Действительно, значит ли? В то время как в поясе Койпера разные астрономы находят все больше и больше новых объектов, Плутон все еще остается самым крупным из них, однако он был больше Кваоара всего лишь в два раза. Достаточно ли этого, чтобы навсегда обречь Плутон? Большинство ученых ответит вам «да». На поиски объекта вполовину меньше Плутона у нас ушло всего девять месяцев, так сколько же тогда понадобится времени, чтобы найти что-то размером с сам Плутон? Мы подсчитали, что несколько месяцев. Для убежденных фанатов Плутона находка чего-то меньших размеров ровным счетом ничего не значила. Плутон оставался самым большим, и это давало право по-прежнему называть его планетой. Все же казалось, что даже если Плутон еще и не умер, то он уже на смертном одре. Позднее в тот же день газета «Новости Бирмингема» цитировала мои слова,- «Кваоар - это большой ледяной гвоздь, забитый в гроб Плутона как планеты».
Неделю спустя мы вернулись из Бирмингема. В Калифорнийском технологическом институте устраивался официальный ужин по поводу открытия претенциозного мероприятия, ознаменовавшего начало кампании по сбору средств на благотворительные нужды. Большинство людей, присутствовавших на ужине, являлись дарителями и путешествовали вместе с Дайен в какой-нибудь из ее многочисленных учебных поездок по всему миру. Появившись неделю назад в газетах с объявлениями об открытии Кваоара, я был второстепенной знаменитостью на этой вечеринке. Тот факт, что я был мужем Дайен, несомненно, делало меня более важным лицом.
Вечер прошел как по замкнутому кругу: «Это вы тот самый парень, что обнаружил еще один объект за Плутоном?»
Да, это я.
«Я хочу представить вас своему другу - эй, ты знаком с Майком Брауном? Он тот самый парень, что обнаружил еще один объект за Плутоном».
«Конечно, я знаю Майка, он же муж Дайен Бинней. Привет, Майк, я бы хотел представить вас своему другу - эй, ты знаком с Майком Брауном? Это муж Дайен Бинней».
«Конечно, я знаю Майка Брауна. Он тот самый парень, что обнаружил еще один объект за Плутоном. Позвольте мне представить вас своему другу, по-настоящему интересующемуся планетами...»
Даже сейчас большую часть своего времени я провожу, исследуя окраины Солнечной системы. Я ищу новые маленькие миры, неустанно спрашивая себя о том, что же находится на самом краю нашей Солнечной системы. Однажды, когда я увижу все, что будут способны увидеть мои телескопы, мне придется объявить всем о том, что мои дни исследований сочтены.
Как же это будет прекрасно - наконец-таки перестать волноваться из-за пары облаков в небе, когда солнце уже садится за горизонт, или из-за того, что, когда Луна почти полная, вряд ли мы сможем закончить работу над определенным участком неба в этом месяце. Как же это будет замечательно - просыпаться утром, видеть в окно розовые от солнца кучевые облака, красиво разбросанные по небу над Лос-Анджелесом, и не думать о том, что мы не успели сделать прошлой ночью. И даже несмотря на то что компьютер выполняет большую часть самой трудной работы, просмотрев все полученные с телескопа данные на предмет новых движущихся объектов, я все равно проверяю компьютерный код или вношу некоторые изменения в программу. Компьютер даже присылает сообщения на мой сотовый телефон, когда что-то в самом деле идет не так. Очень часто мне кажется, что все беды случаются именно в субботу утром, пока я пью свою чашечку кофе.
Все же тот факт, что, возможно, однажды утром я зайду в свой кабинет и, заглянув в компьютер и проверив новые данные, найду никому еще не знакомый объект, медленно движущийся по небу, превышающий размерами все, что было обнаружено за последние лет сто, заставляет меня волноваться. Когда это произойдет, мне будет грустно: что я буду делать потом?
Однажды я почти сдался: как раз спустя почти год после того, как мы рассказали миру о Кваоаре. На тот момент я решил, что мы добрались до края Солнечной системы.
К тому времени Чед вернулся на Гавайи - по всей видимости, он намеревался жениться, купить дом на дождливом, туманном северном побережье Большого острова, сплошь покрытом джунглями, и, само собой, не забывать про свою работу. Он и я (по большей части все-таки он) провели два долгих года, ночь за ночью наблюдая за звездным небом, таким образом, к концу второго года наших исследований мы отсняли двенадцать процентов неба. На первый взгляд может показаться, что это не так уж и много, но в этот раз мы действительно изучили большую часть неба, где мы ожидали найти достаточно крупный объект. Если бы мы углубились далеко в северную или южную часть неба, мы бы просто-напросто отдалились от той области, где находятся все планеты. Единственное, что мы могли бы там найти, это небесные тела, которые вращаются вокруг Солнца по еще более отклоняющейся орбите, чем Плутон, да и шансы обнаружить их совсем невелики.
Я сделаю ставку, даже если шансы малы. Возможно, вы могли бы предположить, что шансы обнаружить объект такого же размера, как Кваоар, также невероятно малы, но он там определенно есть. Нужно добавить, что шансы встретить девушку, на которой впоследствии женишься, на цокольном этаже 200-дюймового телескопа Хейла были еще меньше, однако мы с Дайен к тому времени были женаты уже почти шесть месяцев. Так что могу сказать только то, что отсутствие шансов - это замечательно.
Итак, осенью 2003 года, как раз в то время, когда Чед собирался уезжать и наша с ним двухлетняя программа по поиску планет с использованием маленького телескопа подходила к концу, я решил запустить новый проект. Естественно, я очень волновался. В этот раз я собирался ничего не менять и использовать для поиска планет тот же самый телескоп. Это был уже третий раз. Тем не менее теперь я не собирался останавливаться только на тех участках неба, где вероятнее всего смог бы найти новый объект, а, наоборот, перейти к наименее очевидным вариантам. Новый проект обещал быть более удачным, чем предыдущий, поскольку многие астрономы стали использовать этот небольшой телескоп для того, чтобы исследовать большие участки неба в поисках очень редко встречающихся квазаров, мерцающих где-то на задворках вселенной. Для того чтобы значительно облегчить свои поиски, они сконструировали фотокамеру еще больших размеров. Теперь это была самая огромная астрономическая камера в мире, которая захватывает еще больший кусок неба. На тот момент для нас это было лучшей новостью. Теперь мы сможем легко и в короткие сроки исследовать новые участки неба.
Как раз перед тем как уехать на Гавайи, Чедвик модифицировал компьютерные программы, которые он написал за последние три года, так, чтобы компьютер мог обрабатывать полученные с новой суперкамеры данные. Он также автоматизировал все программы, чтобы я мог работать и в его отсутствие. Но я все равно нервничал, так как это значило, что теперь я был единственным, кто будет работать над проектом ночь за ночью. Когда Чед занимался проектом, большая ответственность лежала на нем. Теперь же я руководил другими проектами, на которые также тратил много времени и сил. Но грядущие перспективы меня нисколько не пугали. Все это немного напоминало мне присмотр за маленьким ребенком, все шло ровно, небеса были в нашем полном распоряжении, и я мог спокойно продолжать работать.
Спустя месяц после отъезда Чеда привезли новую камеру. В первую же ночь она «принялась за работу». Когда ночь уже была на исходе, я настроил программы Чеда и принялся снова изучать небо в поисках удаленных планет, иначе говоря, «движущихся в небе объектов». Днем я продолжал заниматься проектами, которые не были направлены на поиск планет, но все равно занимали мое время, поэтому компьютер не переставал работать целый день. Наконец, автоматизированная электронная почта сообщила мне, что программа была выполнена. Я открыл файл, чтобы посмотреть, нашла ли она что-нибудь. Да! Она не просто нашла движущиеся в небе объекты, она нашла тридцать семь тысяч движущихся объектов!
Сердце у меня упало.
На снимках просто не могло быть такого количества движущихся объектов. Теперь я знал наверняка - там должен был быть только один.
Компьютер ошибся. Однако это была не вина Чеда и его усовершенствованных программ. В этом была виновата новая фотокамера. При конструировании самой большой в мире камеры за не слишком большие деньги ее создателям, видимо, пришлось пойти на кое-какие компромиссы. Один из таких компромиссов привел к тому, что на каждой фотографии звездного неба, помимо звезд, появилось огромное количество смазанных точек, темных и светлых полос и пятен. Беда в том, что компьютер не видит разницы между дефектами изображения и настоящими объектами в космосе. Почти все тридцать семь тысяч пятен на снимках оказались всего лишь ошибками камеры.
На самом деле, я не был уверен в том, что техника будет идеально работать. Я всего лишь надеялся на то, что каждое утро мне будет нужно просмотреть несколько снимков и отсортировать настоящие объекты от дефектов на изображении. Я даже выделил время для того, чтобы сделать эту работу более рациональной и эффективной, и написал специальную компьютерную программу. С ее помощью мне достаточно было нажать всего лишь одну кнопку, и на экране появлялись маленькие, размером с почтовую марку фотографии звездного неба, сделанные ночью. Я мог сделать так, что на экране появлялись подряд три снимка, и я сам мог бы легко определить, какие из объектов, замеченных компьютером, действительно двигались в небе. Как ни странно, человеческий глаз может лучше всего отличить ошибки, сделанные компьютером. Спустя некоторое время мои глаза настолько к этому привыкли, что я мог одновременно сравнивать чуть ли не двадцать разных претендентов в планеты в минуту. Однако для того чтобы просмотреть тридцать семь тысяч, мне понадобится тридцать часов - на каждую ночь сбора данных. Это была бы настоящая катастрофа.
Подробно описав свою проблему в письме, я отправил e-mail одному астроному из Йельского университета, Дэвиду Рабиновичу. Дэвид был одним из создателей той самой камеры. Вскоре он присоединился к нам с Чедом и стал полноправным третьим членом команды по поиску планет. Если кто и знал разумное решение проблемы камеры, это был Дэвид. На все вопросы он сразу же отвечал: с этим ничего нельзя сделать.
Единственным решением, я думаю, было бы создание еще более усовершенствованных программ. Однако теперь у Чеда была новая работа и новые обязанности, поэтому он не мог провести следующие два года за написанием новых компьютерных программ, как в прошлый раз. Даже если бы он остался работать над этим проектом, не думаю, что была возможность как-то их усовершенствовать. Все мои мысли были только о том, как избавиться от тридцати семи тысяч фальшивых объектов, но при этом не избавиться случайно от настоящих.
Был один выход: я мог отказаться от своей затеи. Отказаться от проекта и объявить о том, что в Солнечной системе нет других планет. Я даже начал подумывать, что это была неплохая идея. Как я уже говорил, шансы обнаружить новую планету были ничтожно малы, а попытка найти ее была слишком самонадеянной, если не невозможной. Если и нужно было остановиться и прекратить наши неудачи, то сейчас было самое время.
Мне было нужно чье-либо мнение. И я отправился в мое любимое кафе с одним из моих аспирантов, Антонином Буше, к чьему совету я бы обязательно прислушался.
«Я выдохся, - сказал я ему. - Мы исследовали огромную площадь неба, и если бы там что-то было, мы бы уже давно нашли это. Новая камера ужасного качества, и я не думаю, что мы можем продвинуться дальше в наших поисках».
Я выплеснул на него все свои аргументы и показал ему область неба, которую мы успели изучить за все это время, а также рассказал о ничтожных шансах найти что-либо еще. Как итог всех моих рассуждений, я показал ему данные, полученные с новой камеры.
«Ты псих», - ответил он.
«Нет, нет, нет», - возразил я ему и снова стал приводить аргументы. Вот что не так с этой камерой! А вот как отлично теперь движется наша работа!
«Нет, честно, ты сумасшедший».
Мы выпили еще по чашке кофе. Потом я описал ему, какой я представлял себе Солнечную систему и почему мне теперь ясно, что там не могло быть ничего больше Плутона. А теперь в небе появилось целых 37 тысяч движущихся объектов за одну ночь! Это невозможно!
Тогда он спросил меня: «Ты на самом деле веришь в то, что там ничего нет?»
«Да», - ответил я.
«Тогда скажи мне, что ты будешь чувствовать, когда однажды утром ты откроешь газету и прочтешь о том, что кто-то нашел новую планету именно там, где ты и не искал?»
Я было снова потянулся за кофе, но вдруг остановился: «Уффф... Но этого не случится, потом)? что это конец Солнечной системы, дальше ничего нет».
«А что, если ты неправ?»
И в самом деле, что? Десять лег назад никто и подумать не мог, что за Плутоном может что-то быть, и все это время люди смотрели на меня, как на сумасшедшего. Даже двумя годами ранее никто думал, что в нашей Солнечной системе есть такой крупный объект, как Кваоар, думали лишь о том, что человек, который проводит все свое время, глядя в небо, и вправду сумасшедший. Сказать по правде, тогда я не очень заботился о том, что думали остальные, так почем)? меня это начало волновать сейчас?
«Ты на самом деле знаешь, что там ничего нет?» -снова спросил меня Антонин.
Так Хорошо. Нет. Я не знаю этого наверняка.
«Тогда скажи, что на самом деле заставило тебя опустить руки?»
Да то, что работа была невыносимо тяжелой; да то, что теперь у меня не было помощника. Да то, что я не был уверен в том, что смогу справиться в одиночку. Да то, что я работал над этим пару недель и будто уперся в стену
Когда я оглядываюсь назад и вспоминаю этот разговор, который состоялся больше пяти лет назад, мне кажется, что он резко изменил мою жизнь, точно так же, как тот момент, когда я увидел Дайен в дверях 200-дюймового телескопа Хейла. Десять лет барахтанья в неведении завершились тогда. Теперь это продлилось всего несколько месяцев, но я продолжал барахтаться. Сейчас я понял, в чем заключалась моя проблема, и не мог все бросить. Моя самая большая проблема заключалась не в том, что камера делала некачественные снимки, и даже не в том, что программы были недостаточно хороши. Моя самая большая проблема заключалась в том, что из астронома я превратился в нормального человека. Я придавал слишком большое значение тому, что думает большинство людей, потому что сам стал одним из «большинства людей».
Когда я принял на работу Чедвика, он так хорошо делал свое дело, что весь прошлый год я проводил, попросту наслаждаясь жизнью. Очень часто ночью, во время работы, я позволял себе уйти на целый час, шел домой и готовил ужин для Дайен, а те ночи, когда я этого не делал, случались большей частью потому, что Дайен работала. Дайен работала, не я. За год до того, как установили новую камеру, мы с Дайен поженились и отправились в медовый месяц в Южную Америку, привели в порядок наш с ней маленький домик. В общем, мы жили, как обычные люди. Раньше такого никогда не было.
Я мог позволить себе расслабиться потому, что Чед делал по ночам всю работу, периодически сообщая мне, как идут дела. Но, сказать по правде, я не вдавался в детали.
Сейчас Чед нашел новую работу, и я остался один со всей этой сложной системой; и самый главный элемент системы внезапно изменился, а следовательно, все остальное нуждалось в доработке. Вот только никто не знал, как это сделать.
Мы с Антонином все еще пили кофе. «Продолжай искать, - сказал он. Как такое может быть, что там ничего нет?»
Раньше эти слова были моим собственным аргументом. Не может быть, чтобы там ничего не было! Не может быть, чтобы это был конец Солнечной системы!
Я выпил еще кофе и взглянул в небо. Как я с этим справлюсь? Я не знал никого, кто мог бы помочь мне быстро двигаться дальше. Мы все так же продолжали каждую ночь фотографировать небо. У меня совсем не было времени, чтобы ждать месяцы или годы, чтобы нашелся кто-то, кто «взял бы штурвал в свои руки». Мне был нужен кто-то прямо сейчас.
Тогда я вспомнил одного человека, который неплохо знал свое дело и даже немного был в курсе моих исследований. Я собирался положить конец своей «нормальной» жизни, собирался прекратить возвращаться домой по ночам и готовить ужин, но это будет значить, что у Солнечной системы пока еще нет конца.
Допив кофе, я и Антонин направились обратно к кампусу. По дороге я заскочил в кабинет Дайен. У нее как раз оказалась свободная минутка. Я рассказал ей о проблеме с фотокамерой и о тридцати семи тысячах движущихся объектов, о том, что я не собирался сдаваться и намеревался делать всю работу самостоятельно. Она взглянула на меня, улыбнулась и произнесла: «Найди планету».