1905. Избиение учащихся в Курске.
11 февраля все учащиеся в средних учебных заведениях решили забастовать. 12 февраля забастовала классическая гимназия, и ее ученики направились по направлению ко 2-ой женской гимназии, но ученицы оказались запертыми. Вскоре к гимназистам пристали воспитанники и воспитанницы учительской семинарии. Когда учащиеся подошли к последнему из учебных заведений, сопровождающие их все время одетые в {48} простонародное платье полиция и стражники, по команде полицеймейстера: "Резервы впереди бей!", бросились на учащихся. Произошла ужасная бойня. Под ударами шашек и кулаков ученики, окровавленные, падали на землю, но их поднимали за волосы и ударами снова сшибали с ног.
1906. В Одессе при обыске анархисты оказали вооруженное сопротивление, - трое убито, трое ранено.
13.
1861. Манифестация польских патриотов в Варшаве, - было до 200.000 участников; 5 человек убито.
1906. Нападение на Гельсингфорский банк, - захвачено 160.000 рублей.
14.
1901. Покушение Карповича на жизнь министра нар. просвещения Боголепова.
В ответ на "временные правила" 29 июля 1899 г., в силу которых более 200 киевских и петербургских студентов сданы были в солдаты, бывший студент П. Карпович стрелял в министра нар. просвещ. Боголепова. Министр был смертельно ранен. Карпович на месте арестован и предан суду,
1902. Уличные беспорядки в Финляндии. Происходили по поводу призыва новобранцев по новому воинскому уставу для Финляндии. Беспорядки продолжались до 17-го февраля в Гельсингфорсе и во многих других городах и деревнях.
-,,- Утверждение устава "Московского Общества взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве". Под его флагом Зубатов начал осуществлять свою политику.
--
Зубатовщина, взятая в широком смысле, - явление международное. С тех пор, как более или менее абсолютистским правительствам приходится лавировать между стремлениями и требованиями разных слоев населения, они всегда пытаются теми или другими полицейскими мерами воздействия подкупать одни слои населения за счет других, делать вид, что они дают что-нибудь, в сущности ничего не давая, и этими {49} иллюзорными подачками отвлекать недовольные классы от защиты своих действительных нужд.
Политика, безнадежная по существу, свидетельствующая об отчаянии практикующего ее, о близком наступлении краха, политика, заранее осужденная на полную неудачу, больше того - неминуемо вызывающая последствия, как раз обратная тем, для которых она начинается.
Но русская "зубатовщина" стоит особняком в истории охранной политики гибнувших самодержавных режимов.
Русскую зубатовщину почему-то принято сравнивать с наполеоновской провокаторской политикой 60-х годов прошлого столетия. Сравнение ошибочное и, во всяком случае, упускающее виду глубокую разницу в положении и взаимном отношении всех заинтересованных сторон. Наполеон, построивший свой декабрьский coup d'etat (государственный переворот) на борьбе классов, которые он разбил один за другим, предварительно ослабив и изолировав их взаимной борьбою, хотел в 60-х годах "повторить историю". Искусственно обострить глухую борьбу классов полицейскими и законодательными мерами, разъединить, таким образом, поднимавшуюся и начинавшую - пока еще крайне слабо, правда,-объединяться оппозицию, разбить зарождавшуюся политическую силу каждого класса в отдельности и обеспечить себе этим новый период мирного благополучия, - таков был наполеоновский план, которому, во всяком случае, нельзя отказать в известной широте политического размаха. Наполеон не только не боялся самодеятельности рабочего класса, но в начале 60-х годов он ее всячески поощрял. Ибо он понимал, что действительно отвлечь внимание рабочих от политики можно не словами и иллюзиями, во всяком случае не только словами и иллюзиями, а дав им фактическую возможность вести экономическую борьбу с капиталистами. Их политический консерватизм должен был явиться следствием плодотворности их экономической борьбы. Об этом свидетельствуют законы о стачках, о потребительных обществах, как и поддержка всевозможных начинаний, возникавших среди рабочих. Правда, этот широкий план, что называется, сорвался: как совершенно верно писала Наполеону его жена, когда очевидно стало, что план рухнет: "нельзя в одно и то же царствование дважды совершить coup d'etat (государственный переворот) одними и теми же средствами".
{50} Совсем иначе построена была зубатовщина у нас в России. Режим, основанный на полицейском участке и охранном отделении, мог рассматривать сложное политическое положение лишь с чисто-полицейской точки зрения. Задача у русского самодержавия и у французской "демократической империи" была одна и та же: отвлечь внимание рабочего класса от политики. Но в то время, как Наполеон открывал - или, по крайней мере, пытался открывать каналы, по которым должна была направляться растущая энергия рабочего класса, - русское самодержавие боялось какого бы то ни было самостоятельного проявления энергии. По формулировки самого Зубатова, основным средством охранной политики являлось "расширение прав фабричных рабочих, но отнюдь не в законодательном порядке... а в порядке, так сказать, внезаконном, нелегальном". Полицейская опека, стремящаяся держать в своих руках и регулировать до мелочей стихийно сталкивающиеся и глубоко противоположные социальные интересы; полицейский участок, мечтающий инсценировать "общественные движения", планы которых предварительно вырабатываются коллегиями сыщиков; охранное отделение, пробуждающее льва и думающее укротить его детскими игрушками, - вот чем самодержавно-полицейский режим рассчитывал разрешить самую сложную социально-политическую проблему.
"Отнюдь не в законодательном порядке" (Против "законодательного порядка" говорили еще соображения, так сказать, внутренно-самодержавной политики, ибо этот "порядок" должен был ослабить роль и значение охранного отделения, которое, таким образом, теряло все плоды своей широкой затеи.). Конечно, этот "порядок" создает право, которое может быть использовано с "преступными" целями элементами, вовсе не находящимися в руках охранного отделения. Нужно, чтобы "расширение прав" было подачкою, наградой за хорошее поведение, наградой, которая в любой момент может быть отнята за малейшую "шалость". Нужно, чтобы рабочие чувствовали свою постоянную связь с полицией, чтобы они сознавали, что только благодаря ей они получают "расширение прав", что малейшее сближение с "мелкими интеллигентами", т. е. социал-демократами, лишит их всех полицейских благодеяний; нужно, чтобы полиция была идейной руководительницей "чисто-рабочей борьбы", чтобы она могла, когда это окажется {51} необходимым в целях оказания давления на кого следует, "взнуздывать и разнуздывать" общественное мнение и общественные движения. "Законодательный порядок" испортил бы все дело.
Но "испортило дело" - и на первых же шагах - именно отсутствие "порядка", которого так боялось охранное отделение. "Вымуштровать" рабочего, за исключением тех отдельных лиц, которые окончательно продали свои души охранному отделению, поступив к нему на службу, конечно, не удалось. Рабочие принимали "расширение прав" всерьёз и пользовались им в самых разнообразных формах: объявляли стачки, требовали отмены штрафов, уплаты за прогульные не по их вине дни, повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, то и дело устраивали собрания и - horribile dictu! (страшно сказать!) - требовали даже чтобы фабриканты отводили им помещения для "бунтовщических" собраний.
И фабриканты запротестовали. Если бы все это делалось "по закону", то, прежде всего, положение было бы такое же во всех городах, для всех фабрикантов, а не только в тех местах, где заблагорассудится охранному отделению, а затем фабриканты могли бы принять "свои меры": они знают, как нужно устраиваться с полицией для обхода всяких законов. Но бунт, постоянный, непрекращающийся бунт - под руководством и с благословения полиции, но какое-то заигрывание с бунтовщиками исключительно за их, фабрикантов, счет, - это было настолько чудовищно, что фабриканты не могли этого стерпеть. Плоды зубатовщины сказались: рабочие боролись, организовывались - пока под охраною полиции, но, подобно волчонку, "смотрели в лес"; фабриканты возмущались бесцеремонностью полиции, распоряжающейся их кошельками для своих полицейских целей. И, вместо спокойного равновесия, регулируемого им проявления социальных антагонизмов, охранное отделение увидело себя лицом к лицу с им же пробуждаемыми общественными силами, которые, борясь между собою, в то же время вставали и против него. Правительство положило конец эксперименту. Но результаты этого эксперимента оказались поразительными. Два раза рабочий класс, до 17-го октября, встряхивал самодержавный строй, грозя снести его своим могучим напором: летом 1903 года на юге и 9-го -января 1905 года в Петербурге. И оба раза инициатива исходила от вызванных {52} зубатовщиной к жизни организаций. Никто так зло не умеет посмеяться, как эта проказница-история.
--
Не один десяток профессиональных союзов вырос из зубатовских обществ, не мало десятков тысяч рабочих, ставших верными членами социал-демократической партии, прошли чрез школу зубатовщины, ею пробужденные более или менее к сознательной жизни. Значит ли это, что самодержавная бюрократия отказалась от этого испытанного средства подрубать сук, на котором она сидит? О, нет, она продолжает и будет продолжать ту же глубокомысленную политику - конечно, с тем же успехом. Пробует она ее и по отношению к рабочим, но здесь дальше ничтожной группки "независимцев-ушаковцев" ее влияние не идет, несмотря на все усилия и траты. Пробовала она ее и по отношению к депутатам от крестьян первой Гос. Думы, но все помнят еще, что это послужило лишь сигналом к чуть ли не поголовному переходу "серяков" в трудовую группу.
Практикует она ее по отношению ко всему крестьянству в настоящее время, но только слепой может не видеть, что a la longue эта политика ведет лишь к полному разрушению всех устоев, на которых еще держится самодержавная бюрократия.
Но ей что? У нее один девиз: apres nous le dеluge-после нас хоть потоп!
Е. Смирнов.
15.
1839. Казнь Симона Конарского, польского революционера-патриота, пытавшегося поднять восстание в Польше.
16.
1905. Уличные демонстрации в Минске. Прекращение занятий во всех учебных заведениях.
17.
1905. Общая забастовка в Двинске, организованная Р. С. Д. Р. П. и Бундом.
{53}
18.
1879. Игнатий Ивичевич умер от ран в киевской больнице.
1903. Студенческая демонстрация в Томске.
Небольшая демонстрация студентов закончилась страшным избиением. Как протест против насилия полиции, была 20 февраля устроена другая демонстрация. В ней участвовало около 20.000 человек. По требованию демонстрантов, полиция была удалена, после чего были произнесены речи революционного характера.
1904. Вооруженное сопротивление политических ссыльных в Якутске.
При осаде дома, в котором забаррикадировались политические ссыльные, убит Матлахов; Костюшко, Хацкелевич и Медяник ранены.
1904. СПБ. военно-окружн. суд. Процесс Гершуни, Мельникова, Вейценфельда, Ремянниковой и Григорьева, по обвинению в принадлежности к боевой организации партии с. - р.
Гершуни, Мельников и Григорьев приговорены к повешению, при чем относительно Григорьева (предателя) судом возбуждено ходатайство о замене смертной казни каторгою, Вейценфельд - к 4 г. каторги, Ремянникова - к 3-х месячному аресту с отдачей на 3 года под надзор полиции.
Смертная казнь для Гершуни и Мельникова заменена бессрочной каторгой. (см. Григорий Гершуни "Из недавнего прошлого", ldn-knigi)
1905. Манифест, в котором "благомыслящие всех сословий" призываются к сплоченно вокруг престола и к искоренению крамолы. Вечером того же дня издан был высочайший рескрипт на имя мин. вн. дел Булыгина о созыве народных представителей.
1906. Лейт. Шмидт приговорен к смертной казни через повешение.
19.
1861. Освобождение крестьян.
19 февраля 1861 г. принадлежавшие помещикам крестьяне были освобождены от крепостной зависимости. Освобождены они были с землею, но полученную в надел землю должны были {54} выкупить у помещиков. При крепостном праве крестьяне обычно работали на помещика 3 дня в неделю; поэтому землею они пользовались в таком количестве, которое можно обработать в остальные 3 дня. При освобождении крестьяне получили не все земли, которыми владели прежде. Как велики были отрезы или отбои от крестьянских земель, мы можем судить на основании сведений о размерах крестьянского землевладения до 1861 г. и после освобождения крестьян:
В общем у крестьян было отрезано, следовательно; 20% той земли, которой они пользовались при крепостном праве. Но крестьянину черноземных губерний, у которого отрезали 231/2 % его землевладения, не становится легче от того, что крестьянину западных губерний, при освобождении, прирезали 41 %. Для отдельных местностей, особенно для черноземных губерний, эта система отрезов имела весьма серьёзное значение. Благодаря принятой систем наделения, помещичьи крестьяне вышли на волю с совершенно недостаточным наделом. Лучше были наделены удельные крестьяне, еще лучше государственные, которые получили все то количество земли, которое они обрабатывали. Всего крестьяне получили земли в надел;
Таким образом, до трудовой нормы, по которой были наделены государственные крестьяне, помещичьи и удельные крестьяне не дополучили около 44 мил. десятин. За отведенную в надел помещичьим крестьянам землю был назначен выкуп, значительно превосходивший продажную цену земель в то время. Ниже сопоставлена оценка поступивших в {55} надел крестьянам земель, в первом столбце по продажным ценам на землю в 1862-1872 г.г., во втором по ценам, принятым редакционными комиссиями:
Таким образом, за освобождение своих "душ" от крепости помещику крестьяне уплатили 219 мил. рублей, или 25 % всей выкупной суммы. При назначении выкупа первые две десятины надела, оценивались обыкновенно выше местных цен на землю, остальные - по нормальной цене, так что выкуп "душ" всею своею тяжестью ложился на первые две десятины надела. Благодаря этой системе оценки, получение маломерного надела не освобождало крестьянина от обязанности уплаты выкупа за освобождение от крепостной зависимости. Из приведенных нами таблиц следует, что в разных областях России освобождение крестьян было проведено по-разному. Так, в черноземной полосе крестьяне сравнительно мало уплатили за свои души, но у них было отрезано много земли; в нечерноземной полосе крестьяне получили в надел почти всю землю, которою владели до 61 г., но очень много уплатили за свои "души". Разница эта объясняется тем, что в черноземных губ. главный доход помещики имели от земли, в нечерноземных губ. - от промыслового труда крестьян на стороне. Промысловые крестьяне состояли на оброке. По данным земского отдела Центрального статистического комитета, в конце 50-х г.г. процент крестьян на оброке составлял: