Марга-Рита, спокойно! Может, в окно? Блин, пятый этаж. Из коридора голоса… мягко говоря, на повышенных тонах. Сцепились Королев и Тихомиров. Гоблин и новый папенька орут друг на друга, на чем свет стоит, не стесняясь в выражениях.
— Я ее воспитывал! Хренали ты появился через восемнадцать лет? Рита — моя дочь! — упирается Королев.
Молодец! Давай, гоблин, я в тебя верю! — кошусь на двери.
— Она взрослая уже, ей решать! Я не приближался потому, что слово дал! Моя дочь нуждается в помощи! Не оставлю ее, слышишь!
О, как! Пожалуй, очко в пользу прокурора.
— Пошел нах@й! За своими детьми следи! — не ожидала такой прыти от воспитателя.
— Королев, сука! По хорошему прошу, отойди! — слышны уже звуки потасовки, грохот.
Откидываю одеяло. Пошатываясь, иду к двери. М.да, картина маслом! Тихомиров навалился и душит гоблина на полу. Королев красный, пыхтит и пытается вырваться. Силы не равны. Прокурор комплекцией крупнее.
— Пап! — слышу тонкий свой писк.
Оба поворачиваются ко мне. Стою растрепанная, в длинной ночнушке, босиком, на привидение похожа.
— Ты зачем встала, доча? Быстро в кровать! Простудишься! — выдает первый отец — Королев.
— Малыш, врача позвать? Хочешь чего-то? — Тихомиров отпустил батю и тоже включил заботу.
— Значит так, папаши! Хватит устраивать бои без правил у меня под дверью! А хочу я чай горячий и сладкий, с булочкой! — прикрываю дверь и шлепаю обратно, на койку.
Через пятнадцать минут у меня был чай, с выпечкой и четыре глаза, следящих, как я все это поглощаю. Кинула взгляд на гоблина. Возможно, он действительно любит Ритку, по-своему. Больной любовью-ненавистью. Сейчас Тихомиров это пытается оспорить. Перевожу взгляд на второго.
По идее, мог бы промолчать и сделать вид, что меня нет. Ему, похоже, не все равно.
— Я хочу поговорить с Игорем Тихомировым… наедине, — добавляю, глядя на Королева-старшего.
Гоблин хмурится и потирает лысую голову. Кидает ненавистный взгляд на прокурора.
— Ты лишил меня жены, а теперь еще и до дочери добрался! — вылетает, громко хлопая дверьми.
Спокойствие дается Тихомирову не легко. С таким лицом он приговоры выносит…
— Рит, я любил твою маму, — вздыхает. — Женат был. Думал, поболит и пройдет. А как потерял ее — не живу. Все стает в этой жизни не важным. Прости, я даже о тебе не думал тогда… просто накрыло с головой. Жена от безразличия ушла. Остались только дети. Но и тут я плохой отец, — сжимает кулаки.
— Эта авария, как щелчок по носу… Я ведь мог потерять и тебя тоже, — Тихомиров встает и приблизившись, берет меня за руку. — Маленькая моя, прости меня, — в глазах мольба.
Ешки-матрешки! Даже меня пробило. Накрыла сверху его руку своей.
— Хорошо, давай попробуем… Как мне тебя называть? — прикусила губу.
— Я отец тебе, Рита. Зови папой, — такие же голубые глаза, как у меня ждут ответа.
Согласно киваю. Устало откидываюсь на подушку. Через два дня Новый год. Проведу я его здесь, в больнице.
— Пап, я мороженое люблю, клубничное. Принеси на Новый год…
Не слышу уже ответа, проваливаясь в сон. Чувствую, держащую меня руку, а вместе с ней защиту и спокойствие.