Через мгновение все услышали вопль:
— Verrater! Предатель!
Хлопнули два выстрела. Набиль Харб нагнулся над большим телом первого пилота. Настороженно посматривая в сторону кресел с пассажирами, вдвоем пираты затащили Шуманна в крошечную бытовку в хвосте «боинга» — там обычно переодевались стюардессы. Акаше прекрасно знал, что второй пилот умеет делать все, что делает первый.
«Боинг» взял курс на сомалийскую столицу. Людей охватила нервозность. Во избежание паники Зухейла Сайе принялась заигрывать с заложниками. Когда рядом оказалась маленькая девочка, Зухейла взяла ее на руки и спросила по-немецки:
— Как тебя зовут?
— Ингрид! — гордо ответила девочка.
Зухейла потрепала ей волосы, сказала что-то ласковое. Малышка Ингрид засмеялась. Ее родители в эти мгновения обмирали от ужаса.
Посол ФРГ в Южном Йемене позвонил своему министру иностранных дел в Бонн:
— Угонщики потребовали, чтобы заключенные руководители РАФ и пятнадцать миллионов долларов в течение суток были направлены в Могадишо. Иначе самолет будет взорван, а Шлайер ликвидирован.
Об убийстве первого пилота посол не знал. Скоро в Бонн пришло и сообщение из Сомали: аэропорт Могадишо готов принять лайнер. Хельмут Шмидт тяжко вздохнул. Распорядиться жизнью фашиста Шлайера было куда легче, чем принять решение сейчас. Сообщения германских СМИ с каждым часом становились все жестче. От правительства требовали расправы над угонщиками, арабов называли «неблагодарными» и «коварными». Оппозиционные лидеры из ХДС приводили многочисленные факты сотрудничества правительства социалистов с ООП.
Захваченный самолет приземлился в Могадишо утром 17 октября 1977-го. Из репродукторов лилась немецкая народная музыка — бортовой приемник был настроен на частоту «Немецкой волны». Пираты не подозревали, что в эти минуты в обстановке строжайшей секретности в Сомали устремился военный «боинг» с «Группой Девять» (Grenzshutzgruppe 9, или GSG-9) — отрядом пограничной службы ФРГ в количестве 30 человек.
Этот первый в Западной Германии спецназ был создан в сентябре 1973 года — спустя год после провальной попытки мюнхенской полиции освободить взятых в заложники спортсменов. Хотя к обучению бойцов были привлечены израильские инструкторы, а создатель и командир ГСГ-9 Ульрих Вегенер стажировался на базе многоопытного британского спецназа САС, достаточной практики реальных контр террористических действий «Группа Девять» еще не имела.
Поэтому полковник Вегенер попросил присоединиться к операции двух своих давних знакомых из САС, майора Моррисона и сержанта Дэвиса. Совсем недавно они консультировали нидерландских коммандос в ходе подготовки к синхронному освобождению школы и электрички, захваченных на севере Нидерланд молуккскими боевиками.
Когда группа пролетала над Бахрейном, израильский радиоперехват зафиксировал переговоры с руководством. Директор Моссада доложил главе израильского правительства о выборе Хельмутом Шмидтом силового варианта и добавил:
— Мне кажется, следует рассказать об этом многим, Менахем. Немцам не помешает побольше решимости.
Моссад уже известил премьер-министра Менахема Бегина о том, что видный «борец за права человека» Деннис Пайо имел длительную беседу с канцлером Шмидтом. Существовала высокая вероятность, что в последний момент Шмидт испугается реакции стран ОПЕК, отменит штурм и согласится на выдачу боевиков РАФ. Тогда воздушное пиратство охватит мир с новой силой. Помолчав, Бегин сказал:
— Хорошо, сообщи об этом через «Голос Израиля». Радиостанция «Голос Израиля» ведет свои передачи из Иерусалима. Информацию немедленно передал в открытый эфир популярнейший ведущий Мики Гурдус. Его сообщение в переводе на многие языки тут же облетело Землю. МИД ФРГ отозвался резкой нотой протеста: «Израильская разведка сделала секретную операцию достоянием гласности. Операция поставлена на грань срыва». На самом деле все было с точностью до наоборот: Шмидт лишился возможности решить дело полюбовно, как не раз уже бывало.
Когда сообщение израильтян озвучила «Немецкая волна», в самолете началась паника. Акаше, на котором уже «висело» убийство первого пилота, воскликнул:
— Умирать, так умирать! Перестреляем к черту пассажиров и взорвем самолет.
Другие пираты повисли у своего предводителя на руках с криками:
— В Германии нет смертной казни!
— Посидим полгода, и доктор Хадад нас вызволит!
С самолетом установил связь западногерманский консул в Сомали. Акаше выхватил из рук пилота приемопередатчик:
— Если попытаетесь освободить самолет силой, то найдете одни трупы!
— Силой?! С чего вы взяли? — голос консула звучал удивленно. — Ах, услышали по радио? Так ведь правительство уже объявило сообщение «Немецкой волны» дезинформацией! Ее запустили враги палестинского народа, засевшие в Иерусалиме.
Истерика Акаше несколько отступила. Еще более успокоил пирата примчавшийся спецрейсом из ФРГ начальник департамента по борьбе с терроризмом Федерального ведомства уголовной полиции (ВКА — БКА).
— Практически все заключенные РАФ из вашего списка уже доставлены из своих тюрем в берлинский аэропорт, — уверенно объявил он. — В самое ближайшее время они вылетят в Могадишо. С ними вам передадут деньги. Готовьтесь к радостной встрече!
Тут начальник департамента с досады так смачно сплюнул, что Зухейр Акаше повеселел. Даже если немецкий спецназ и направляется в Сомали, то это не обязательно означает, что готовится штурм. Может, коммандос потребовались для охраны освобожденных пассажиров на обратном пути? На всякий случай Акаше решил продемонстрировать властям Западной Германии всю серьезность своих намерений. Он и Набиль Харб поднатужились, да и вытолкали из люка Юргена Шуманна. Тело плюхнулось на бетон.
— Так будет со всеми заложниками, если наши требования не выполнят! — пригрозил по радио Акаше. — Даю вам последний срок — половина третьего ночи.
Самолет укутал непроницаемо черный африканский вечер. Лишь отблески разложенного вдали большого костра порой ложились на озабоченные, испуганные лица. Похитители не смыкали глаз, следя за летчиками и пассажирами. Заложников одолевали воспоминания о прошлогоднем штурме в угандийском аэропорту Энтеббе. Затем люди мрачнели: операцию предстояло проводить не израильтянам, а немцам. На ум приходило бездарное «освобождение» захваченных «Черным сентябрем» спортсменов на Мюнхенской олимпиаде пять лет назад.
«Удастся ли выжить?» — спрашивал себя каждый. Никто не подозревал, что сомалийские солдаты развели костер по просьбе немецких коммандос: операция началась. Огонь приковывает к себе внимание, магически влияет на человека. Вдобавок начальник департамента по борьбе с терроризмом и прибывший вместе с ним полицейский психолог отвлекали Зухейра Акаше оптимистическими обещаниями по радио.
Наступило 18 октября 1977 года. Снайперы взяли под прицел кабину пилотов. К основным и аварийным выходам были приставлены штурмовые лестницы, обитые мягкой резиной. На дверях повисли магнитные мины. В 2.05 бойцы ОВО-9 взорвали двери лайнера. Это оказалось полной неожиданностью для всех, кто находился внутри. Эффект внезапности резко возрос, когда в салон полетели светозвуковые гранаты. Ослепительные вспышки и оглушительные разрывы парализовали и заложников, и террористов.
В следующее мгновение выстрелы полковника Вегенера уложили наповал Набиля Харба и Надию Дайбе. Один из бойцов очередью из пистолет-пулемета поразил Зухейра Акаше. Умирая, тот бросил гранату, но она не взорвалась.
— Прячьтесь за спинки кресел! — закричали коммандос.
Они оглядывались в поисках новых целей. Одной стюардессе пуля угодила в ногу. Из пассажиров никто не пострадал, если не считать трех рикошетных царапин. Среди пиратов самой прыткой оказалась Зухейла Сайе. Смуглая красотка успела запереться в туалетной кабинке и в панике принялась беспорядочно палить из ПП прямо в дверь. Одна из этих пуль угодила в плечо немецкому бойцу. Его товарищ тут же располосовал туалет длинной очередью.
Убедившись, что выстрелы изнутри прекратились, боец высадил дверь. Тяжело раненную Зухейлу Сайе унесли на носилках. Вспыхнули мощные софиты. Увидав на летном поле телекамеры и толпу журналистов, она прохрипела:
— Мы победим!
И протянула к объективам руку с двумя пальцами в виде буквы «V», что означало викторию. Девушке крупно повезло: в отличие от товарищей, у нее были «всего лишь» перебиты обе ноги и пробито легкое. Бойцы ГСГ-9 твердо знали: хороший террорист — мертвый террорист.
Едва сообщение об успехе контртеррористического подразделения стало достоянием гласности, «городские партизаны» из РАФ вывезли во Францию своего заложника Ганса-Мартина Шлайера. Его расстреляли в сосновом лесу.
Той же трагической ночью 18 октября 1977 года в изолированных одиночных камерах тюрьмы Штутгарта погибли трое предводителей РАФ во главе с Баадером. Еще одна «прославленная» рафовка чудом выжила, получив четыре ножевых ранения в грудь. Тюремное начальство объявило о групповом самоубийстве, однако многие обстоятельства указывали на инсценировку. Возможно, «звезды» терроризма были перебиты по команде с самого «верха»: властям ФРГ хуже горькой редьки надоел многолетний шантаж с требованиями свободы наиболее одиозным лидерам «красноармейцев».
По завершении операции на аэродроме Могадишо возник, как это водится, целый ряд вопросов. На каком основании погранслужба ФРГ орудовала, как у себя дома, на территории Сомали? Эта восточноафриканская страна привечала террористов, начиная с 1973 года, — в знак протеста против того, что Израиль не позволил уничтожить себя в войне Судного дня.
Именно в Сомали с молчаливого одобрения президента Барре менее полутора лет назад находился штаб пиратов, угнавших аэробус компании «Эр Франс» в Уганду. Как же Сомали «докатилась» до того, что изменила «великому делу» борьбы с империализмом и сионизмом, позволив немцам провести великолепную освободительную операцию?
Мухаммад Сиад Барре, президент и фактический диктатор Сомали, пытался получить на Западе кредиты. Когда чернокожему лидеру впервые в жизни позвонил сам могущественный канцлер ФРГ и попросил — почти приказал! — принять «боинг» со спецназом, в воздухе ощутимо запахло дойчмарками. Барре не раздумывал ни минуты. Но чтоб наверняка да поскорее ощутить в своих руках хруст свободно конвертируемых дензнаков, главный сомалиец наотрез отказался выдать красавицу Зухейлу Германии. Вместо этого он заверил:
— Наказание будет таким, что мало не покажется. У нас она жить не захочет.
Это была чистая правда. Сомалийский суд влепил Зухейле 20 лет тюрьмы. Условия заключения были ужасные. Зухейла серьгами перерезала себе вены на руках, но надзирательницы успели ее спасти. Между тем западногерманские спецслужбы и финансисты убедили канцлера Шмидта, что жадный сомалийский диктатор попусту разбазарит полученные на Западе деньги: возвращать кредиты Барре не собирался, это обычная практика для лидера безнадежно отсталой страны.
И вот завершился 1977 год, прошла добрая половина 1978-го. Мухаммад Сиад Барре напрасно ждал обещанных дойчмарок. Ах, так? Президент Барре демонстративно помиловал Зухейлу Сайе — назло ФРГ!
Посетив советское посольство в Праге, пиратка направилась поправить здоровье в крымский санаторий КГБ. Окрепнув, девушка перебралась в Ливан, чтобы служить референтом у Ясира Арафата. Лишь в 1982 году масштабная контртеррористическая операция Израиля в Ливане вынудила мисс Сайе «завязать» с терроризмом.
Еще один вопрос касался оружия воздушных пиратов. К середине 1970-х все международные аэропорты были оборудованы арочными металлоискателями и рентгенодетекторами. Откуда же на борту «Боинга-737» оказались пистолет-пулеметы и взрывчатка?
Следователи БКА и БНД установили, что оружие пронесла в собственной ручной клади фройляйн Хасс — телефонистка базы НАТО на испанском острове Мальорка. Западногерманская гражданка Моника Хасс оказалась членом РАФ. Благодаря натовскому удостоверению на нее не обращали внимания ни пограничники, ни таможенники. Захват немецкого лайнера стал очередным совместным «проектом» палестинского НФОП и западногерманской Фракции Красной Армии.