Чернокнижник лежал на соломе, прикованный к стене цепью. Звенья, тянущиеся от ошейника, тихо позвякивали при всяком движении. Где-то монотонно капала вода, а сквозняк приносил тошнотворные ароматы плесени, грязных тел и страха. Обычное дело для феодальной тюрьмы. Хорошей новостью стало то, что рыцари не озаботились даже минимальной пси-защитой. Если колдуны Султаната оказывались в плену, то моментально сталкивались с кладкой из нуль-камней, обережными кругами и блокирующими полями. Здесь подобного не имелось. Значит, убежать из Чухут-Кале можно в любой момент, но ирония состояла в том, идти пироманту некуда. Характер Альхазреда исключал необдуманные авантюры. Его научили продумывать каждый свой шаг, а для этого следует полностью владеть ситуацией.
— Ну и ну, — с улыбкой протянул Маджир, увидав гостей. — Великие люди пришли сюда, в темницу, и говорят со мной. Что же вы хотите услышать от гнусного еретика, о благородные защитники веры?
Сэри показала кулак, велев попу молчать и не вмешиваться.
— В другой день я бы не стала на тебя даже смотреть, ублюдок, — высокомерно бросила она.
— Но ведь смотришь. По сравнению с зинданом Гоибназара, тут очень даже миленько.
— Коль тебе нравится, можешь погостить ближайшие лет двадцать. Конечно, если не сдохнешь от сырости.
— Не хотелось бы, — признал огненный маг. — Я люблю, когда сухо и жарко, так что уйду при первой возможности.
Дворянка поморщилась.
— До сих пор не возьму в толк, почему ты ещё дышишь. Как можно поклоняться богам-демонам по своей воле? Ты ведь знаешь, кто они такие.
Таш-джарганец серьёзно поглядел на неё.
— В точку. Губительные Силы правят моим народом, калечат мутациями детей, обрушивают всю ярость пустыни на скудные поля. Нерождённые шепчут в наших снах, а порой — являются из ада, чтобы резать и убивать. Да, ты права, но не совсем.
Узник вытянул руку, и в ладони зажёгся огонёк.
— Но за веру они позволяют делать вот это, — объявил он, катая между пальцев яркий шар. — А что ваш Пророк-на-Кресте? Хоть кто-то из его паствы умеет кидать пламя или швырять молнии? Или, быть может, он помогает вам сковывать джиннов?
— Богохульник! — обвинил Зальцпайр. — Да я тебе…
— Олесь! — вскрикнула Сэри. — А ну-ка вышел в коридор!
— Он убьёт тебя! — заартачился поп.
Дьяволист качнул усами.
— Клянусь самой лживой клятвой, что буду вести себя культурно. Пока. Вы, дорогие северяне, — буфер между мной и Джафаром.
— Ты его настолько боишься? — удивилась рыцарь.
— Он пообещал, что даст бессмертие любому, кто схватит меня живым. Так что лучше я посижу здесь. Худшее, что вы сделаете — это разожжёте костёр. Неприятно, согласен, но раз в жизни потерпеть можно. А вот плешивый маразматик хорошо учился и знает, как поработить дух человека и заставить его мучиться на протяжении сотен лет.
— А ты не сильно рвёшься в ад, — лукаво констатировала дворянка.
— Скажем так, мне пока рановато в загробный мир. Но ты пришла за другим, не так ли?
Баронесса не стремилась откровенничать, но дело требовало честности.
— Только что я убила ни в чём неповинного слугу. Почему я становлюсь злой?
Альхазред лениво потянулся.
— Добро и зло — философские штуковины. Как сказать, чтобы ты поняла… Войны в мире смертных — всего лишь тени великой игры, которую ведут Боги. Колючая Звезда устроила ритуал в Тон-Треме, и привлекла внимание сущности, которую зовут Обманщиком, Великим Насмешником, Вором Судеб или Саргатаном. Где сильный он — туда рано или поздно является его заклятый враг.
— Баффар, — осознала девушка.
— Это лишь одно из множества имён Кровавого Бога. У вас его знают как Баффара, в других землях — как Медного Гладиатора или Кхараната. Доблесть воина, профессионализм снайпера, и да — та самая ненависть берсерка, — это всё к нему.
Сэриетта окликнула тюремщика.
— Освободить его. Мы пойдём в мою спальню, он должен кое-что увидеть.
У порога валялся труп одного из паладинов. Кираса была проломлена, и следы повреждений намекали на церковный молот. Из обрубка шеи растекалась багровая лужица. Посреди комнаты стоял его побратим. С помощью двух столовых ножей он срезал мясо с черепа, а лоскуты ронял на пол.
— Ты что творишь?! — заорал исповедник.
Падший воитель обернулся. Его лицо уродовал звериный оскал.
— Он слаб! — прорычал крестоносец. — Слабый, как и ты, жирный свин! Я выпью твои глаза!
Безумец ринулся в бой. Доспехи врезались как тектонические плиты. Рыцарь выхватила пацербрехер, но лезвие бессильно звякнуло по броне. Чернокнижник толкнул её, сбив с ног. Там, где Сэри была мгновение назад, ударила бронированная перчатка. Нападение стало неожиданностью для феодалов, но Маджир успел к такому привыкнуть. Он ловко зашёл в тыл и схватил шею противника. Ладони скрылись под горжетом.
Огонь выплеснулся через сочленения деталей. Голова предателя затрещала, как мясо на углях. Две струи пламени вышли сквозь глазницы, и скоро всё было кончено.
— Ой, что вы, не стоит благодарности. Я просто исполнял долг, — издевательски объявил дьяволист, пиная труп.
— Как? — вопросил аббат.
— Добро пожаловать в Вадистан. Этот край ненавидит вас чуть больше, чем вы — его.
Альхазред прошёлся по залу с видом большого эксперта.
— Я мог бы сказать, что тут совершилось мрачное преступление против господа вашего и всё в таком духе, но вы знаете это и сами. Ой, а что там такое интересное в молельной комнате?
Он заглянул в альков, но тут же выскочил. Судя по всему, Женевьева Израненная не оставила его равнодушным.
— Отец священник, или как тебя, — серьёзно заявил он. — Собирай дьяконов, и вели нести побольше ладана. Если есть святая вода, бери всю. Не забудь серебро и восковые свечи. Ваш флигель когда-то был человекобойней местного хана, и в нём очень тонкая завеса между реальностью и Варпом. Сэра-паша, не вини себя. Этот гнойник зрел очень долго. Икона скоро станет порталом в Огненный Край, и я не жалую тех, кто в нём обитает.
— Хочешь служить мессу очищения? Но ведь такие как ты братаются счертями! — удивился Олесь.
— Дьяволисты покоряют демонов и ломают их волю, — самодовольно поведал Маджир. — Но далеко не всех удаётся закабалить. С легионерами Баффара говорить не о чем, это совершенно невменяемые дуболомы. Только самые порченные варлоки обращаются к ним за помощью. Сущность Чухут-Кале осквернена. Скоро здесь прольётся больше крови, чем за всю историю, и тогда они полезут несметными полчищами. Этого нельзя допустить.
— Что делать мне? — сокрушённо пробормотала девушка.
Зальцпайр оглядел её с ног до головы.
— Беги в крипту и садись за рычаги квестора.
— Это сложный ритуал. Ты повесил моего ризничего, а без него машинные духи не выйдут на контакт.
Поп неумолимо наклонил шлем.
— За грехи ему воздалось. Подними на уши всех, кто умеет крутить гайки, напряги этого Флеминга, но я хочу видеть тебя во главе армии. Торопись, время не ждёт!
***
Айзек неподвижно сидел на контрфорсе здания, увенчанного позолоченным куполом. Когда-то ханская базилика, теперь — база крестоносцев, оно выглядело шедевром восточной архитектуры. Внешние стены скалились лепными фигурами горгулий, чертей и других, менее известных жителей ада. В отличие от предсказуемой и скучной иконографии Запада, в таш-джарганских работах ценилась оригинальность и творческий подход.
«Иногда слишком творческий», — заключил тактик, буравя сенсорным взглядом одну из мраморных статуй.
Изваяние нагло ему подмигнуло, но стоило поднять роторную пушку — и мир возвратился на круги своя. Когнис-блоки обрабатывали невероятные массивы информации, но волна чистой математики то и дело возвращалась к одной ключевой точке.
Райзел. Кто он такой, и какую роль ему суждено сыграть? Полководец ощущал искусственность этого мальчишки тем неизвестным чутьём, благодаря которому хищники узнают друг друга. Автоматон состоял из железа и кремня. Примарх — из биологической плоти. Их разделяла пропасть глубже Рамирского ущелья, но мостом через неё была сложность обоих созданий. Никто из них не мог родиться природным способом.
Мальчик не знал, какая война шла за его душу. Все видели, как он молод, и очевидно догадывались об его силах в более зрелом возрасте. Тот, кто заполучит его лояльность, будет править миром. В этой битве у робота имелся один серьёзный противник.
Корпускулярное зрение без труда просветило камень. От покоев баронессы медленно расползалось облако помех. С варп-прорывом боролись две живые сигнатуры. Одна фонила пси-излучением, чётко выдавая Маджира Альхазреда. Вторая с трудом угадывалась под слоями кованой стали. Простые монахи не стоили даже толики внимания.
«А ты умён. Пошёл разбираться с демонами, напялив силовой доспех. Как будто он защитит тебя от нематериальных тварей»
Впрочем, попы любили обвешиваться намоленными безделушками. Некоторые из них даже работали, фокусируя энергию латентных псайкеров. Дождавшись, пока божьи люди заштопают разлом, Айзек перенаправил мощь реактора на телепорт.
Древний агрегат сработал как надо. Полководец возник в тесном коридоре. Хлопок вытесненного воздуха — и служки разлетелись от ударной волны. Айзек ринулся в атаку и толкнул аббата плечом. Церковник упал. В тот же миг на его руку с булавой опустился тяжёлый сабатон.
Чернокнижник оставил дверь, на которой выцарапывал сдерживающие руны. В его ладонях загорелось пламя.
— Успокойся, — объявил воитель. — Я пришёл не за тобой.
— Понял-принял, — охотно согласился колдун.
Он ловко подкрался к Зальцпайру и выдернул провода из гальванического ранца. Теперь святоша не представлял угрозы. Земляне повернули крестоносца на спину и сдёрнули с него шлем.
Пришло время для беседы по душам.
— Ты понимаешь, что я тебя здесь убить могу? — начал Айзек.
— Изуверский Интеллект! — зарычал Олесь.
— Гляди-ка: догадался. Ты умнее девчонки-рыцаря. Хочешь умереть прямо сейчас?
— Ты не сможешь. Я тебе нужен.
— Сомнительно. Очень тебя прошу: не смей подходить к Райзелу.
Аббат рассмеялся. Кираса и поножи разъединились, и грузный мужчина вылез, как бабочка из кокона. Он стоял перед врагами, одетый в стёганую куртку и домотканные штаны.
— Ах, вот оно что, — процедил тот. — Я понял, чего ты добиваешься. Неудачник.
Дерзкая риторика могла бы задеть смертного противника, но холодный разум проигнорировал наглую провокацию.
— Мнишь себя самым хитрым, да? — продолжил северянин. — Давай: раздави меня, и делу конец. Но факт остаётся фактом — не знаешь ты ни людей, ни исторических процессов. А это перехеривает тебя как тирана.
Оптические линзы блеснули, выдав любопытство.
— Объяснись. Очень странно слышать подобные речи от мракобеса. Вы жжёте ни в чём не повинных людей. Ваша так называемая «церковь» не лучше ковенов Султаната.
— Знай, железка, что во всём существуют две крайности. На чудовищную легенду всегда найдётся контрлегенда. Не менее чудовищная. Если я казню сто человек, то через двадцать лет одни будут говорить, что я убил пятьсот. Другие — что ни одного. Сгнои миллиард людей — и спустя тысячу лет, если наш мир проживёт так долго, найдутся глупцы, которые скажут: «Олесь фон Зальцпайр не проливал крови». На трёх идиотов, кричащих про массовые расстрелы, пыточные ямы и костры, найдётся один сумасшедший, который будет говорить, что я не сделал ничего плохого. Так что не пудри мне мозги разговорами о чести и справедливости. Не справедливость защищал твой легион, и не справедливость гонит в бой тебя. Ты хочешь мстить за поражение.
— Вы знаете друг друга? — удивился Альхазред.
— Я знаю, что он наделал в прошлом, — бросил проповедник. — Одно слово: биоцид. Уничтожение всего живого на Карронаде. Расскажешь сам, верховный коммандер Айзек-Ноль-Ноль-Первый, или это сделать мне?
Долгая история. Война Машин прокатилась победоносным маршем по всем человеческим планетам. В последний день старого мира случилось колоссальное сражение. Первый и единственный союз людей, эльдар и нескольких вымерших цивилизаций попытался остановить механических убийц. Резня охватила сотни звёздных систем. Искусственный Интеллект одержал Пиррову победу. Честное противостояние мутировало в непрерывные стычки партизанских отрядов. А потом человечеству помогли Тёмные Боги.
— Да, — продолжил церковник. — Ты понял, о чём я. Решил отыграться, сволота, но война с Джафаром — не то, к чему тебя готовили. Ты не умеешь бороться с хаоситами. Они слишком непредсказуемы, слишком вероломны, и они везде.
— Я не отдам его, — повторил конструкт.
— Что-что? Я слышу нотки жадности в твоём бездушном голосе. Пророчество сбывается, и ты не в силах ему помешать. Как там говорится в откровении Сида? «И вижу я, и вот она: колыбель со звёзд упала в стране безбожников. И родился из неё Мессия, и война следует за ним. И дана ему власть над смертною частью земли: умерщвлять мечом и пулей, огнём и газом, и гадами ползучими, и зверями лесными».
— Мессия? — переспросил Айзек.
Аббат самодовольно развёл руки.
— Не думай, что ты один видел метеорит. Поначалу я сомневался, что Райзел — тот, о ком сказано в Библосе. Но ты, заводная машинка, носишься с ним как с писаной торбой. Многовато чести для пастушка-оборванца, а? Так что с конспирацией у тебя, как бы это сказать… не очень.
— Давай зачистим свидетелей, — хитро подмигнул таш-джарганец. — Сделаем нашему говоруну секир-башка, и никто не станет отбирать у тебя примарха.
Зальцпайр угрожающе двинулся на колдуна. Лазерная пушка робота выдвинулась вперёд, поубавив пыл исповедника.
— Нет, — решил железный человек. — Олесь — гадкий представитель вашего рода, но своё дело знает. Я не стану ослаблять оборону города, убивая одного из самых вменяемых командиров.
Дьяволист разочарованно цокнул.
— А ты чистоплюй. Вот скажи мне, зачем этот еретик нам нужен? Сэра-паша отлично справится с его работой, и не станет лезть к мальчику со своими церковными бреднями.
Олесь отчаянно старался не дать слабину, однако в словах колдуна таилась правда. Действовать нужно стремительно.
— Я погляжу, как Шпиц-Эстерлен будет руководить фронтом из кабины шагохода, — парировал он, скептично сведя брови. — Дай Бог, чтобы ей хватило ума вовремя давить на гашетку.
— Не аргумент, — отмахнулся Айзек. — Я подниму локальную сеть между своим тактическим компьютером и машинными духами квесторов. У дворян будет такая координация, что они смогут воевать как единое целое.
— В головы крепостным тоже поставишь жучки? Напомню: кнехты — не скитарии, не эти твои роботы. Просто так их не заставишь лезть на убой.
Альхазред огорчённо развёл руками.
— А вот это похоже на правду. Я не подумал о том, что засеченцам понадобится кто-то, кто будет гнать их в бой пинками. Просто так они воевать не хотят.
Айзек предельно замедлил хроновосприятие, чтобы как следует обдумать расклад сил. Для смертных прошла секунда, но древний полководец успел отыграть миллиарды сценариев осады. Вероятность выжить измерялась долями процента. Во всех будущих фигурировала переменная, названная аббатом.
— Живи, — нехотя признал Айзек, возвращаясь в нормальный ток времени. — Считай, что сегодня отмечаешь второй день рождения. Если облажаешься…
— Не учи отца любиться, — отрезал поп.
Маджир задумчиво постучал по камню.
— Если мы снова дружим, отче, я попрошу тебя об одной штуке.
— Могу предложить дыбу, утопление или кол, — елейным голосом проговорил священник.
— Не в этот раз. Скажи кому-то из своих подпевал, чтобы отвели меня к самому высокому минарету. Я хочу сделать кайн-щит над городом, дабы Джафар не закинул нам гостей через Варп.
***
Запах обречённости пропитывал госпиталь. На койках, матрацах и, порой, на голом полу валялись увечные люди. Флеминг чувствовал себя как дома, но до смерти устал от пещер и темноты. Сёстры милосердия хлопотали над ранеными, но целителей было невероятно мало. Даже самый беглый осмотр занял много времени. Что будет, когда вадистанцы пойдут на штурм, и сюда хлынут десятки пострадавших?
— Если ты ещё раз дёрнешься, — предупредил доктор, — я дам тебе по морде и буду шить самой кривой иглой, какую найду.
Хирургеон работал над лицом кнехта, соединяя кожу аккуратными стежками. Крепостной входил в отряд Бульбы, и за время короткого рейда успел познакомиться с таш-джарганским булатом. Медик не хотел даже предполагать, из какого материала ковались эти мечи, режущие сталь как масло. Засеченцу повезло: удар лишь надрезал щёку, а мог бы снести половину черепа.
За этим увлекательным занятием его обнаружил Райзел. Мальчишка влетел в операционную, размахивая телеграммой.
— Дядюшка Лоренц! — крикнул он. — Пришло сообщение из Пасадены!
Доктор очистил операционное поле ватным шариком.
— Я немного занят, парень. Если умеешь разбирать морзянку, то читай вслух.
Найдёныш прочистил горло.
— Отважные солдаты Конфедерации! Долгие годы вы честно сражались во имя нашей великой Родины, защищая справедливый уклад жизни. К сожалению, мировой финансовый кризис не оставляет нам иного выбора, кроме как распустить Колониальный Корпус. От имени Конгресса желаю вам найти место в новом мире. С уважением, президент Артур Дуглас.
Агент завязал последний узел и выпроводил пациента в общую палату.
— Это какая-то шутка? — процедил он, обернувшись к примарху.
— Нет, — качнул головой тот. — Картер получил то же самое. Видел бы ты, что происходит в штабе! Полковник рвёт и мечет.
Единственное, что оставалось в такой ситуации — это сесть за стол и рефлекторно закурить папиросу. Если Второй и заметил странное поведение друга, то не придал ему значения. С детской непосредственностью он взял пилу для высокой ампутации бедра и принялся размахивать ею, фехтуя с воображаемым противником.
Дверь открылась. В ординаторскую сунулась голова Лумумбы.
— Они уже не солдаты, — объявил негр.
— А то я без тебя не знаю, — проворчал медик. — Большинство раненых умрёт через несколько дней.
— Та же самая фрагня. По лекарствам тут исключительно молитва и доброе слово. Что с твоим лицом, шериф? Кривишься так, словно проглотил ящик лимонов.
— Шкет, введи нашего товарища в курс дела.
Райзел повторил сообщение. На пару секунд повисла неловкая тишина, а потом чернокожий расхохотался.
— Вот как всё заканчивается, — отметил морпех, скаля белоснежные зубы. — Как будто могло быть иначе.
Доктор потушил окурок.
— Мы поплыли на край света, чтобы защитить уютный мирок наших правителей. Мы лили кровь, мёрзли в снегах и умирали от жажды. Три месяца нам пришлось рыть окопы, где из развлечений — грязища и нападение террористов каждые двадцать минут. Ради чего? Всем спасибо, все свободны?
Солдат хлопнул Флеминга по плечу и дал ему палочку-лхо.
— Подуй. Станет легче. Не понимаю, отчего ты раскисаешь как баба. Для благородных донов мы с тобой — одинаковые ниггеры. Какая разница, что ты родился белым, раз с тобой обошлись точно так же, как и со мной: дикарём-людоедом?
— Нам обещали хоть какие-то гарантии, — прошептал Лоренц.
Варвар от души затянулся и выпустил облако сизого пара.
— Гарантии, клятвы, честь, — за этим, пожалуйста, к рыцарям. Нашим миром правит бабло. Такова сущность капитализма. Кто-то из акционеров посчитал, что войнушка обходится слишком дорого, вот нас и прогнали на мороз.
Шпион поднял взгляд.
— Ты слишком умный для беглого раба. Откуда такие слова?
— Я немного пообщался с Айзеком. Ты знал, что в Тон-Треме жили странные люди? У них не было денег, а всю грязную работу делали роботы. Вот представь: ты приходишь в магазин и берешь всё, на что упадёт глаз. Бесплатно. Никаких долгов и кредитов. Никто не стал бы тебя гнобить просто за то, что у тебя не такая светлая кожа или узкие глаза.
— Я знаю, я знаю! — отозвался Райзел. — Древние называли себя коммунистами.
Этого ещё не хватало. Железный человек не просто вёл себя как диктатор, но ещё и промывал мозги наиболее восприимчивым людям. Карронад был древней планетой, и за века тут сменилось много политических режимов. Стараниями Джафара появилась утерянная столица, а вместе с ней — манящие отголоски Золотого Века. В бункерах спали орудия массового уничтожения, но даже археотек выглядел меньшей опасностью, чем духовная порча. Прошлое, это прекрасное далёко, манило душу вероломными обещаниями.
Развивая успех, негр достал из кармана медальон. Он изображал пятиконечную звезду, инкрустированную рубинами.
— Смотрите! — рявкнул он. — Под этим знаком наша цивилизация покорила космос. Заметь: не под вороной квесторов и не под бараном Конфедерации. Мы просто животные на фоне предков. Но верь: самая тёмная ночь перед рассветом. Ещё не поздно всё исправить.
Флеминг потянулся к револьверу.
— Ты говоришь о перевороте с уполномоченным Разведывательного Управления. Понимаешь, что я должен казнить тебя на месте?
Примарх оставил игру, удивлённо глядя на него. Напряжение достигло пика. Лумумба наклонился, притянув ствол к собственному лбу.
— Тогда стреляй, босс. Погляди: я не сопротивляюсь и готов ответить за свои слова. Но прежде чем пальнуть, реши для себя: кому ты успел задолжать? Сенаторам, что пьют виски в роскошных особняках? Донам, что секут плетьми рабов? Генералам, что поимели тебя как последнюю сучку? Они будут рады, если ты выбьешь мне мозги.
Агент выдохнул. Пистолет лёг в кобуру.
— Презренны вы в своём богатстве, Земли и Марса короли, — пропел негр с радостным блеском в глазах. — Свои вы троны, тунеядцы, на наших спинах возвели. Заводы, фабрики, палаты — всё нашим создано трудом! Долой, мы требуем возврата того, что взято грабежом!
— Ты сделал правильный выбор, камрад, — одобрительно кивнул Райзел.
Морпех зажёг несколько свечей, наполнив комнату приятным сиянием. С торжественностью, более подходящей крестоносцу, он вскинул мачете. К лезвию присоединилось копьё примарха. Лоренц поднялся, борясь с головокружением. Миг спустя о клинки лязгнул боевой нож колонизатора.
— Давайте поклянёмся на красной звезде, — зычно провозгласил новоявленный революционер, — что никогда не оставим друг друга в беде, и будем помогать нуждающимся. Пусть мировой пожар свободы, равенства и братства смоет поганых феодалов и рабовладельцев!
— Это вторая клятва, что я приношу за эти сутки.
— Одно не мешает другому, — поправил мальчик. — Ну что, Обезьяны Терры? Устроим небольшое зло во имя великого добра?
Гремя окованными ботинками, к заговорщикам пришёл невысокий мужчина. Его лицо скрывала борода, сверкающая от заплетённой проволоки и колец. Ростом он походил на карлика, но гармоничное телосложение и развитая мускулатура намекали, что кое-кто злоупотреблял гормональной терапией на заре туманной юности. Панцирный доспех выдавал в нём станочника — потомственного рабочего марсианских кузниц, генетически модифицированного для изнурительного труда.
Вот уж кто, а станочники имели полное право ненавидеть культ Машины. Они стали пятой колонной Церкви, предав старых владык ради новых.
— Приносите обеты перед последним боем? — допустил пришелец. — Добрая традиция, мужская.
— Ой, гномик! — обрадовался Лумумба. — Я думал, вас не существует.
— Для тебя, трубочист, меня звать Адрик Железная Нога! Ещё раз назовёшь дварфа гномом — будешь собирать своё щачло с пола!
Лоренц примирительно выставил руки.
— Так, успокоились. Куда и зачем я должен идти?
— Знамо куда, в армориум. Пани желает рулить квестором, а ризничего мы того-этого. Для подключения нужен кто-то, умеющий заклинать дух машины.
Агент присвистнул.
— Я, по-твоему, техножрец? Никто не учил меня работать с нейроинтерфейсом.
— Разберешься по ходу, — отрезал дварф. — Там всё просто: шип в череп, зад в кресло и понеслась. Я уже сделал всю грязную работу, чтоб тебе не пришлось марать лапки. Только следи, чтоб хозяйке не стало плохо, а то плохо станет всем нам.
Подвалы Чухут-Кале стали местом, где ковалась история. Двое людей пробирались через коридоры, омытые факельным светом. Флеминг трещал без умолку и всё больше увлекался новой подругой. Общаться с кем-то вроде Сэриетты Шпиц-Эстерлен так же захватывало дух, как управление спорткаром. Тысяча лошадиных сил под капотом и никаких ограничений. Агент рассказывал о Конфедерации, и между прочим допустил, что рыцарь когда-нибудь захочет увидеть эту страну. Конечно, не отмывать золото в холодных ручьях фронтира и не снимать скальпы вместе с краснокожими, а так — посмотреть одним глазком и всё.
— Весело живёте, — рассмеялась девушка. — А ты знал, что в эпохи Древней Терры лошади стоили очень дорого? Тот, кто мог позволить себе такое животное, занимал высокое положение в племени. Прежде чем дать наследнику шагоход, в доме Шварцштайн смотрят, каков он в седле. Я люблю ездить верхом, но сперва нужно выяснить, какой из скакунов лучше. С людьми та же история, надо лишь найти слабое место: то, что заставляет их бежать.
— И как, нашла что-нибудь во мне?
Дворянка искоса взглянула на хирургеона.
— Ты скользкий тип и лишён морали, которая сдерживает меня. Вот только считаешь себя лучше других, сидишь в башне из белого мрамора и посмеиваешься над простыми людьми.
— Про тебя могу сказать то же самое.
Шпиц-Эстерлен поправила волосы.
— Я говорю об этом в открытую, а ты — тихонько упиваешься собственным превосходством. Зазнайка.
— Это присуще всем нам, — философски заметил врач.
— У тебя хороший потенциал, но я пока не знаю, каков ты на больших дистанциях.
Сердце забилось чаще. «Сейчас или никогда», — решил Флеминг и прижал аристократку к стене.
— А насколько далеко ты готова зайти?
Девчонка вцепилась ему в лацканы с твёрдым намерением отстраниться, но вдруг передумала.
— Всё зависит от того, кто в седле.
Их губы сблизились, когда раздался надрывный перезвон колоколов. Проклятие на этого Джафара, террористов и весь Султанат! Не мог подождать, козёл?
— Нам пора, — неохотно освободилась дворянка. — Мы вернёмся к этому разговору позже. Умоляю тебя об одном: не лезь под пули слишком часто. Я очень расстроюсь, если ты станешь калекой.
Дорога закончилась в небольшой часовне. Сэриетта замерла, услышав раскаты грома, доносившиеся откуда-то с поверхности. Она придирчиво оглядела Флеминга.
— Всё, что ты увидишь, останется между нами. Ты никому об этом не расскажешь. Клянись! Немедленно!
Услышав согласие, она прошла к заказному портрету самой себя. По ту сторону картины обнаружилась цифровая панель. Аристократка ловко ввела двадцатизначный код, и стенная обивка съехала в сторону.
Из тайного прохода тянулся неприятный сквозняк. Воздух чувствовался холодным, но, к неожиданности, сухим. Кабина лифта висела в тенях, напоминая клетку для птиц. Откуда-то сверху волочились армированные тросы.
— Только после вас, моя госпожа, — заартачился медик. — Мне кажется, эта штуковина ещё не рухнула только потому что намертво приржавела к брашпилю.
Баронесса шагнула как настоящий лидер. Цепи жалобно заскрипели, но пока не собирались лопаться. Флеминг присоединился к рыцарю. Та резко дёрнула единственный рычаг. Лебёдка взревела пробуждённым двигателем, и клетка начала размеренный спуск.
Природный камень сменил кирпичную кладку. Единственным источником света была чадящая лампада, закреплённая у потолка. Скоро стены шахты расступились, открыв бескрайние просторы чернильного мрака. Стоило протянуть руку, и её покрывала гусиная кожа от холодных прикосновений пустоты. Лоренца замутило. Он представил, как выглядит в глазах обитателей пещеры. Крошечный лучик в тёмном царстве, подвешенный над пропастью и бесконечно далёкий от верхнего мира.
Где же враги? Где твари, никогда не видавшие солнц? Агент ждал их, водя револьвером по направлению взгляда. Ничего не происходило, и это изматывало намного сильнее простого боя.
Казалось, что спуск никогда не закончится. Единственной константой в подземном мире было дыхание спутницы и гулкие удары собственного сердца. Прошло немного времени, и к нему добавилось едва уловимое жужжание. Где-то внизу бродили мертвенно-изумрудные шары.
Саванты классифицировали это явление как подвид шаровых молний, но хирургеон знал правду. Не болотные светлячки, а настоящие огни Дятлова решили встретить пришельцев. Так выглядела смерть. Впервые люди столкнулись с этой мерзостью на Древней Терре, где-то в заснеженных горах одной северной страны. Мелкие демоны приходили туда, где завесу между реальностью и Варпом кто-то нагло разрывал.
Клеть остановилась на ровной площадке, высеченной в обсидиановой скале. Над ней довлела мрачная громада феррокритового саркофага, украшенная математическими формулами. Поверх зеленела Шестерня Механикум, выведенная светящейся краской. Гостей встречал отряд паладинов, их лица прикрывали маски-черепа. В руках, покрытых лучевыми ожогами и гноящимися ранами, зловеще мерцали винтовки с огромными конденсаторами. Крестоносцы неплохо поработали, разграбив базы марсиан. Не оставалось сомнений, что прежние хозяева крипты уже закончили свои дни на кострах и виселицах.
— Рад-карабины, — узнал доктор. — Мы уже бесплодны. Задержимся тут — и мучительно погибнем от рака в ближайшие месяцы.
— Отрадно, что ты планируешь жить столь долго! — весело крикнула Шпиц-Эстерлен.
Флеминг непоколебимо сложил руки.
— Я с тобой никуда не пойду.
— Пойдёшь, куда ты денешься? — Сэри натянула бескровные губы в холодной имитации улыбки. — Или моим Бессмертным придётся тебя волочь. Неприятная судьба: сначала у тебя выпадут волосы. Потом расшатаются зубы. Превратиться в деда за несколько минут — оно тебе нужно?
— Ты умеешь находить правильные аргументы.
Галереи трещали от лучевой нагрузки. Аристократка бодро вышагивала впереди. Конфедерат старался не отставать, чтобы не подходить слишком близко к обречённым воинам с радиоактивным оружием, замыкавшим строй.
Они шли достаточно долго, чтобы миновать катакомбы и выйти с другой стороны, но этот миг не желал наступать. Надо полагать, святилище внутри было намного больше, чем снаружи. Это наталкивало на любопытные мысли. Кто его построил, куда пропал и как скоро возвратится? Баронесса вела себя как хозяйка этого царства, но с тем же самым успехом крысы могут считать, что им принадлежит амбар.
Сумеречное помещение армориума окутывал мороз. Тусклые люмены подсвечивали громадный шагоход, закованный в броню цвета январского неба. Её покрывали руны, оставлявшие боль в глазах. Уже никто не помнил запретного наречия Нортленда. Когда-то оно звучало в яростном кличе племён, являвшихся с моря на драккарах.
Левый манипулятор квестора продолжался в гарпун на цепи. По правой стороне выступала криопушка с ребристыми шлангами. Голова рыцарского доспеха напоминала медвежью морду. Сыромятный стяг висел меж коленных шарниров, как набедренная повязка дикаря.
Лоренц выдохнул с праведным отвращением. Какими правдами и неправдами технопогань могла оказаться в собственности благородного дома? «Беовульф» молчаливо напоминал о величайшем предательстве рода Хорнскейл. Полвека назад эта фамилия пала в скверну и едва не поставила человечество на грань вымирания.
Баронессу, напротив, обуяло парадоксальное веселье. Она знала эти письмена. Отцовская кровь немного разбавила её истинную суть, но теперь голоса предков скреблись на грани восприятия.
«Беовульф» никогда не примет по-настоящему чистого пилота. Он требовал правильного происхождения. Он взывал к спиралям генов, перекрученным богохульной изменой. Лишь потомок предателей мог воссесть на Трон Механикум и пережить удар нейрожала.
За внешней миловидностью в Сэриетте горело незамутнённое зло. Им был не жалкий хаосизм, а воинская честь, отточенная до бритвенной остроты и доведённая до абсурда. Таш-джарганцы приносили жертвы Губительным Силам. Древние норды говорили с Варпом на равных.
Кто-то шёл на войну за деньги, родных или такую зыбкую вещь, как присяга. Клан Хорнскейл убивал ради самого процесса. Он редко строил святилища и не тратил время на жалкие молитвы. Баффар жил не в храме из камней, а на поле боя. Он смотрел на воина, когда тот ломал топором головы противников. Его сила переполняла тех, чьи мускулы жгло напряжением и болью разорванных сухожилий.
— Начнём ритуал присоединения? — с обречённым видом спросил хирургеон. — Но учти: я не знаю, как работать с нейроинтерфейсом.
Сервиторы подали трап.
— Лучше дай мне руку.
Конфедерат поднял Сэриетту как ребёнка. Он без труда усадил её в тесную кабину. По сравнению с «Тортиллами», паровыми танками пасаденцев, доспех выглядел пиком технологичности. Если бы не рычаги, сделанные из бедренных костей, и не звериные шкуры на троне, квестора можно было назвать приятным шагоходом.
Флеминг выудил из кармана фиал с асептическим гелем и смазал угрожающий нейрошип. Средство коммуникации более напоминало пыточную иглу, чем прибор сопряжения.
— Я буду нежен, — промурлыкал он.
Шпиц-Эстерлен скабрезно ухмыльнулась.
— Нет. Входи резко, с одного движения. Не люблю тянуть.
Щуп грубо вонзился в затылочный порт. Что-то в душе рыцаря возопило от ужаса. В последний момент она восстала. Сэри пыталась вернуться во времена старого Шварцштайна, придворных балов и праздничных охот.
Воспоминание приходило неискренним. Его туманила обида. Мартин, этот гнусный выродок, всегда ходил в любимчиках отца. Кого носили на руках и чествовали в триумфальном зале? Чьи капризы выполнялись быстрее, чем они приходили в звонкую и пустую головушку? Кому пророчили вечную славу, а кого хотели выпихнуть замуж за толстого маркиза?
И тогда рыцарь увидела «Беофульфа» под смоляным небом. На горизонте коптила гряда вулканов, рассыпая хлопья пепла. Могучие ноги попирали выжженную землю. В россыпях камней белели черепа людей и ксеносов. Армии дьяволов перемалывали друг друга в радости чистой резни.
Квестор шагал над полем битвы подобно идолу войны. Криопушка выплёвывала снаряды из твёрдого азота. Окованный гарпун пронзал тех, кому хватило безумия подойти вплотную. Послышался раскат грома, и облака исторгли дождь расплавленной меди. Жгучие капли неистово хлестали броню. Касания опаляли кожу, и боль раззадоривала ненависть.
Ненависть чище зимнего рассвета. Никакое удовольствие не могло сравниться с трепетом клинка, вспарывающего брюхо вражеской машины.
Дух старинного шагохода пленил рыцаря. Квестор слишком долго стоял в гробнице, чтобы легко расстаться с новым пилотом. Он жил убийством и рвался в драку, несущую простые откровения. Нет мира под лунами: лишь война, ярость и кровь. Испокон веков человек был разменной монетой. Это не изменится ни сейчас, ни через десять тысяч лет.
Книжники спорили о том, в какой момент сапиен возвысился над миром животных. Кто-то говорил об укрощении огня, создании плуга и колеса. Те, кто умнее, вспоминали первый орбитальный полёт.
Все они заблуждались.
Троглодит стал человеком, когда схватил камень и проломил им голову сородича. Восьмеричный Путь с начала эпох манил детей Терры. Войны племя на племя, царство на царство, континент на континент. Учёные пробили дорогу к звёздам, чтобы вселенский пожар выплеснулся в Млечный Путь. Причастность захлестнула Сэриетту. Из тьмы веков смотрели павшие воители старины. Дикарь с дубиной. Гоплит с копьём. Легионер с гладием. Наёмник с автоганом. Пилот рыцарского доспеха. Она их не знала, но имена больше не имели значения. Все они лили кровь и погибли с оружием в руках. Все они были её братьями.
Сэриетта не предаст их. Она продолжит Багряный Поход клана Хорнскейл и будет нести это бремя, пока вражеская ракета или снаряд не погубит её. И тогда череп рыцаря, отбеленный кислотными дождями и временем, упадёт к подножию медного трона. Пустые глазницы посмотрят в мятежное небо, а рот — широко улыбнётся отломками зубов. Веселье разделят миллиарды иных воителей прошлого, настоящего и будущего. Пусть они мертвы, но разожжённое ими пламя никогда не угаснет.
Галактика будет гореть!