Скоро штурмовые отряды собрались возле оперативного штаба на 2-й Дубровской. Прокричали троекратное «Ура!» в ответ на поздравление директора ФСБ Патрушева. Валентина Матвиенко, поблагодарив, пообещала ускорить получение квартир спецназовцами из жилищной очереди.
Родственники и друзья заложников, столпившиеся у турникетов ограждения, умоляли сообщить, сколько людей погибло при штурме. Просьбы эти дошли до оперативного штаба. Из здания вышел заместитель московского мэра Валерий Шанцев.
— Ни один заложник не пострадал, — объявил чиновник. — И никакого газа я там не видел!
Послышались радостные крики, люди обнимали и целовали друг друга.
В 6.35 в госпиталь ветеранов войн был доставлен первый заложник — этот счастливчик покинул театр на Дубровке самостоятельно. Но 90 % заложников пребывали в бессознательном состоянии. Лишь самые сообразительные и предусмотрительные заготовили мокрые майки, в которые уткнулись лицами, едва в воздухе появилось чего-то странное. Одна юная особа догадалась помочиться на майку и дышала затем через мокрую ткань: благодаря этому она самостоятельно вышла из театра и в числе первых попала домой.
После вкалывания антидотов людей выносили из здания через разминированный главный выход. Здесь теснились, мешая одна другой, кареты скорой помощи. Живых и мертвых в них складывали вперемешку. Белые микроавтобусы отъезжали от здания метров на 300, где располагалась сортировочная площадка.
— Раненых сюда, — командовала санитарам женщина в окровавленном халате. — Трупы — туда!
Дальше стояли большие автобусы — на них переправили в больницы 400 человек. Еще 200 развезли по Москве «скорые». Об эффективности их использования можно судить хотя бы по тому, что всего на эвакуацию заложников «Норд-Оста» комитет здравоохранения Москвы бросил 300 машин. Порядка 100 освобожденных заложников остались на Дубровке — в госпитале ветеранов войн. К 7.30 эвакуация из театра завершилась.
Бывшие заложники казались либо спящими, либо сонливыми, некоторые мотали головами и бредили. Самыми страшными были симптомы асфиксии — удушья. У тех, кого выносили лицом вверх — например, держа за руки и за ноги, — западал язык, и это при том, что газом подавлена мускулатура, которая обеспечивает работу легких. Переносить людей следовало на плече — так, чтобы язык свободно свисал книзу.
В каретах скорой помощи людей необходимо было укладывать на бок или на живот, чтобы язык не перекрывал проход для воздуха. Однако спасатели сваливали тела в кучу, иногда по семь живых и мертвых в один микроавтобус. Из-за этого врачи не могли в дороге оказывать помощь тем, кто в ней еще нуждался. Многих заложников усаживали прямо на сиденья автобусов, и это было смертным приговором: голова запрокидывалась кверху, язык западал. Пока человека довозили до больницы, сердечный ритм замедлялся, и кровообращение расстраивалось вплоть до полной остановки. Кроме того, накануне штурма многие заложники приняли успокоительные препараты, которые заметно усилили действие газа.
По механизму воздействия психохимический газ сродни наркозу. Однако если за состоянием находящегося под наркозом больного следит врач-анестезиолог, то в «Норд-Осте» следить за состоянием отравленных людей пришлось бойцам спецназа, которые только что провели смертельно опасный штурм. «Альфисты» делали все, что умели, в том числе непрямой массаж сердца, от которого не было никакого проку. Анестезиолог первым делом помог бы человеку дышать: либо по дедовскому методу «изо рта в рот», либо подключил бы пострадавшего к аппарату искусственной вентиляции легких.
Такие аппараты вовсе не дефицит, ими укомплектованы все реанимобили, однако нужды в них никто заранее не предусмотрел. Не были медики подготовлены и к массовой интубации — введению через рот в гортань особой трубки при угрозе удушья. Здесь нет никаких технических трудностей, поскольку интубация трахеи широко применяется при проведении наркоза.
Как персонал «скорых», так и персонал больниц, по которым развозили заложников, готовился принять большое количество пострадавших от взрывов. И вдруг — свыше 700 человек то ли в наркотическом угаре, то ли в коме, то ли мертвые. Люди были чрезвычайно бледны, с пониженным давлением, частотой сердечных сокращений менее 60 в минуту, со спазмами гортани и дыхательных путей. Дыхание почти не прослеживалось, и врачи определяли живых лишь по пульсу на сонной артерии.
Когда люди приходили в сознание, проявлялся весь набор симптомов, свойственных отходу от сильного наркоза. Заложники не могли вспомнить, что с ними произошло. От боли раскалывалась голова, сильно тошнило, артериальное давление оставалось пониженным, а все реакции заторможенными.
Самым ужасным было то, что из ФСБ не поступило никаких сведений по составу газа. Лечение вырвавшимся из плена людям оказывалось по наитию теми средствами, которые имелись под рукой. Кому-то догадались ввести противоядие широкого профиля (налоксон) или сделать интубацию, а кому-то — не догадались: зыбка грань между жизнью и смертью!
О фентаниловой природе газа стало известно спустя несколько суток: слишком поздно. Чтобы «отмазать» матерых секретчиков из ФСБ, а заодно оправдать собственные промахи, высокие медицинские чины непрерывно твердили: дескать, заложников погубил не сам по себе фентанил, а то, что его пришлось применить к голодным, измученным физически и психически людям.
При этом неустанно подчеркивалось, что препараты фентанила не являются боевыми отравляющими веществами. Дескать, фентанил используется при хирургических операциях для анестезии, а потому не мог вызвать летального исхода. Как будто люди никогда не умирают на операционных столах именно от неверно подобранного препарата или передозировки! Так и хочется напомнить медицинским чинам слова средневекового лекаря Парацельса: «Все есть яд, и все есть лекарство. Важна лишь доза».
Когда о первых потерях узнал Юрий Лужков, то вслед за своим замом Шанцевым тоже поспешил сделать заявление. От мэра народ узнал о гибели 30 заложников. По сравнению с общим их количеством в 750 человек «выглядело» неплохо. Затем заместитель главы МВД генерал Васильев уточнил, что в ходе освобождения погибли 34 заложника. Но уже в полдень 26 октября генерал вынужден был признать, что число жертв достигло 67. При этом Владимир Васильев отчего-то упирал на то, что никакого «штурма» вообще не было, а было… «освобождение».
К вечеру Россия узнала, что лишилась 90 дочерей и сыновей. Стало ясно, что их список еще пополнится многими именами тех, кого власти считают сейчас живыми и успешно спасенными. Мэр Москвы объявил, что городская казна выплатит семьям погибших на Дубровке по 100 тысяч рублей (около 3200 долл.) плюс возьмет на себя похороны. Каждому заложнику, выписавшемуся из больницы, было обещано 50 тысяч рублей. За утраченное в ходе теракта имущество пообещали по 10 тысяч рублей на душу.
А блестяще спасенные «Альфой» люди продолжали умирать. Похоронный список рос день за днем, пока наконец не достиг 129–17 % от общего числа заложников. Почти всех погубил не столько фентанил, сколько ошибочная транспортировка и мания секретности, не позволившая подготовить заранее все необходимое для оказания помощи.
Что же это за зверь такой — фентанил? Этот синтетический наркотик, родственный героину, разработан в Бельгии еще в середине XX века. В медицине его разрешено применять для обезболивания лишь тогда, когда есть возможность искусственной вентиляции легких больного. Вскоре после 11 сентября 2001 года газ на основе фентанила поступил на вооружение контртеррористических подразделений США, в том числе знаменитой «Дельта Форс».
Американцы прекрасно осведомлены о неприятных последствиях применения такого газа, однако считают его самым подходящим средством для освобождения заложников и подавления опасных беспорядков. В США фентанил относится к несмертельным вооружениям, и информация об этом известна общественности. Зачем же ее скрывали российские контрразведчики? Вероятно, в силу унаследованного от советского КГБ стремления к тотальному засекречиванию всего.
Журналисты по всему миру атаковали вопросами признанных специалистов по освобождению заложников: правильно ли поступили «эти русские», применив газ для нейтрализации террористов? Не избежал повышенного внимания и отставной руководитель французского спецназа ГИГН Поль Беррил.
— Террористы приготовили полтора центнера взрывчатки, поэтому у русских не было альтернативы, — сказал маэстро контртеррора. — Штурм без предварительной газовой атаки неизбежно привел бы к взрыву и куда более серьезным потерям. Говорю это не понаслышке, ведь я сам впервые в мире-решил применить газ против террористов, которые обещали взорвать комплекс мечети вместе с заложниками. Это было в Мекке — в семьдесят девятом…
Были ли у бараевцев справки о московской регистрации? Это, как понимает, читатель, не имеет никакого отношения к профилактике терроризма. Такую справку может получить любой: сплошь и рядом приезжие попросту покупают месячную регистрацию, скажем, у администратора гостиницы. Вот почему трудно ожидать, что теракт в театральном центре на Дубровке стал последним ударом террористов вдали от Чечни.
— Еще хорошо, что эти люди не захватили АЭС, — заметил масхадовский представитель Ахмед Закаев, комментируя захват мюзикла в Москве. — Результат был бы куда страшнее. Мы не можем гарантировать, что подобное не случится в будущем.
Традиционная российская безалаберность позволит «ичкерийским волкам» скалить зубы на протяжении ряда лет. При помощи небольших денег и водки несложно устроить тайник с оружием и взрывчаткой практически в любом месте проведения массовых мероприятий. Подкупленный сторож (вахтер, дворник, уборщица) даже не будет знать, на кого «работает». А уж людей, которым больше нечего терять, в Чечне предостаточно.
Настоящая фамилия Мовсара Бараева — Сулейменов. Его отец — родственник Николая «Хозы» («Воробья») Сулейменова, который в 1990-х возглавлял Южнопортовую бандгруппу в Москве, где контролировал автобизнес. Мать Мовсара — родная сестра «прославившегося» в межвоенный период 1996–1999 годов работорговца Арби Бараева. Выйдя замуж, она уехала из родной Алхан-Калы в сулейменовский Аргун.
Мовсар родился в 1979 году, а в 1991-м Чечня была провозглашена независимой. Пьяные от счастья аксакалы в папахах, положив руки друг другу на плечи, водили по площадям суфийские хороводы. Дудаевские гвардейцы расстреливали у позорных столбов уголовников (или тех, кого объявлял таковыми шариатский суд). Молодежь сбивалась в шайки грабителей. Все нечеченцы превратились в людей третьего сорта, и в селах появились рабы из числа славянских строителей, которые по наивности подались в горы на заработки. Цена человеческой жизни стремительно падала.
В отличие от юного Шамиля Басаева, Мовсар даже не задумывался о получении высшего образования. Его мечтой был собственный отряд боевиков, а его кумиром — Арби. Дядя старше Мовсара всего на 5 лет, но успел повоевать в первую Чеченскую войну и близко сошелся с Хаттабом. Мовсар по примеру дяди стал ваххабитом и отправился изучать террористическое искусство в хаттабовские аль-каиды под Сержень-Юртом. Особое очарование ваххабизма заключалось для молодежи в том, что он ни в грош не ставил старейшин, а культ предков и вовсе объявил язычеством.
Окончив в 1998 году «с отличием» хаттабовские курсы, Мовсар поехал в Алхан-Калу. К этому времени дядя вовсю торговал заложниками и нуждался в верных, умелых и жестоких людях. Более или менее вменяемые односельчане держались от Бараева подальше. Воспользовавшись этим, Арби скупил за бесценок все дома по соседству со своим родовым гнездом, в которых поселил своих приближенных. Один из домов Арби подарил 19-летнему племяннику, после чего женил того на местной девушке.
Фактически племянник стал телохранителем своего кумира, хотя формально числился бойцом «исламского полка специального назначения», который «эмир»[29] Арби сколотил по примеру гелаевского «Ангела».
В июне того же 1998-го новый министр шариатской госбезопасности Асламбек Арсаев попытался бороться с торговлей людьми. В ответ ваххабиты решили показать, кто на самом деле хозяин в Чечне.
«Исламский полк» вместе с бандой братьев Ахмадовых из Урус-Мартана захватил Гудермес. Президент Аслан Масхадов издал указ о роспуске бараевского полка и поручил освободить город Сулиму Ямадаеву, командиру полка национальной гвардии и крупному Гудермесскому заправиле. Потеряв пятерых убитыми, бараевский «спецназ» отступил. Среди семи раненых оказался и красавчик Мовсар. Отделался он очень легко и лишь приобрел «стартовый» авторитет.
Вскоре у Арби родился сын — двоюродный брат Мовсара. Торжества по этому поводу сопровождались пальбой по близким облакам из всех видов стрелкового оружия. Кто-то додумался пальнуть даже из подствольного гранатомета и разворотил чужой сарай. Прибыл разъяренный владелец со взрослыми сыновьями, вспыхнула драка. Когда один из сыновей бросился на Арби Бараева, Мовсар, не раздумывая, уложил нападавшего из пистолета — тяжело ранил.
Назавтра дядя подарил племяннику почти новый джип. Мовсар старался во всем походить на своего благодетеля. Между ними и так имелось немало сходства: оба стройные, плечистые, жилистые, выносливые. Как и дядя, Мовсар по ваххабитской традиции не брился и постоянно носил натянутую по самые брови шапочку. Правда, приличная борода вырасти у юнца так и не успела.
Новым заданием стала охрана троих британских и одного новозеландского инженеров. Под пытками заложники «сознались», что шпионили в Чечне в пользу британских спецслужб. Их «признания» Мовсар снял видеокамерой, после чего дядя в ночь на 8 декабря 1998 года обезглавил несчастных. Его не прельстил даже выкуп в 10 миллионов долларов от фирмы «Гренджер телеком», где трудились иностранцы. Оказалось, Усама бен-Ладен пообещал заплатить втрое больше: так он мстил Западу за ракетный обстрел своих баз в Судане и Афганистане после взрывов у американских посольств в Африке.
Министр Арсаев в выступлении по ТВ пообещал, что банда Бараева будет перебита, но воплотить эти слова в жизнь так и не сумел. Наоборот, Мовсар вместе с другими людьми своего дяди в феврале 1999-го взорвал автомобиль Арсаева в самом центре Грозного: министр был тяжело ранен. Уже в марте бессильный президент Масхадов отменил собственный указ о роспуске бараевского «полка». Арсаев подал в отставку, а ваххабиты торжествовали.
Отныне Мовсар, дабы наводить на окружающих побольше ужаса, стал именовать себя Бараевым и сильно раздражался, если ему напоминали, что он — Сулейменов. С началом 2-й Чеченской войны дядя поставил его во главе диверсионного отряда для обстрела войсковых колонн федералов. Самым крупным «боевым» успехом Мовсара стал подрыв запаркованного «Москвича-412». Произошло это 9 декабря 2000 года в Алхан-Юрте (недалеко от Грозного) в толпе военнослужащих. Бараев-Сулейменов прыгал от радости, когда было объявлено о гибели 20 человек.
Не менее «удачно» действовали и другие подчиненные Арби Бараева. Федералы повели за ним настоящую охоту, от которой больше всего страдали жители Алхан-Калы, то и дело подвергавшиеся «зачисткам». Дядя хорошо подготовил родное село к войне. Под многими домами были устроены схроны, которые сообщались между собой ходами и имели выходы наружу. Боевики спокойно перебирались из «зачищаемой» части села в уже «зачищенную» и были неуловимы. Лишь 24 июня 2001 года по наводке односельчан спецназовцам удалось ликвидировать Бараева-старшего.
— Гибель Арби федералами преподносится как большая победа, — откликнулся на смерть кумира его племянник. — Они думают, что смерть наших командиров может привести к победе. Командиров, ставших шахидами, заменят новые люди. Борьба будет продолжена.
Недолго думая, 22-летний парень провозгласил себя эмиром исламского полка спецназа и лидером всего алхан-калинского джамаата (общины ваххабитов). Дядины заместители Тимур Автаев и Ислам Чапаев отказались признать самозванца. Установлению единоначалия Мовсара помогли федералы, когда ликвидировали обоих соперников.
К этому времени бараевский «спецназ», потеряв 200 человек убитыми, состоял из нескольких десятков деморализованных боевиков. Для подъема боевого духа требовались прежде всего деньги. Однако «Черный араб» Хаттаб спонсировал Бараева-младшего через Ризвана Ахмадова, а тот, по мнению Мовсара, «придерживал» круглые суммы. Чтобы поднять свой престиж в глазах Черного араба, новоявленный «эмир» активизировал террористическую деятельность.
Его посланцы подрывали автомашины федералов в Урус-Мартане, Гудермесе и особенно часто в Грозном. Использовал Бараев-младший и заминированные грузовики — излюбленный еще с 1983 года фокус «Хизбаллы». Одна подготовленная им смертница направила начиненный взрывчаткой «Урал» в здание ОВД в Аргуне. Другая чеченка, также верша кровную месть за мужа-боевика, ворвалась за рулем такого же «Урала» в расположение ОМОНа из Ярославля.
Для связи Мовсар слегка освоил портативный компьютер-ноутбук. Он входил в Интернет при помощи мобильного телефона и связывался с боевиками через прокси-серверы, которые изменяют индивидуальный адрес (аи пи) пользователя: даже адресат не в силах определить, откуда направлено сообщение.
21 августа 2001 года по информации ФСБ было объявлено о гибели Мовсара Бараева при попытке выехать на «жигулях» из Аргуна. Не сразу выяснилось, что приглашенные для опознания чеченцы ввели федералов в заблуждение, указав на тело другого боевика, как на Мовсара. Позднее сообщалось о пленении Бараева, но в конце концов также раскрылось, что попался совсем другой человек. Чеченская дезинформация в сочетании со скоропалительными рапортами об успехах «работала» отлично.
26 июня 2002-го чеченская милиция нашла труп полевого командира Ризвана Ахмадова. Мовсар Бараев поклялся отомстить за «брата» (все ваххабиты друг другу братья). Скоро его боевики выкрали из поселка Андреевская Долина на окраине Грозного троих русских — семейную пару и одинокую женщину. Заложников подвергли пыткам, чтобы они перед видеокамерой «признались» в убийстве Ризвана и похищении у него 45 тысяч долларов. Хохоча, бандиты отрезали женщине голову, после чего продолжили издеваться над супругами.
Между тем Ризван Ахмадов был убит и ограблен по приказу самого Мовсара Бараева. Ликвидировать «брата» посоветовал другой ваххабит — Абу Валид, возглавивший финансирование чеченского терроризма после гибели Хаттаба. Ризван слишком много знал о махинациях Хаттаба с фальшивыми долларами. Чтобы замести следы, Мовсар свалил вину на похищенных русских.
Вскрылись и другие «подвиги» подонка. Вместе с собственной матерью (сестрой Арби) он разработал «удачную» схему обогащения. Мать участвовала в распределении денежных потоков между полевыми командирами. Находясь в Азербайджане, она передавала присланным сыном боевикам данные о внешности очередного курьера и дате его переброски в Чечню. Курьера выслеживали и убивали, а вместо него деньги увозил в горы посланник Мовсара.