- Кстати, что сделает? Я немножечко запутался.
- Ах да, главного-то я и не сказал! Тут такая, понимаете ли, история. У меня была машина. "Победа". Водитель из меня неважнецкий, в моторе я не разбираюсь. Если машина встанет, так и будет стоять, пока ее кто-нибудь не починит. Денег я на нее ухлопал уйму, да она больше стояла, чем ездила. Жена давно предлагала продать ее. А мне как-то жалко было. Но в прошлом году меня здорово прихватила стенокардия, и врачи рекомендовали больше не садиться за руль. В общем, я решил продать машину. Когда об этом узнал Миша, он попросил продать машину ему. Для сына. У него сын сейчас в армии. Скоро должен демобилизоваться. Хороший мальчик. Ну, мы договорились по-родственному. Все оформили. Миша лишь попросил об одолжении: пусть машина пока постоит на нашем участке. У нас свой дом, участочек небольшой, шесть соток. Все это время машина там и стоит. Вчера Миша пришел ко мне в гостиницу за баулом. Мы посидели немного, поговорили. Он решил перегнать машину в Волжанск и уже договорился с водителем, который это и сделает...
- То есть с Астаховым? - уточнил я. Теперь мне было уже ясно, почему Григорий сегодня утром улетел в Краснодальск.
- Да, - ответил Сурин. - Как уж они там договорились, на каких условиях, этого я не знаю, дело не мое. Миша сказал, что Астахов утром вылетит в Краснодальск, повозится немного с машиной, чтобы привести ее в надлежащий вид, и своим ходом перегонит в Волжанск. Примерно через час после ухода Миши ко мне в номер пришел Астахов. Я при нем написал письмо жене, в котором все объяснил, и передал его Астахову. Потом рассказал, как к нам добраться. Мы с ним выпили за успех немного вина, и Астахов ушел. Сегодня утром он должен был улететь в Краснодальск.
- Он улетел, Дмитрий Петрович, - сказал я.
- А-а! Все правильно. Так и должно быть. Простите, Вениамин Александрович, а вы что же, думали, что это Астахов хотел меня убить?
- Признаться, была такая мысль. Но теперь я вижу, что мы ошиблись.
- Послушайте, - неуверенно произнес Сурин, - а не мог этот выстрел быть... ну... случайным, что ли? Вы об этом не подумали?
- Подумали, - улыбнулся я. - В котором часу это произошло, Дмитрий Петрович?
- В котором часу? - переспросил он и задумался на миг. - Думаю, после двенадцати ночи. Мне время было как-то ни к чему запоминать. Если б знал, где упадешь, - подстелил... Я поздно засиделся, все о дочери думал. Она у нас слабенькая. Почки больные. Вообще-то мне весь вечер было тоскливо. И деваться некуда. В холле посидел, телевизор посмотрел... От него голова разболелась. Пригласил к себе двух симпатичных девушек и юношу, который играл с моим соседом, с Храмовым, в шашки, но они отказались...
- Кстати, какое впечатление произвел на вас этот юноша? Он с вами не пытался познакомиться?
- Нет. Он шутил с девушками и несколько партий сыграл с Храмовым. Я видел, как он ушел. Мы как раз с Храмовым стояли около моего номера... Я понимаю, что для вас это дело - тоже загадка... Но, к сожалению, ничего интересного для вас я вспомнить не могу... А может, все-таки случайность? Нелепая случайность, а?
- Вы знаете, откуда в вас стреляли, Дмитрий Петрович?
- Не имею представления. Откуда же?
- Напротив гостиницы стоит дом...
- Длинный такой?
- Да. Так вот, стреляли от его угла, с пожарной лестницы, на которую не так-то просто взобраться. Случайностью тут и не пахнет, Дмитрий Петрович. Вот такие, значит, дела. Ну, ладно, я вас и так утомил.
- Да ничего, ничего...
- Я вам задам последний вопрос, Дмитрий Петрович. Когда вас ранили, вы ведь сидели за столом?
- Да.
- А перед этим вы к окну не подходили?
- Подходил, - удивленно ответил Сурин. - А что?
- Вы не обратили внимания на что-нибудь подозрительное?
- А не было ничего подозрительного. Улица пустынная. Трамваи редко ходили...
- И никакого человека вы на противоположной стороне не видели? Мужчину, например...
- Мужчину? - переспросил Сурин, наморщив лоб. - Нет, пожалуй. Сейчас, сейчас... Парочка прошла, девушка громко смеялась... Потом проехала машина. Я отошел от окна, сел за стол... Потом загромыхал трамвай, и вдруг меня что-то сильно толкнуло в грудь... И я, чтобы не упасть, схватился за край стола... И все... Больше ничего не помню...
- Ясно! Ну что ж, еще раз спасибо, выздоравливайте!
- Благодарю вас, - улыбнулся Сурин. - Постараюсь. Просьба у меня к вам.
- Пожалуйста...
- Я не хотел бы, чтобы дома узнали и волновались. Вы можете что-нибудь сделать в этом смысле?
- Хорошо. Придумаем что-нибудь. Созвонимся с вашим комбинатом, товарищи как-нибудь подготовят вашу семью.
- Да, да, пожалуйста!..
Я ушел от Сурина, унося разгадку исчезновения Астахова и "рыжего портфеля" и, увы, по-прежнему тайну выстрела...
7
Прошло несколько дней. Из Краснодальска вскоре же вернулся Васютин. Он разыскал Астахова дома у Сурина: Григорий возился с машиной Дмитрия Петровича, готовя ее к перегону в Волжанск. Таким образом, показания Сурина подтвердились. Проверкой было установлено также, что в ночь, когда произошло покушение, Григорий работал и не мог быть около гостиницы. Так что к выстрелу Астахов оказался непричастным - это доказано неопровержимо.
Других версий в запасе не оказалось. Следствие благополучно заходило в тупик.
В понедельник загоревший, посвежевший - только что после отпуска! начальник отдела уголовного розыска полковник Евгений Алексеевич Зорин мой шеф - пришел утром на работу и, как следовало ожидать, первым же делом вызвал к себе меня: месяц я исполнял его обязанности.
Чуть развалившись, он сидел за столом и ждал, когда я проинформирую о том, что произошло в области, городе, наконец, во вверенном ему отделе за это время.
Смотрел на меня Зорин добродушно, беспечно и в общем-то пока отсутствующе, как и полагается вчерашнему отпускнику.
Через час от его беспечности и добродушия не осталось и следа. Полковник сидел собранный, напряженный и не отводил от меня сумрачного, тяжелого взгляда.
- Значит, никаких зацепок? - обреченно спросил он.
- Дурацкое дело, Евгений Алексеевич, - пожал я плечами. - Ни одной ниточки. Придется, видимо, в графу заносить.
Есть такая у нас графа; "Нераскрытые преступления". Бессонные ночи, расстроенные нервы, сплошные неприятности - вот что такое эта графа.
- В одиннадцать часов совещание у генерала, - пробурчал Зорин. - Весь отдел приглашен. Кроме тех, естественно, кто на задании, в отпуску или болен.
- На "ковер", как я понимаю?
- Это как пить дать! - Зорин махнул рукой. - Тебе, между прочим, ответ держать. А я уж посижу, помолчу лучше, послушаю, что умные люди говорить будут.
Совещание началось ровно в одиннадцать. Кирилл Борисович не стал делать большого разбега. Он сразу взял быка за рога.
- Пора, наконец, внести полную ясность, - проговорил он. - Ночная стрельба, ранение человека - это само по себе худо. И потом... - Кирилл Борисович обвел собравшихся взглядом, помолчал, заговорил снова: - В случайности я верю с трудом. Случайность здесь скорее в том, что Сурин ранен, а не убит... И я думаю, что подполковник Бизин, месяц руководивший угрозыском, достоин взыскания за безынициативность. И не только в случае с Суриным. Надеюсь, и вы, Вениамин Александрович, и вы, товарищи, понимаете и принимаете мои слова?..
Хазаров говорил ровно, не повышая и не понижая голоса. И все же это был разнос на высшем уровне. Я слушал его слова и понимал: в главном Кирилл Борисович прав. "Дело Сурина" зашло в тупик, и мы не знали, как из него выбраться.