Иногда Вадистанский Вилаят называли протекающей крышей мира. Аколитке нравилось такое сравнение. Когда бесконечные горы сменились простором Штормового Океана, Эсфирь почувствовала, как с плеч упал невидимый груз. Закат расцвечивал катящиеся волны в тусклые оттенки багрового. Погода менялась на глазах. Миколаш вывел ионолёт на максимальную высоту, но порывы ураганного ветра то и дело били в корпус. Грозовые облака поднимались впереди как стена. Реактор выдавал полную мощность, и температура в кабине приблизилась к отметке в сорок градусов.
— Включи кондиционер, — попросила она, стягивая куртку.
— У меня на счету каждый киловатт, — заявил магик. — Время работает против нас, и любая задержка неприемлема.
Аппарат задрожал, войдя в турбулентную зону. Ведьма пристегнула ремни. Руки ныли от усилия, с которым она вцепилась в подлокотники. Послышался громовой раскат. Авгуры потухли, и наступил краткий миг невесомости.
— Молния! — выкрикнул астромант.
Реакция Миколаша сделала бы честь любому авиатору. Он дёрнул красный рычаг. Створки машины разлетелись в стороны. Рявкнули тормозные двигатели, и жилой отсек мягко спланировал на воду. В один момент раскрылись воздушные подушки, превратив обитаемый модуль в спасательный плот.
Вокруг стояла буря, но в оке шторма царило безветрие. Из глубины показались морды плезиозавров. Хищники с любопытством распахивали пасти, набитые зубами-иглами. Гальванический кабель, опущенный в море, посылал трескучие разряды. На какое-то время электричество распугает змеев, но всякая батарея рано или поздно истощится.
Миколаш проверил бесценную лампу. Филактерий чуть заметно дрожал. Спрятав трофей под мантию, астромант повернулся к девушке.
— Что нам теперь делать? — всхлипнула Кхалид.
— Мессир не потерпит опозданий, — согласился он. — Иди ко мне.
Эсфирь потянулась к мистику. Тот положил руку ей на плечо, а второй ладонью коснулся груди над сердцем. Тело пробила судорога. В глазах потемнело, когда силы оставили генетическую ведьму. Голос Моря Душ, который она слышала с детства, умолк.
Миколаш отстранился. От него тянуло запахом прелых листьев. Вокруг учёного заметались яркие сполохи, и через мгновение хлопнул вытесненный воздух. Девушка осталась одна.
«Телепортация», — поняла она.
Это была трудная, опасная и запретная психосила, доступная лишь самым просвещённым агентам Лиги. Мощи одного разума не хватало, чтобы расплести пространство и время, так что этот подлец украл ману той, кто верила ему как себе. Эсфирь вскочила на ноги и едва не свалилась. Качка вызывала дурноту. Упав на колени, ведьма пронзительно завизжала от обиды.
Её пустили в расход точно так же, как Альхазреда. Ею нагло попользовались и выкинули при первой возможности. Обманутая и брошенная, она проклинала всех: Лигу Прометея, Миколаша и особенно — Яна Менсиса, который послал её на самоубийственное задание. Конечно, Верховному Архитектору плевать на жизнь одного человека. Он хотел цепного демона, и Копирниг с радостью швырнёт Опалённого Человека к его ногам. О, эту хитрую сволочь ждёт всё: награды, почести, любые деньги, но самое главное — протекция богатейшего из олигархов Земноморской Республики. Никто не вспомнит, какие жертвы принесла Кхалид, чтобы найти путь в Тон-Трем.
Этого места не существовало по-настоящему. Отыскать его могли только избранные, святые и проклятые. Город показывался или самым чистым, или самым тёмным душам на Карронаде. Моральный облик Эсфири находился где-то посередине, так что ей пришлось много работать, чтобы исправить этот факт. Долгие месяцы она разбирала ветхие папирусы таш-джарганцев и пробивалась через корявую вязь. Днём она говорила с безумными отшельниками, слушала мифы дервишей и разбиралась в бессистемных россказнях Шайтановых Братьев. Ночами — дрожала от страха, когда её разум силился хоть немного понять эти гадости. Однажды Кхалид увидела порталы, созданные вымершей цивилизацией эльфов, и узнала, кто ломится в мир людей из Варпа. Она помогала дьяволистам в нелёгком деле пробития завесы. Благодаря ей и только ей вадистанцы научились бегать по тайным тропам и нападать на глубокие тылы рыцарей. Следовало беречь эти знания, предать Республику и собрать армию верных культистов. Она могла стать королевой и повести личный крестовый поход, но предпочла сохранить честь. За это и поплатилась. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.
Аварийный маяк посылал сигнал «SOS», но вокс-коммуникации не были особенно популярными в этой стране. Кто мог услышать её тут, в сотне километров от берега? Эсфирь недовольно разглядела опреснитель. Устройство сломалось, а как чинить сложную технику, девушка не знала. Усталость накапливалась, и скоро генетическую ведьму одолел сон.
Средневековый город. Воздух переполняет смрад гниющих тел, валяющихся на улицах безо всякого порядка. Лишь одинокий монах в черной рясе бредёт по мостовой из ниоткуда в никуда. Горячий ветер откидывает капюшон, и палящему солнцу открывается череп, едва прикрытый слезающей плотью. Глазницы пусты. Их содержимое вырвал сам человек, дабы не видеть краха своего мира. Он знает, что есть еще один выживший. В башне пустого и холодного собора пробегает уродливая тень.
Пугающий горбун забирается наверх и бьет в колокол. Витражи оскверненного храма взрываются радужным светом. Калека хохочет, пока цветастое, окрашенное в невозможные оттенки зло нисходит на труп вольного города. Смех пробивается через тонкую завесу, отзываясь в Эмпиреях обречённым звоном. Он расползается во все времена и эпохи. Он поёт в горячечном бреду каторжника, умирающего от тифа, в кашле больного корью ребенка, в хрипе узника тюрьмы, сломленного голодом и пытками чудовищ в облике людей. Каждый человек, впервые столкнувшись с любой из множества болезней, слышит его на самом краю восприятия. Хохот раздаётся в космическом вакууме, ломая законы физики. Пространство лопается, как кожа поверх нарыва, и на волнах появляется страшнейший корабль из всех возможных.
Громада из катаной стали пробивает себе дорогу через океан. Внутри бронированного корпуса трепещет атомное сердце, чья сила может сравниться с мощью пленённого солнца. Огромные башни водят орудиями, которые способны разорять континенты. Прожекторы бьют ослепительными лучами, и миллионы варп-хищников гибнут, едва коснувшись белого сияния. Над командной рубкой вращается генераторный блок. Он сгущает реальность вокруг линкора, защищая повелителя морей от невидимых врагов.
Живые создания наполняют «Отто Кросига», возомнив, что он в их руках. Корабль неплохо осознаёт себя и верит в кровавое предназначение. Пусть смертные работают круглые сутки, обслуживая миллионы систем. Он притворится, что слушает их, пока люди ведут его на войну.
Эсфирь очнулась, когда на неё упала тень. Над головой завис блестящий диск, украшенный белыми крестами. Из люка спустилась верёвочная лестница, и девушка с радостью взяла протянутую руку помощи. Внутри её встретили солдаты, одетые в чёрную форму при касках с пиками. Их лица, точно вырезанные из гранита, воплощали самые мрачные идеи, какие только знала человеческая раса. Ведьма оказалась под прицелом двух стабберов с коробчатыми магазинами.
— Надевай, — приказал боец, протягивая корону из нуль-железа.
Спорить не имело смысла. Следующим ограничением стали кандалы.
— Кто вы такие? — спросила она.
— Достаточно того, что мы знаем, кто ты, — с отвращением бросил пленитель. — Горбоносая шпионка Менсиса!
Услышав оскорбление, Эсфирь обомлела. Она долго ходила по лезвию ножа, но даже вадистанцы едва могли сравниться с извергами Трорхейма. Сомнений быть не могло: рок занёс её в лапы самых жестоких и беспринципных злодеев мира. К слугам Йозефа Геллера.
Эпоха рыцарей заканчивалась. На смену грязным, тёмным и глупым кронштайнцам приходили они: воспитанные мучители с превосходным образованием и любовью к искусству. Когда феодалы падали в разврат, декаданс и упоение властью, трорхеймцы объявили своим кредо рациональность. Враги короля Танкреда гибли на простой войне, кострах и виселицах. Геллер же предпочитал гноить пленных в концлагерях по всем правилам медицинской науки. Когда баронишка прыгает в кабину шагохода и топчет крестьян, это можно понять. Но как быть с герцогом-учёным, который пишет людоедские указы, наслаждаясь музыкой Древней Жермани, и чья настольная книга — «Моя Судьба» Гитлара?
Перелёт закончился в ангаре. Повсюду, куда хватало глаз, работала бесчисленная обслуга. Возле гермодвери ждал крупный мужчина в силовой кирасе, покрытой защитными узорами. С наплечников свисали пергаментные ленты со строчками литаний, закреплённые восковыми печатями. В тени широкой шляпы выделялись резко очерченные скулы и волевой подбородок. Пижонские усы придавали его внешности немного старомодные черты.
— Меня зовут Виктор фон Крац. Добро пожаловать на «Отто Кросига», маленькая колдунья.
— Твой род занятий мне известен, — обронила Кхалид. — Судя по форме, ты охотник на ведьм.
Крац фыркнул.
— Почти угадала, но я королевский инквизитор, а не фанатик Церкви. Можно сказать, ты вытянула счастливый билет.
Телекинетик подняла бровь.
— Например, «Железную Деву» вместо кола?
— Здесь в почёте более цивилизованные методы общения. Будешь нормально идти на контакт — и мы ограничимся простой беседой по душам. Но если тебя интересуют пыточные камеры, то не волнуйся — их здесь хватает.
— Многообещающе.
Конвой проводил её в тесную комнату для допросов. Обстановка состояла из железного стола и пары стульев, освещённых дуговой лампой. Штурмовики молча вышли, закрыв переборку снаружи.
Инквизитор снял наручники, наполнил стаканы из подозрительной бутылки и немедленно выпил.
— Ты куришь? — внезапно спросил он.
— Нет.
— Правильно. Курить — здоровью вредить.
Щёлкнула зажигалка.
— Так вот, — продолжил он, стряхивая папиросу. — Что ты забыла в нейтральных водах?
— Могу задать вам тот же вопрос.
— У тебя нет шляпы, а без неё спрашивать нельзя — парировал Крац.
— Согласна, — улыбнулась Кхалид. — Но я бы её примерила.
— В другой раз, я на службе.
Давящая атмосфера вызвала тоску. Эсфирь потянулась к выпивке.
— Земноморский херес? Я думала, у вас любят пиво.
— Урожай тысяча четыреста тридцатого. Год кометы, — подтвердил шпик. — Что с тобой случилось? Выглядишь не очень.
— Меня бросили.
Аколитка подлила себе ещё, и через минуту её прорвало. Она рассказала всё: про Менсиса и его план разжечь войну, Опалённого Человека и Тревиша, бандитов и чернокнижников Султаната. Но больше всего девушка говорила о Копирниге. За короткое время бедный Виктор оказался посвящён во все тайны разбитого сердца и узнал о неумелых домогательствах с одной стороны и холодном безразличии — с другой.
— Значит, Джафар интересуется небоскрёбом в Тон-Треме? — мягко подтолкнул он.
— Это не простой дом, а башня Циолковского, — торжествующе отметила пленница. — Когда Механикум запустят АЭС, начнёт работать орбитальный лифт.
— И Менсиса не волнует, что хаоситы начнут бесконтрольно шататься по космосу?
— Не могу сказать, — легкомысленно признала она. — У моего бывшего повелителя очень странные и, порой, взаимоисключающие планы.
— Понятно. А почему ты сдала всю вашу клику? Неужто у меня такая страшная репутация?
Ведьма хихикнула и наклонилась через стол.
— Я сделаю всё, что ты скажешь, дорогой инквизитор. Взамен прошу одного.
— Да? — удивился он.
— Вздёрни Миколаша. Нет, лучше сожги. Нет, задуши газом. Я не знаю… ты разбираешься в этом лучше меня. Я хочу, чтобы он помучился. Чтобы он умирал часами, нет, днями! Неделями! Пожалуйста!
Просьба закончилась истерикой. Крац флегматично дождался, пока Эсфирь успокоится, и серьёзно кивнул.
— Сложим для него костёр на мокрых дровах, обещаю. А пока ты будешь здесь. Поняла меня?
— Спасибо.
Инквизитор узнал много интересных вещей, но его душу скребли кошки. Девчонка вела себя искренне и не похоже, чтобы в её словах было враньё. Нет, она верила во всё, что говорит. Проблема заключалась в том, что агентам Лиги сообщали не более того, что им положено знать. Значительная доля информации состояла из полуправд, намёков и домыслов. Что связывало Джафара и Менсиса? Какую цену заплатил олигарх, чтобы ему дали Опалённого Человека? Одни вопросы.
Из Кхалид вышла бы неплохая слуга Инквизиции, но её мотивация вызывала опасения. Решения, принятые на эмоциях, не могут похвастаться твёрдостью. Допустим, сейчас она хочет мстить обидчику. Но что будет завтра? Где гарантия, что Эсфирь не простит Миколаша и не станет защищать его с той же яростью, с какой недавно кидала хлёсткие обвинения?
«Ты себе на уме», — мысленно заметил Виктор.
Диафрагма раскрылась. Внутрь залезла голова унтер-офицера.
— Милорд, его светлость желает видеть вас на мостике. Обоих.
Они шли по мрачным залам, мимо рядов колонн, заполненных огоньками свечей, под знамёнами, точно сотканными из темноты. Плавучий титан никогда не спал. Он просто скользнул в ночное время, как мурена в глубокие воды.
Командная цитадель занимала все помещения бронированной башни, расположенной в центре «Отто Кросига». Скоростной лифт доставил инквизитора и его пленницу в амфитеатр, обложенный кладкой из дикого камня. Ряды консолей расходились от возвышения посередине. На нём располагался трон с подлокотниками, стилизованными под львиные морды. На бархате восседал правитель Севера. Китель с готическими рунами украшали платиновые кресты, молнии и дубовые листья, отлитые из серебра. По старой привычке Йозеф Геллер сдвигал фуражку на бритый затылок. С лица, изборождённого морщинами, живо блестели голубые глаза. Усики над верхней губой скорее были данью сентиментальности, чем изменчивой моде. На коленях покоился вороной стаб-пистолет. «Вальтеру» довелось быть участником таких дел, о которых не помнили даже историки.
— Так-так, — весело проговорил курфюрст. — Могу поздравить тебя с вербовкой нового агента?
Крац вскинул правую руку. Эсфирь с трудом подавила желание стать на колени, но в последний момент ограничилась галантным поклоном.
— Тон-Трем, значит? — спросил тиран.
— Боюсь что да, — ответил Виктор.
— Плохо. Этот город веками считался потерянным, но теперь зло Долгой Ночи вновь угрожает нашему миру.
— Так вот зачем вадистанцы устроили охоту на демона! — ахнула ведьма.
Геллер хитро блеснул моноклем.
— Не прибедняйся, солнце моё. Без тебя у них бы ничего не вышло. Ох, и заварила ты кашу!
Пискнул коммуникатор. Адъютант шагнул к Йозефу.
— Трансляция по всем частотам.
— Догадываюсь, от кого. Включай. Послушаем уважаемых людей.
Через помехи донёсся напряжённый голос.
— Всем, кто слышит моё сообщение! Говорит мастер-хирургеон Лоренц Флеминг. На севере Вади-аль-Рамир появились Рыцари Хаоса, эмблемы принадлежат дому Мехенди. С ними тысячи воинов Султаната, легионы танков и мутанты. Предатели-механикум запускают атомные реакторы. Мы захватили точку дальней космической связи в Тон-Треме, но долго не продержимся.
Раздался треск и приглушённая ругань. Что-то взорвалось, едва не перебив сигнал.
— Они внутри, — спокойно доложил медик. — Вступаю в бой. Кавалеристы Картера умирают, но не сдаются!
Передача смолкла. Геллер обвёл мостик тяжёлым взглядом и кивнул помощнику.
— Помянем ребят. Адольф, растолкай техножрецов. Пусть готовят «Хугина» к запуску. Я хочу максимальное разрешение, поэтому высота — не больше двухсот километров.
— Игрушка за тридцать миллионов злотых, — посетовал инквизитор. — Может, отправим людей-разведчиков?
Князь нахмурился.
— Не будем жадничать. Это ещё мало за нормальную спутниковую карту, а ждать, пока твои оперативники вернутся — это можно умереть от старости.
Среди флотских прокатились смешки. Судя по всему, здесь любили циничные шутки.
По стальным костям линкора прошла чуть заметная дрожь. Так сработала магнитная катапульта — древнее устройство, способное закидывать разные предметы. Например, бронированный шар с передатчиком, пикт-камерами и небольшой фотолабораторией на борту. По сравнению со шпионской аппаратурой Золотого Века, «Хугин», названный в честь ворона одноглазого бога, выглядел как жалкая поделка. Такие спутники обходились очень дорого, жили недолго и редко присылали что-то кроме зернистых картинок, но в реалиях Карронада они могли решить исход войны.
Гололит высветил мерцающее изображение. Горные пики бросали тень на поселение таких размеров, что оно едва умещалось в кадре. В квадратной застройке и прямых углах сквозила концентрированная человечность.
— Но мы же снимали Вадистан год назад, и здесь ничего не было! — возмутился шпик.
Геллер задумчиво потёр лоб.
— Наверное, варвары отключили маскировочные поля.
— Нет, — вклинилась Эсфирь. — Тогда вы не могли увидеть Тон-Трем, потому как в нём жил его хранитель.
— Опалённый Человек? — допустил старик.
— Таки да. Я только сейчас поняла, для чего Менсису нужен демон. Он умеет создавать замкнутые мирки.
— База, которой не существует в реальности, — мигом продолжил он. — Я уловил твою мысль: если ты нигде, то ты везде. Здорово он придумал, молодец.
Кхалид надеялась, что следующей фразой будет «убью его последним», но жерманский лис умел вовремя замолчать.
Словно муравьи, по широким проспектам бродили армии людей. Поток живой силы медленно тянулся к перевалу, кое-как защищённому одной крепостью.
Аколитка показала на форпост с южной стороны.
— Это Чухут-Кале. В нём стоят рыцари.
— Спасибо, а то я не знал. Сколько их?
— По моим данным, копьё Шпиц-Эстерлен и несколько её вассалов из Гродниц. Ополченцев не считаем: это не воины, а сброд алкоголиков.
— Расклад не в нашу пользу, — отметил Йозеф. — Крац, хватай распечатки, грузись на диск Белонце и вылетай в Хорез-Юрт. На дворян полагаться нельзя, так что ищи гроссмейстера паладинов, по имени Сэдрик Аквилонский. Расскажи ему всё, что узнал. Соблюдай радиомолчание: враги наверняка слушают эфир.
***
Сэриетта не любила горы за их твердокаменность. Здесь камень лежал на камне и прикрывался другими камнями. Обрывы и скалы, острые пики и расщелины тиражировались миллиарды раз. Она не любила горы зимой, когда её кнехты вели ожесточённые бои за тропу между берегом и Хорез-Юртом. Тогда ещё не было войны, и стреляли в основном из кишлаков. Проход растекался под солнцами, ледники таяли, и вокруг не было ничего живого. Лишь редкий одичавший вадистанец, моющий золото в Гяндже, выступал против крестового похода Шпиц-Эстерленов. Теперь уже нет тех людей, как нет Четырнадцатой заставы. Конфедераты сдали её боевикам, и на месте первой цитадели остались мины по хрупким склонам, колючая проволока и воронки от фугасов. А жизни как не было, так и нет.
Баронесса не любила горы летом, когда обливалась потом в кабине верного «Беовульфа». К тому времени любители золота превратились в любителей Варпа. Запах йети сменился гарью обожжённого металла от разрывов бронебойных ракет, и мин стало больше, намного больше, чем способен вместить этот богомерзкий край. Патриархи горцев молили султана о помощи, и тот прислал избранных воинов пустыни. Аборигены демонстрировали восточное гостеприимство. Вымершие аулы наполнились аномальной активностью. Схватить пулю стало намного проще, а глухая ругань безоткаток стала чем-то обыденным.
Но сильнее дворянка ненавидела горы сейчас, когда озверевшие боевики выползали из глиняных нор и водили носами как шакалы, учуявшие падаль. Террорист глядел в небо и видел нечто иллюзорное в холодной россыпи звёзд. Тогда он раскрывал молельный коврик, падал на колени в сторону Ока Ужаса и целовал грязную икону Губительных Сил. В наркотическом дурмане он клялся в верности свирепым богам и пересчитывал монеты, отчеканенные в Таш-Джаргане: нужно отрабатывать подачку.
Ледяной ветер с долины приветствовал Сэриетту обещанием снегов. Она прошла на последнюю ступень. Панораму закрывали бронелисты из кованого железа. Пробудились гидравлические поршни, сняв защиту и открыв головокружительный вид. Там, где вчера были мёртвые скалы, возникла утерянная столица Карронада. Казалось, что протяни руку — и можно схватить одну из рокритовых труб или антенн-тарелок. Тонкая башня пробивала небеса. Вокруг неё роились косяки «Рукхов», а светильники с каждым часом вспыхивали всё ярче и выше.
— Итак, началось, — объявил звучный голос.
Аристократка обернулась. К ней медленно шёл исповедник Зальцпайр с двумя телохранителями. Церковник носил броню со шлемом-митрой, украшенную цитатами Солярного Евангелия. Белоснежные доспехи крестоносцев гудели от электрической мощи силовых блоков. Ветер качал табарды, он же развевал русые волосы молодой уроженки Шварцштайна. Мерцание факелов отражалось от золотой вышивки на её кителе. В родном замке девушка внимательно следила за собой, но здесь, на острие битвы за человечество, ей пришлось забыть о дорогой косметике. От яркого света её кожа нестерпимо болела и покрывалась румянцами солнечных ожогов. Наверное, местные женщины были в чём-то правы, когда закрывали свои лица платками, но Сэри не могла пойти на такое унижение.
— Да, — лаконично подтвердила она. — Ты же слышал передачу Флеминга.
— Мы — камень под ударами шторма. Что бы ни вырвалось из этого дьявольского поселения, наш долг — устоять и победить.
Все благородные фамилии Кронштайна делились на дома короля и дома веры. Первые зависели от его величества Танкреда Превозмогателя, а вторые подчинялись понтифику Салливану. Шпиц-Эстерлены были именно такими. С Церковью Пламенеющего Креста их связывала долгая история побед и неудач. Никто не преследовал еретиков, ведьм и отщепенцев с большей ненавистью, чем они. Когда пороховая бочка на крыше мира наконец взорвалась, граф Мартин пошёл на войну безо всяких сомнений.
Отдать жизнь за расу, грудью встретить потустороннее зло — что может быть лучше для всякого дворянина? Брат Сэриетты хотел вбить свободу, языческую веру и национализм горцев обратно в ту вонючую дыру, где они зародились. Он понимал, что если не утопить Вадистан в крови, то Вадистан придёт к нему домой. Рыцарь полностью разделяла это мнение.
— Бульба выходил на связь?
Поп качнул головой.
— С тех пор, как его сынок Андрий попал в котёл, от него не было вестей.
— Я же велела ему сидеть в Чухут-Кале и не высовываться, — прошипела она.
— Это засеченцы.
— Тарасу было приказано брать в поход лучших солдат Гродниц, — напомнила рыцарь. — Лучших казаков и крылатых гусар, а не эту пьянь! Я обескуражена. Его быдло умеет воевать исключительно с водкой и салом.
Церковник снял шлем, открыв моложавое лицо с окладистой бородой. Он посмотрел на хоругви, реющие над лагерем. Первая изображала змея с двумя лапами, вторая — кабанью голову на желто-синем фоне.
— Не хулите сало, панночка, — пожурил он. — Это лучшее, что изобрёл их народ.
— Хоть ты не называй меня так. Я набрала от этого хрючева уже три килограмма. Где же я нагрешила, что мне достались такие вассалы? У Мартина слуги как слуги, настоящие нордические волки. У Геллера — чистокровные жерманийцы. Даже герцог Игторн, прости Господи, правит нормальными людьми.
— Ты младшая наследница рода, так что оставь гордыню.
— Речь смиренного аббата, — издевательски прокомментировала баронесса. — Если намерен читать морали, то хотя бы не дыши на меня перегаром.
Стражи переглянулись. В отличие от командира, им хватило ума не открывать забрала.
— Здесь нечего делать, — парировал священник.
— Да? Тогда почему я нахожу время на тренировочную клетку, а ты не ходил туда уже месяц?
— У меня по три мессы в день.
Сэри побагровела.
— Кончаем разговор. Пни связистов, мне нужен контакт хотя бы с одним Бульбой и его крепостными. Надавай лещей кнехтам, я хочу видеть максимально укреплённую куртину и трезвых бойцов на стенах. Что у нас по артиллерии?
— Тысяча стволов готовы уничтожить любого врага.
— Нет, Олесь, — вкрадчиво протянула она, заглянув ему в лицо. — Я про нормальные орудия, а не хлопушки с каменными ядрами. Ты знаешь, что я имею в виду.
— Ответ прежний, — заявил поп. — Коллегия пустит в ход «Эльзы», только если нас прижмут.
— Если, как ты говоришь, нас прижмут, то в суперартиллерии не будет смысла.
— Механикум в обиде на Церковь, так что переговоры немного затруднены.
Рыцарь сказала несколько слов, подслушанных на очередном банкете, и ушла с обзорной площадки. Простые люди считали Кронштайнскую Ландмарку монолитной империей, но по факту государство состояло из множества раздробленных княжеств. Каждый феодал с упоением тянул одеяло на себя и был рад подставить соседа. Масла в огонь подливали техножрецы. Марсиане обучали ризничих, без которых шагоходы превращались в недвижимость. За работу они требовали особенного отношения. Их секта кое-как слушала фабрикатора Фредерикссона, и творила, что хотела. Порой наглость механикумов достигала предела. История с Тревишем показала, как прогнила система хрупких отношений между фракциями. Слава Богу, оставались верные люди вроде Эссы фон Хагенау.
Сэри никогда её не видела, но прониклась к эксплоратору чем-то вроде уважения. Пойти против своих — на это нужна определённая сила характера. Впрочем, археолог не могла знать, какую бурю поднял её донос. Из-за молодости баронесса имела некоторое сочувствие к простолюдинам, а вот Мартин был его лишён. Узнав, что один марсианин оказался предателем, он развернул репрессивную машину против дьяконов в красном. Кого-то выслали обратно на Север, но большинство техножрецов оказалось на кострах.
Божьи люди начали погромы с неожиданной оперативностью, словно готовились к ним долгие месяцы. С видом оскорблённой невинности они принялись грабить сокровищницы давних конкурентов. Тогда всплыл неожиданный факт. Скитариев было мало. Яргулём, их тайная база, никак не ответил на вероломное нападение. Куда же делась когорта секьютора Гектора?
Аристократка взглянула на Тон-Трем через готическое окно.
«Знаем, куда»
В какой-то мере Шарлея можно понять. Прислуживать благородному выродку, терпеть издевательства и чинить квестора, побитого в очередной драке — это можно сойти с ума. Его хозяин встретил не самую почётную смерть. Гуго Ришельё мог пасть в честном бою, но вместо этого получил сердечный приступ в борделе. Идёшь развлекаться — не нюхай порошок из опия! Когда барона сняли с перепуганной блудницы, у ризничего появился избыток свободного времени. Безделье, как любит говорить Зальцпайр, — суть ересь. Примерно это и случилось. Человек, знающий, где спрятаны атомные реакторы, уже не будет простым ремесленником.
Впрочем, падение марсианина вызывало у девушки злорадство. Причиной тому был дом Мехенди. Повелители новые, а вот Шарлей остался прежним. Не хотел быть честным слугой людей — стал рабом хаоситов. Награда нашла своего героя, и даже если этот слизняк избежит кары, его дальнейшую судьбу точно не назовёшь приятной.
На подворье царило небывалое оживление. В пещерный город явился мятый шагоход, чья лицевая пластина была стилизована под морду вепря. Ствол термальной пушки покрывала гарь, а сорванное полотно цепного меча висело как щупальце осьминога. За ним волочился десяток хмурых людей в подранных рубахах и запылённых шароварах. Раненые стонали на носилках. Квестор замер. Кабина пилота распахнулась, и слуги осторожно спустили пожилого человека с длинным чубом и висячими усами. В глазах, налитых кровью, стояло выражение тупой злобы.
Сэриетта поставила руки на пояс и недовольно разглядела вассала.
— И? — вопросила она.
— Произошла зрада, — объявил Тарас.
— А почему я узнала об этом только сейчас?
— Тому що у меня не працюе вокс.
— Сигнальные ракеты для кого придумали?
Засеченец тяжко вздохнул.
— Не бранись, пани. И без тебя погано.
— Я вижу, — глумливо признала рыцарь. — Кто тебя так отходил?
— Танки султана. Я таких не бачил. Башня круглая, нос острый. Их в лоб не пробить, снаряды рикошетят, — объяснил он, для наглядности всплеснув ладонями.
— Но ты уничтожил колонну, да?
— Так.
— Славно. Приведи себя в человеческий вид. Скоро у нас будут гости.
— Я розмовляв з Андрием.
Аристократка оскалилась.
— Не беси меня. Почему я должна вытягивать из тебя информацию по капле? Я что, инквизиторша?
Старик протянул руку. Крепостной вложил в неё надколотый инфопланшет. Засеченец нажал на экран, и со слезами отвернулся.
Вокабуляторы заговорили голосом его сына.
< В жарких пустынях Святой Земли растёт паства верных. Великая цель правоверного Джафара указывает нам путь. Мы прозябаем в нищете, пока вампиры Ландмарки купаются в роскоши и свете звёзд. Но кто же скрывается между тех светил? Кто плывёт за теми далёкими солнцами? Ангелы Ада, поборники уничтожения, наши спасители! Наши боги! Истинные боги, в отличие от безмолвного и распятого пророка! Дети Варпа. Мы слышим их в наших снах, чувствуем в нашей крови. Они зовут нас, и мы ответим! Мы восстанем, и обратим себе на службу машины рабского труда. Запад будет гореть! Мы очистим, освятим, подготовим, и Око дарует нам обещанную награду! Приближается час расплаты. Никто не переживёт нашего вознесения >
— О нет, — прошептала Сэри, но быстро вернула самообладание. — Значит, он с ними.
— С раджей Мехенди, — подтвердил Бульба мёртвым голосом.
— Соберись. Я понимаю, как ты себя чувствуешь, но сейчас не время раскисать. Клянусь, мы отстоим честь твоего рода. Отцы не виновны в грехах детей.
— Кого я воспитал… Нема мне прощения. Якщо я поганый родитель, то повинен умереть.
Дворянка подлетела к нему и тряхнула за грудки.
— Только попробуй, рохля! Свою бессмертную душу ты можешь завещать Кресту, но твоя задница принадлежит мне и только мне! Хочешь убиться — лезь в доспех и погибни как мужчина!
«Тем более что скоро у тебя будет такая возможность»
Над лобным местом с парой виселиц показался вертолёт. Флаер сел, и оттуда вышла группа людей. Отряд выглядел как разношерстный сброд. В компании серобоких был один мальчишка, одетый как дикарь, техножрица и крайне подозрительный человек со смуглой кожей и тюрбаном. Компанию сопровождал огромный механоид, немного похожий на роботов Коллегии Механикум.
Союзники обменялись недолгими приветствиями. Картер бегло рассказал об их приключениях в городе. Явившийся поп мрачно глядел на Альхазреда. Колдун держался с наглой уверенностью, и сразу объявил, что хочет рахат-лукума, жареного мяса и кальяна.
— Сразу в темницу, — бросила дворянка. — Меня тошнит от его клоунады.
Сэри обернулась к полковнику.
— Почему вы не пристрелили эту сволочь на месте?
— Он помог нам сбежать. Кроме того, Маджир слил очень интересный факт про затею наших врагов.
— Удиви меня.
Вояка помедлил.
— Понимаете, мисс рыцарь, Тот-Тремская АЭС не способна дать нужное количество тока на вышку Циолковского. Тревишу приказали ударить по Чухут-Кале, но его истинная цель — не вы, а водяное колесо, что в стороне от города. Он хочет захватить его и перенаправить электричество к небоскрёбу.
— Тарас! — крикнула она.
Тот подковылял к хозяйке.
— Концепция изменилась. Бери своё копьё и становись на мельнице. Передай обслуге, чтобы минировали шарниры и были готовы их подорвать.
— А почему бы не сделать это сразу? — встрял Флеминг.
Баронесса великосветски закатила глаза, как будто говорила с конченным идиотом.
— Потому что наша гидроэлектростанция — важный источник энергии для ставки в Хорез-Юрте. Мой брат в курсе, что скоро лишится Чухут-Кале, но до той поры мы должны обеспечить бесперебойное питание. Эсса фон Хагенау, проследи за этим. Дальше. Герр доктор, иди в медицинариум и готовь койки. Будет славно, если ты сумеешь поставить на ноги хотя бы часть раненых. Эти двое, — она покосилась на Райзела и Лумумбу, — хоть что-то умеют?
— Они хорошие ассистенты, — соврал хирургеон.
— Я тебя услышала. Забирай их.
Сэри оглядела железного человека с видом большого знатока.
— Какого паттерна ваш автоматон? Не припомню, чтобы марсиане применяли таких роботов.
Эксплоратор пискнула бинарным кодом. Она и представить не могла, что Шпиц-Эстерлен понимала лингву-технис.
< Айзек, молчи ради всего святого >
Разумеется, тот не послушал.
— Сомнительное тактическое решение, — прогрохотал механоид. — Вадистанцы бросят на штурм легионы демонов под прикрытием заклинателей и боевых магов. Против них будет эффективен Альхазред, а Флеминг умеет ликвидировать эфирных сущностей. Лумумба имеет аномальную стойкость к порче, и я видел, как он сражался там, где простых людей парализует ужас. Мальчик, который, с твоих слов, ничего не может, при мне разорвал десяток боевиков голыми руками. На твоём месте я бы сделал из пасаденцев мобильный отряд с задачей убивать ключевых противников.
Аристократка опешила.
— Твой дух машины силён. Кто загрузил в тебя такую сложную программу, жестянка?
Полководец склонился над ней.
— Слушай меня, если хочешь увидеть рассвет. Я командовал армиями, когда твоих предков не было даже в утробе.
Археолог зажмурилась. От столь громких слов нависла неловкая пауза.
— Древний воин Золотого Века! — осознала рыцарь. — Ты был на нашей стороне в эпоху легенд!
Конфедераты разом выдохнули. Впервые за всю историю необразованность кронштайнской знати сыграла ей на руку.
— Будь по-твоему, но моя воля в приоритете. И да, чернокнижника я не выпущу, — решила она. — Сколько пакетов информации ты можешь обрабатывать в час?
— Десять триллионов террабайт в наносекунду, — посчитал Айзек с нотками самодовольства. — Вам хватит, уж поверь.
Раздав команды, Сэри ушла в покои. Вперёд и вниз. Её глаза видели отражения войн глубокой древности, её уши ласкало безмолвие пыльных лёгких Чухут-Кале. Комнаты, в отличие от будуаров иных вельмож, смотрелись по-спартански. Разумеется, ни о каких скульптурах и цветастых картинах не могло быть и речи. Девушке нравилось играть на публику, и ради этого она жила в тех условиях, что и слуги. Взглянув в направлении алькова, убранного портьерами из белого шёлка, она позволила себе улыбку. В святилище скрывалась икона Женевьевы Израненной — покровительницы Чернокаменной Твердыни. По сторонам от неё висели кнуты для самобичевания и вериги. Впрочем, они были всего лишь элементом декора.
Ни одного рыцаря нельзя считать психически нормальным. Подключение к нейросети калечило разум любого пилота. Каждый род справлялся с безумием по-своему. Кто-то падал в греховные удовольствия или отрешённость, но чертой Шпиц-Эстерленов были резкие вспышки насилия. Чем ближе они подходили к неуловимой грани, отделяющей высокородного от чудовища, тем сильнее в них проявлялось неприятие комфорта. Как водится, всё начиналось с любви к муштре. Затем появлялись бойцовские ямы. После дети Шварцштайна открывали в себе тягу к меди и свежей крови.
По меркам семьи, рыцарь не отличалась агрессивностью. В этом плане Мартин давал ей огромную фору. До смерти забить крепостного за одно неловкое движение? Запросто. Оторвать голову таш-джарганцу и выпить его мозги? Это мы называем понедельником. Растоптать союзников, лишь бы нанести первый удар силовым когтем? Умеем и практикуем.
Девушка стала на колени перед свечой, но тут же испугалась вида Женевьевы. Святая преобразилась. Её монашеская ряса исчезла, сменившись латами со связкой черепов на поясе. Вместо посоха она салютовала обагрённым топором и попирала груду расчленённых тел. Но хуже всего было её лицо. В свирепом оскале и экстатически блестящих глазах Сэри узнала себя. На языке появился горько-солёный вкус. Мир пошатнулся, точно при землетрясении.
Шпиц-Эстерлен пришла в себя от сухого щелчка мушкета. В её комнате стояли паладины, вскинув оружие. Олесь фон Зальцпайр держал наизготовку силовую булаву. Вокруг царил погром. Обломки мебели валялись безо всякого порядка. Дворянка сидела над распотрошённым телом несчастного лакея, запустив пальцы в грудную клетку. Челюсти, сведённые судорогой, удерживали вырванное сердце.
— Что же ты наделала?! — воскликнул поп.
Глотка неохотно вернула способность к человеческой речи.
— Это я… но как… почему?
— Отче, — позвал крестоносец.
Он кивнул на святилище, залитое кровью. Там, где раньше висели шторы, теперь болтались гирлянды лиловых кишок. Икона терялась под месивом жизненных соков.
— Уберите пушки, — сдавленно велела баронесса. — Со мной всё в порядке.
— А вот с ним — нет, — констатировал исповедник. — Кровь — не водица, да?
— Ты о чём?
Аббат присел на корточки.
— Знакомое дело. Я насмотрелся подобного у твоего папеньки и братца, но до последнего верил, что ты другая.
— Не понимаю.
— Это ваше проклятье. Твоя династия состоит из великих пилотов, но за силу назначена дорогая цена. Такие припадки начинаются у всех рыцарей Шварцштайна где-то к восемнадцати годам. Но чтобы так внезапно… Я чувствую какой-то злой дух над городом.
Сэри выплюнула кусок липкого мяса.
— Думаешь, сюда прокрались черти?
— Ответ знает лишь один человек. Вставай, госпожа. Мы идём к Альхазреду.