалось, что они борются), e per un momento (и на мгновение), un momento solo (на одно мгновение), parve che la cima dei fumaioli fosse conquistata dalle bolle (показалось, что верхушка труб была захвачена пузырями; parere — казаться), ma presto ci fu una tale mescolanza (но вскоре произошло такое смешение) — tra il fumo che imprigionava l'arcobaleno della schiuma (между дымом, который захватывал радугу пены; imprigionare — заключать/сажать в тюрьму; запирать; задерживать; prigione, f — тюрьма) e le sfere di saponata (и мыльными сферами) che imprigionavano un velo di granelli di fuliggine (которые охватывали пелену крупинок сажи) —, da non capirci più niente (так, что уже ничего не понять = не разобрать). Finché a un certo punto (пока, в определенный момент) Marcovaldo cerca cerca nel cielo non riusciva a vedere più le bolle ma solo fumo fumo fumo (как ни искал в небе = как ни всматривался, но не мог уже увидеть пузыри, только дым).
Dalle loro ciminiere, le fabbriche avevano cominciato a buttar fuori fumo nero come ogni mattino. E gli sciami di bolle s'incontravano con le nubi di fumo e il cielo era diviso tra correnti di fumo nero e correnti di schiuma iridata, e in qualche mulinello di vento pareva che lottassero, e per un momento, un momento solo, parve che la cima dei fumaioli fosse conquistata dalle bolle, ma presto ci fu una tale mescolanza — tra il fumo che imprigionava l'arcobaleno della schiuma e le sfere di saponata che imprigionavano un velo di granelli di fuliggine —, da non capirci più niente. Finché a un certo punto Marcovaldo cerca cerca nel cielo non riusciva a vedere più le bolle ma solo fumo fumo fumo.
La città tutta per lui
(Весь город для него)
La popolazione per undici mesi all'anno amava la città che guai toccargliela (население одиннадцать месяцев в год любило город до безумия/так, что не тронь/: guai — лучше не, toccare — трогать): i grattacieli (небоскребы), i distributori di sigarette (автоматы сигарет), i cinema a schermo panoramico (кинотеатры с панорамным экраном), tutti motivi indiscutibili di continua attrattiva (все неоспоримые причины, бесконечно привлекательные: «постоянного привлечения»). L'unico abitante cui non si poteva attribuire questo sentimento con certezza (единственным жителем, который не мог с уверенностью приписать себе это чувство) era Marcovaldo; ma quel che pensava lui (но то, что думал он) — primo (во-первых) — era difficile saperlo data la scarsa sua comunicativa (было трудно узнать, ввиду его недостаточной коммуникативности; scarso — недостаточный; скудный), e — secondo (во-вторых) — contava così poco che comunque era lo stesso (он имел настолько мало значения, что, в общем-то, это было безразлично: «было то же самое»).
La popolazione per undici mesi all'anno amava la città che guai toccargliela: i grattacieli, i distributori di sigarette, i cinema a schermo panoramico, tutti motivi indiscutibili di continua attrattiva. L'unico abitante cui non si poteva attribuire questo sentimento con certezza era Marcovaldo; ma quel che pensava lui — primo — era difficile saperlo data la scarsa sua comunicativa, e — secondo — contava così poco che comunque era lo stesso.
A un certo punto dell'anno (в определенный момент года), cominciava il mese d'agosto (начинался месяц август). Ed ecco (и вот): s'assisteva a un cambiamento di sentimenti generale (он присутствовал при всеобщей смене чувств). Alla città non voleva bene più nessuno (город уже никто не любил): gli stessi grattacieli e sottopassaggi pedonali (все те же небоскребы и подземные пешеходные переходы) e autoparcheggi (и автостоянки) fino a ieri tanto amati erano diventati antipatici e irritanti (до вчерашнего дня столь любимые, стали неприятными и раздражающими). La popolazione non desiderava altro che andarsene al più presto (население не хотело ничего другого, как уехать как можно скорее): e così a furia di riempire treni e ingorgare autostrade (и, таким образом, в спешке заполнив поезда и закупорив автострады), al 15 del mese se ne erano andati proprio tutti (15-го числа уехали действительно все). Tranne uno (за исключением одного). Marcovaldo era l'unico abitante a non lasciare la città (был единственным жителем, не покинувшим город).
A un certo punto dell'anno, cominciava il mese d'agosto. Ed ecco: s'assisteva a un cambiamento di sentimenti generale. Alla città non voleva bene più nessuno: gli stessi grattacieli e sottopassaggi pedonali e autoparcheggi fino a ieri tanto amati erano diventati antipatici e irritanti. La popolazione non desiderava altro che andarsene al più presto: e così a furia di riempire treni e ingorgare autostrade, al 15 del mese se ne erano andati proprio tutti. Tranne uno. Marcovaldo era l'unico abitante a non lasciare la città.
Uscì a camminare per il centro (пошел погулять по центру), la mattina (утром). S'aprivano larghe e interminabili le vie (открывались широкие и бесконечные улицы), vuote di macchine e deserte (лишенные машин и пустынные); le facciate delle case (фасады домов), dalla siepe grigia delle saracinesche abbassate alle infinite stecche delle persiane (от серой изгороди опущенных жалюзи до бесконечных планок ставень), erano chiuse come spalti (были закрыты, как эскарпы; spalto, m — выступ; скат, откос; эскарп). Per tutto l'anno (в течение всего года) Marcovaldo aveva sognato di poter usare le strade come strade (мечтал о том, чтобы смочь = чтобы было можно использовать улицы как улицы), cioè camminandoci nel mezzo (то есть, гуляя посреди): ora poteva farlo (теперь мог делать это), e poteva anche passare i semafori col rosso (и мог также проходить на красный свет светофора), e attraversare in diagonale (и пересекать по диагонали), e fermarsi nel centro delle piazze (и останавливаться в центре площадей). Ma capì che il piacere non era tanto il fare queste cose insolite (но понял, что удовольствие было не столько в том, чтобы делать эти непривычные вещи), quanto il vedere tutto in un altro modo (сколько в том, чтобы видеть все это по-другому): le vie come fondovalli (улицы — как дно долины: fondo, m — дно; valle, f — долина), o letti di fiumi in secca (или русла пересохших рек), le case come blocchi di montagne scoscese (дома — как глыбы отвесных гор), o pareti di scogliera (или скалистые стены).
Uscì a camminare per il centro, la mattina. S'aprivano larghe e interminabili le vie, vuote di macchine e deserte; le facciate delle case, dalla siepe grigia delle saracinesche abbassate alle infinite stecche delle persiane, erano chiuse come spalti. Per tutto l'anno Marcovaldo aveva sognato di poter usare le strade come strade, cioè camminandoci nel mezzo: ora poteva farlo, e poteva anche passare i semafori col rosso, e attraversare in diagonale, e fermarsi nel centro delle piazze. Ma capì che il piacere non era tanto il fare queste cose insolite, quanto il vedere tutto in un altro modo: le vie come fondovalli, o letti di fiumi in secca, le case come blocchi di montagne scoscese, o pareti di scogliera.
Certo, la mancanza di qualcosa saltava agli occhi (конечно, отсутствие чего-то бросалось в глаза): ma non della fila di macchine parcheggiate (но не цепи припаркованных машин), o dell'ingorgo ai crocevia (или пробки на перекрестках), o del flusso di folla sulla porta del grande magazzino (или поток толпы в дверях большого магазина), o dell'isolotto di gente ferma in attesa del tram (или островок неподвижных людей в ожидании трамвая); ciò che mancava per colmare gli spazi vuoti (то чего недоставало, чтобы наполнить пустые пространства) e incurvare le superfici squadrate (и искривить квадратные поверхности), era magari un'alluvione per lo scoppio delle condutture dell'acqua (было, пожалуй, наводнение из-за разрыва водопровода), o un'invasione di radici degli alberi del viale che spaccassero la pavimentazione (или нашествие корней деревьев бульвара, которые разбивали бы дорожное покрытие). Lo sguardo di Marcovaldo scrutava intorno (взгляд Марковальдо блуждал вокруг) cercando l'affiorare d'una città diversa (ища появление другого города), una città di cortecce (города коры) e squame (и чешуи) e grumi (и сгустков) e nervature (и ребер) sotto la città di vernice (под городом краски; vernice, f — лак; /эмалевая/ краска) e catrame (и гудрона) e vetro (и стекла) e intonaco (и штукатурки). Ed ecco che il caseggiato (и вот, квартал) davanti al quale passava tutti i giorni (перед которым он проходил каждый день) gli si rivelava essere in realtà una pietraia di grigia arenaria porosa (в его глазах оказывался: «ему являл себя» на самом деле каменоломней серого пористого песчаника; rivelarsi — открываться; обнаруживаться; проявлять/показывать себя; velo, m — покрывало; вуаль); la staccionata d'un cantiere (дощатый забор стройплощадки) era d'assi di pino ancora fresco (был из сосновых досок, еще свежих) con nodi che parevano gemme (с узлами, которые казались драгоценными камнями); sull'insegna del grande negozio di tessuti (на вывеске большого магазина ткани) riposava una schiera di farfalline di tarme (отдыхала стая мотыльков моли), addormentate (уснувшие).
Certo, la mancanza di qualcosa saltava agli occhi: ma non della fila di macchine parcheggiate, o dell'ingorgo ai crocevia, o del flusso di folla sulla porta del grande magazzino, o dell'isolotto di gente ferma in attesa del tram; ciò che mancava per colmare gli spazi vuoti e incurvare le superfici squadrate, era magari un'alluvione per lo scoppio delle condutture dell'acqua, o un'invasione di radici degli alberi del viale che spaccassero la pavimentazione. Lo sguardo di Marcovaldo scrutava intorno cercando l'affiorare d'una città diversa, una città di cortecce e squame e grumi e nervature sotto la città di vernice e catrame e vetro e intonaco. Ed ecco che il caseggiato davanti al quale passava tutti i giorni gli si rivelava essere in realtà una pietraia di grigia arenaria porosa; la staccionata d'un cantiere era d'assi di pino ancora fresco con nodi che parevano gemme; sull'insegna del grande negozio di tessuti riposava una schiera di farfalline di tarme, addormentate.
Si sarebbe detto che (если бы сказали, что), appena disertata dagli uomini (едва покинутый людьми), la città fosse caduta in balia d'abitatori fino a ieri nascosti (город оказался во власти жителей, до вчерашнего дня скрытых), che ora prendevano il sopravvento (которые теперь брали вверх): la passeggiata (маршрут прогулки) di Marcovaldo seguiva per un poco l'itinerario d'una fila di formiche (следовал немного за цепочкой муравьев), poi si lasciava sviare dal volo d'uno scarabeo smarrito (потом отклонялся из-за полета растерянного жука), poi indugiava accompagnando il sinuoso incedere d'un lombrico (потом затягивался, сопровождая извилистый шествие дождевого червя; indugiare — медлить, мешкать). Non erano solo gli animali a invadere il campo (не только животные захватывали территорию): Marcovaldo scopriva che alle edicole dei giornali (открыл, что в газетных киосках), sul lato nord (на северной стороне), si forma un sottile strato di muffa (образуется тонкий слой плесени), che gli alberelli in vaso davanti ai ristoranti (что деревца в горшках перед ресторанами) si sforzano di spingere le loro foglie fuori dalla cornice d'ombra del marciapiede (стараются устремить свои листья из обрамления тени тротуара). Ma esisteva ancora la città (но существовал ли еще город)? Quell'agglomerato di materie sintetiche (это скопление синтетических материалов) che rinserrava le giornate di Marcovaldo (которое окружало дни Марковальдо), ora si rivelava un mosaico di pietre disparate (теперь оказалось мозаикой из несходных камней), ognuna ben distinta dalle altre alla vista e al contatto (каждый сильно отличающийся от других по виду и на ощупь), per durezza e calore e consistenza (по твердости, теплу и консистенции).
Si sarebbe detto che, appena disertata dagli uomini, la città fosse caduta in balia d'abitatori fino a ieri nascosti, che ora prendevano il sopravvento: la passeggiata di Marcovaldo seguiva per un poco l'itinerario d'una fila di formiche, poi si lasciava sviare dal volo d'uno scarabeo smarrito, poi indugiava accompagnando il sinuoso incedere d'un lombrico. Non erano solo gli animali a invadere il campo: Marcovaldo scopriva che alle edicole dei giornali, sul lato nord, si forma un sottile strato di muffa, che gli alberelli in vaso davanti ai ristoranti si sforzano di spingere le loro foglie fuori dalla cornice d'ombra del marciapiede. Ma esisteva ancora la città? Quell'agglomerato di materie sintetiche che rinserrava le giornate di Marcovaldo, ora si rivelava un mosaico di pietre disparate, ognuna ben distinta dalle altre alla vista e al contatto, per durezza e calore e consistenza.
Così, dimenticando la funzione dei marciapiedi e delle strisce bianche (так, забывая роль тротуаров и белых полос), Marcovaldo percorreva le vie con zig-zag da farfalla (проходил по улицам зигзагом бабочки), quand'ecco che il radiatore d'una «spider» (как вдруг радиатор автомашины «spider») lanciata a cento all'ora gli arrivò a un millimetro da un'anca (разогнавшейся до 100 км/ч, прошел в миллиметре от его бедра). Metà per lo spavento, metà per lo spostamento d'aria (наполовину от испуга, наполовину от перемещения воздуха), Marcovaldo balzò su e ricadde tramortito (подпрыгнул вверх и упал без чувств; cadere — падать; ricadere — снова падать).
La macchina, con un gran gnaulio (с ужасным мяуканьем), frenò girando quasi su se stessa (затормозила, почти повернувшись вокруг себя). Ne saltò fuori un gruppo di giovanotti scamiciati (из нее выскочила группа юношей в одних рубашках; scamiciato — без пиджака, в одной рубашке; camicia, f — рубашка). «Qui mi prendono a botte (здесь меня побьют; prendere — брать; botta, f — удар; выпад /в фехтовании/), — pensò Marcovaldo, — perché camminavo in mezzo alla via (потому что я шел посреди улицы)!»
Così, dimenticando la funzione dei marciapiedi e delle strisce bianche, Marcovaldo percorreva le vie con zig-zag da farfalla, quand'ecco che il radiatore d'una «spider» lanciata a cento all'ora gli arrivò a un millimetro da un'anca. Metà per lo spavento, metà per lo spostamento d'aria, Marcovaldo balzò su e ricadde tramortito.
La macchina, con un gran gnaulìo, frenò girando quasi su se stessa. Ne saltò fuori un gruppo di giovanotti scamiciati. «Qui mi prendono a botte, — pensò Marcovaldo, — perché camminavo in mezzo alla via!»
I giovanotti erano armati di strani arnesi (юноши были вооружены странными инструментами). — Finalmente l'abbiamo trovato (наконец мы его нашли)! Finalmente! — dicevano, circondando Marcovaldo(говорили, окружая Марковальдо). — Ecco dunque (итак), — disse uno di loro reggendo un bastoncino color d'argento vicino alla bocca (сказал один из них, держа палочку серебристого цвета у рта), — l'unico abitante rimasto in città il giorno di ferragosto (единственный житель, оставшийся в городе в разгар летних отпусков /в день феррагосто— 15 августа в Италии отмечают праздник отпусков/; rimanere — оставаться). Mi scusi, signore, vuoi dire le sue impressioni ai telespettatori (извините, синьор, хотите рассказать о своих впечатлениях телезрителям)? — e gli cacciò il bastoncino argentato sotto il naso (и сунул ему серебристую палочку под нос).
I giovanotti erano armati di strani arnesi. — Finalmente l'abbiamo trovato! Finalmente! — dicevano, circondando Marcovaldo. — Ecco dunque, — disse uno di loro reggendo un bastoncino color d'argento vicino alla bocca, — l'unico abitante rimasto in città il giorno di ferragosto. Mi scusi, signore, vuoi dire le sue impressioni ai telespettatori? — e gli cacciò il bastoncino argentato sotto il naso.
Era scoppiato un bagliore accecante (вспыхнуло ослепительное свечение; ceco — слепой; accecare — ослеплять), faceva caldo come in un forno (было жарко, как в печи), e Marcovaldo stava per svenire (начал терять сознание). Gli avevano puntato contro riflettori (на него навели рефлекторы), «telecamere», microfoni. Balbettò qualcosa (что-то пробормотал): a ogni tre sillabe che lui diceva (через каждые три слога, которые он говорил), sopravveniva quel giovanotto (выскакивал тот юноша), torcendo il microfono verso di sé (отклоняя микрофон к себе): — Ah, dunque, lei vuoi dire (итак, Вы хотите сказать)… — e attaccava a parlare per dieci minuti (и начинал говорить десять минут).
Insomma, gli fecero l'intervista (в общем, у него взяли интервью).
— E adesso, posso andare (а теперь могу идти)?
— Ma sì, certo, la ringraziamo moltissimo (мы Вам очень благодарны)… Anzi, se lei non avesse altro da fare (напротив, если у вас нет других дел)… e avesse voglia di guadagnare qualche biglietto da mille (и хотите заработать несколько тысяч)… non le dispiacerebbe restare qui a darci una mano (Вам не хотелось бы остаться здесь и помочь нам: «дать нам руку»)?
Era scoppiato un bagliore accecante, faceva caldo come in un forno, e Marcovaldo stava per svenire. Gli avevano puntato contro riflettori, «telecamere», microfoni. Balbettò qualcosa: a ogni tre sillabe che lui diceva, sopravveniva quel giovanotto, torcendo il microfono verso di sé: — Ah, dunque, lei vuoi dire… — e attaccava a parlare per dieci minuti.
Insomma, gli fecero l'intervista.
— E adesso, posso andare?
— Ma sì, certo, la ringraziamo moltissimo… Anzi, se lei non avesse altro da fare… e avesse voglia di guadagnare qualche biglietto da mille… non le dispiacerebbe restare qui a darci una mano?
Tutta la piazza era sottosopra (вся площадь была в беспорядке): furgoni (фургоны), carri attrezzi (грузовики с оборудованием; attrezzo, m — инструмент, орудие; приспособление), macchine da presa col carrello (съемочные киноаппараты с шасси), accumulatori (аккумуляторы), impianti di lampade (осветительные установки), squadre di uomini in tuta (бригады мужчин в комбинезонах) che ciondolavano da una parte all'altra tutti sudati (которые слонялись из одной стороны в другую, совершенно потные).
— Eccola, è arrivata (вот она, приехала)! è arrivata! — Da una fuoriserie scoperta (из шикарного открытого автомобиля), scese una stella del cinema (вышла звезда кино).
— Sotto, ragazzi, possiamo cominciare la ripresa della fontana (вниз, ребята, можем начать съемку фонтана)!
Il regista del «teleservizio» (режиссер телерепортажа) Follie di Ferragosto (безумства Феррагосто; follia, f — безумие, сумасшествие) cominciò a dar ordini (начал отдавать приказы) per riprendere il tuffo della famosa diva nella principale fontana cittadina (чтобы снять погружение известной звезды в главный городской фонтан; tuffare — погружать, окунать в воду).
Tutta la piazza era sottosopra: furgoni, carri attrezzi, macchine da presa col carrello, accumulatori, impianti di lampade, squadre di uomini in tuta che ciondolavano da una parte all'altra tutti sudati.
— Eccola, è arrivata! è arrivata! — Da una fuoriserie scoperta, scese una stella del cinema.
— Sotto, ragazzi, possiamo cominciare la ripresa della fontana!
Il regista del «teleservizio» Follie di Ferragosto cominciò a dar ordini per riprendere il tuffo della famosa diva nella principale fontana cittadina.
Al manovale Marcovaldo (чернорабочему Марковальдо) avevano dato da spostare per la piazza (дали задание перемещать по площади) un padellone di riflettore dal pesante piedestallo (тарелку рефлектора с тяжелым пьедесталом). La gran piazza ora ronzava di macchinari e sfrigolii di lampade (большая площадь теперь гудела от электрооборудования и шипения фонарей), risuonava di colpi di martello sulle improvvisate impalcature metalliche e d'ordini urlati (резонировала ударами молотка по импровизированным металлическим настилам и выкрикиваемыми командами)… Agli occhi di Marcovaldo (на глазах Марковальдо), accecato e stordito (ослепленного и оглушенного), la città di tutti i giorni aveva ripreso il posto di quell'altra intravista solo per un momento (повседневный город снова занял свое место вместо того, другого, увиденного лишь на мгновение; riprendere — снова брать, брать обратно; intravedere — смутно различать/предвидеть, угадывать; догадываться), o forse solamente sognata (и, возможно, лишь пригрезившегося).
Al manovale Marcovaldo avevano dato da spostare per la piazza un padellone di riflettore dal pesante piedestallo. La gran piazza ora ronzava di macchinari e sfrigolii di lampade, risuonava di colpi di martello sulle improvvisate impalcature metalliche e d'ordini urlati… Agli occhi di Marcovaldo, accecato e stordito, la città di tutti i giorni aveva ripreso il posto di quell'altra intravista solo per un momento, o forse solamente sognata.
Il giardino dei gatti ostinati
(Сад упрямых котов)
La città dei gatti e la città degli uomini stanno l'una dentro l'altra (город котов и город людей находятся один внутри другого), ma non sono la medesima città (но это не один и тот же город). Pochi gatti ricordano il tempo in cui non c'era differenza (немногие коты помнят то время, когда не было разницы): le strade e le piazze degli uomini erano anche strade e piazze dei gatti (улицы и площади людей были также улицами и площадями котов), e i prati (и газоны), e i cortili (и дворы), e i balconi (и балконы), e le fontane (и фонтаны): si viveva in uno spazio largo e vario (жилось в широком разнообразном пространстве). Ma già ormai da più generazioni (но уже многие поколения) i felini domestici sono prigionieri di una città inabitabile (домашние кошки стали пленниками непригодного для жилья города): le vie ininterrottamente sono corse dal traffico mortale delle macchine schiacciagatti (улицы непрерывно заняты смертельным движением давящих котов машин: schiacciare — давить; interrompere — прерывать); in ogni metro quadrato di terreno (на каждом квадратном метре земли) dove s'apriva un giardino (где располагался: «открывался» сад) o un'area sgombra (или пустырь; area, f — площадь; поверхность; территория; sgombrare — освобождать, очищать; sgombro — свободный; пустой) o i ruderi d'una vecchia demolizione (или развалины старого снесенного здания) ora torreggiano condomini (теперь возвышались кондоминиумы), caseggiati popolari (многоквартирные жилые комплексы), grattacieli nuovi fiammanti (новые сверкающие небоскребы); ogni andito è stipato dalle auto in parcheggio (каждый закоулок забит припаркованными машинами); i cortili a uno a uno vengono ricoperti d'una soletta (дворы один за другим покрываются плитами) e trasformati in garages o in cinema o in depositi-merci o in officine (превращаются в гаражи или кинотеатры, или в склады товаров, или в мастерские).
La città dei gatti e la città degli uomini stanno l'una dentro l'altra, ma non sono la medesima città. Pochi gatti ricordano il tempo in cui non c'era differenza: le strade e le piazze degli uomini erano anche strade e piazze dei gatti, e i prati, e i cortili, e i balconi, e le fontane: si viveva in uno spazio largo e vario. Ma già ormai da più generazioni i felini domestici sono prigionieri di una città inabitabile: le vie ininterrottamente sono corse dal traffico mortale delle macchine schiacciagatti; in ogni metro quadrato di terreno dove s'apriva un giardino o un'area sgombra o i ruderi d'una vecchia demolizione ora torreggiano condomini, caseggiati popolari, grattacieli nuovi fiammanti; ogni andito è stipato dalle auto in parcheggio; i cortili a uno a uno vengono ricoperti d'una soletta e trasformati in garages o in cinema o in depositi-merci o in officine.
E dove s'estendeva un altopiano ondeggiante di tetti bassi (а там, где возвышалось неровное плоскогорье низких крыш; ondeggiare — волноваться, покрываться волнами; onda, f — волна), cimase (гуськов), altane (открытых террас на крыше), serbatoi d'acqua (цистерн с водой), balconi (балконов), lucernari (слуховых окон), tettoie di lamiera (металлических навесов), ora s'innalza il sopraelevamento generale d'ogni vano sopraelevabile (теперь возвышается общая надстройка любого надстраиваемого помещения): spariscono i dislivelli intermedi tra l'infimo suolo stradale e l'eccelso ciеlo dei super-attici (исчезла промежуточная разница в уровне между последним слоем улицы и самым высоким небом супер-аттиков); il gatto delle nuove nidiate cerca invano l'itinerario dei padri (кот нового выводка напрасно ищет путь отцов), l'appiglio per il soffice salto dalla balaustra al cornicione alla grondaia (опору для мягкого прыжка с балюстрады на карниз, на водосточный желоб), per la scattante arrampicata sulle tegole (для быстрого подъема по черепице; scattare — распрямляться; срабатывать /например, о пружине/; scattante — быстрый; arrampicarsi — лазить, карабкаться).