68377.fb2
В обычные дни их нередко можно было встретить в городе протягивающими руку за подаянием и хриплым пропойным голосом просящими на похмелье. Но теперь, несмотря на обилие толпы, и полное отсутствие полиции, они не просили милостыни. Предвиделась более серьёзная добыча. Надо было только дождаться ночи.
Между тем, скоро стало известно в порту, что спуск с Николаевского бульвара занят солдатами, и что в порт оттуда никого уже не пускают. Напуганная этим сообщением, боясь остаться запертой в ловушку, часть публики бросилась назад в город.
Все банки, заводы, магазины, даже пекарни - бастовали. Чего не удалось добиться накануне, свершилось на другой день, и кровавые жертвы 14 июня были смыты буйным приливом, неожиданно хлынувшим с моря.
{160} О "Потемкине" ходили самые невероятные слухи, и всему готовы были верить, так как самое невероятное из всего, что можно было выдумать, было здесь у всех перед глазами.
15 июня возбуждение не только не уменьшилось, а, кажется, выросло еще более.
Проходя по Гаванной улице, я встретил странную похоронную процессию. Запыленные матросы, всего человек восемь - десять, шли за гробом, поставленным на дроги. Некоторые матросы были одеты в матросские куртки, а один из них был в желтом замазанном дождевике. Позади этой странной процессии ехала карета, а в ней за стеклами виднелись какие-то совсем чужие этой компании физиономии и опять-таки - матросская куртка.
Процессия, очевидно, поднялась из Карантинной гавани. Пекло солнце, и по лицам матросов струился пот.
Это хоронили Вакулинчука...
Я сидел на четвертом этаже у своего знакомого на Нежинской улице, когда раздался оглушительный гул, как бы от взрыва.
Казалось, над головой пронеслось что-то с грозным свистом, и тут же невдалеке послышался звук удара. Явилось тотчас же подозрение, что это выстрел с "Потемкина".
Вскоре брошен был второй снаряд, который пробил стену на Бугаевке, так же, как и первый не причинив никому вреда.
Город охватила еще боле жестокая паника. Часов в восемь вечера мне сообщили, как слух, что в порту начался разгром и грабеж пакгаузов Р. О. П. и Т. и других.
То, что я предвидел ранее, глядя на фигуры оборванцев в порту, оправдалось. Началась другая история, позорившая и унижавшая первую. Грабители не остановятся ни перед чем, а пока дело касается частного имущества, а не казны, им нечего бояться кары.
И вот драгоценные товары стали безнаказанно расхищаться грабителями. В естественном ожидании я взглянул на небо, в ту сторону, где иногда среди бледных звезд, топя их в своем голубом блеске, вспыхивал сильный луч прожектора с броненосца. Долго ждать не пришлось. Медленно {161} пробиваясь сквозь тьму, на небо ложился кровавый отблеск зарева. В порту вспыхнул пожар. Ночь дышала огнем и ужасом.
В порту, где клокотало пламя, хищничали хулиганы и всякий сброд. Оттуда на извозчиках и подводах еще днем вывозились на глазах у всех товары. Жадность и дикость не пускали людей из этой огненной печи. Они разбивали бочки с дорогими винами и не только пили их, черпая картузами, шапками, руками, чем попало, - но и влезали в них, упиваясь до бесчувствия... Тонули, захлебывались, сгорали в вине.
Тут же катали разбитые бочки с сахаром, и кипящий сахар лился и заливал бесчувственные, горящие и просто опьяневшие тела. Их находили после в этих сахарных красных, как кровь, корках...
Ужасные цукаты из человеческих тел! Тех, кого пощадил огонь, доканывали выстрелы. Из парка и с Николаевского бульвара всю ночь гремела артиллерия. Грохотали залпы и трещали пулеметы, как горох, падающий на железную крышу. Пламя и выстрелы соединились вместе, чтобы справить кровавую тризну. В эту ночь никто не спал в Одессе, и дети с плачем жались к взрослым, дрожали и вскрикивали при каждом взрыве, чувствуя неописуемую трагедию, совершавшуюся подле них.
К утру пламя стало меньше. Как сказочный зверь, оно нажралось досыта и днем 16 июня, уже сонное, глотало то, что было еще чудом пропущено им, или не совсем сожрано. Черные обломки зданий, как кости изломанных им скелетов, торчали там, где накануне бился мощный пульс жизни. И среди обломков зданий грудами валялись скелеты, да кое-где стонали, умирая, обгорелые, раненые, искалеченные люди.
Доктора, санитары, полиция подбирали их, сваливали в уцелевшие вагоны, на телеги, увозили в больницы. Это была, однако, только часть. Множество народа, застигнутого огнем и выстрелами, ища спасения; бросались в воду и погибали в море. Долго потом всплывали трупы, и водолазы и рыбаки захватывали со дна человеческие тела. 17 июня, на рассвете, катер "Потемкина" арестовал спасательный пароход Р. О. П. и Т. "Смелый", снял с него всю команду, пересадил на него свою и отправил на разведки к Тендровскому заливу.
Вернувшись, разведчики сообщили комитету "Потемкина", что {162} недалеко от Тендры появилась эскадра: три броненосца. После этого "Смелый" был снова отпущен. Эскадра не замедлила появиться вблизи Одесского порта. Это были три броненосца: "Ростислав", "Три Святителя" и "Двенадцать Апостолов". Их сопровождали три контрминоносца и три миноносца. Эскадрой командовал вице-адмирал Кригер. На "Ростиславе" взвились сигнальные флаги, "Потемкин" также ответил сигналами. Моряки жадно следили с берега за этими переговорами в подзорные трубы. И вот, какой обмен сигналов, по их словам, происходил между "Потемкиным" и эскадрой.
Адмир. Кригер: Требую, чтобы вы присоединились к эскадре.
"Потемкин ": Просим адмирала на борт.
А д м и p а л : Сдайтесь, безумные потемкинцы, или примите бой.
"П о т е м к и н" : Мы готовы к бою.
Адмирал. Я не могу принять его здесь, так как при перелете снарядов может пострадать город.
"Потемкин ": Иду к вам.
И, подняв боевой красный флаг, "Потемкин" понесся в разрез эскадре, в открытое море. Он принял вызов и часа два находился вблизи эскадры. Была минута, когда эскадра вдруг последовала за ним в открытое море. Тогда, вдруг он сделал поворот и на всем ходу разрезал кольцо, которым его замкнули. На берегу закричали, что "Потемкин" идет на сдачу. Но тут произошло что-то совсем неожиданное. На "Ростислава" снова поднялся сигнал:
- Мы идем в Севастополь.
"Потемкин": Мы остаемся здесь.
Кригер отдает эскадре приказание "вперед".
Но с "Георгия Победоносца" отвечают:
- Мы остаемся здесь.
И "Георгий" поворачивается и становится рядом с "Потемкиным" при радостных криках "ура" с той и другой стороны. Затем с "Георгия" взвиваются новые сигнальные флаги, и уходящий в море адмирал читает их:
- Офицеров высадим на берег.
Эскадра стала медленно удаляться и скоро совсем исчезла с горизонта. {163}
"Потемкин" принял к себе на борт капитана "Георгия Победоносца" и на шлюпке высадил его вместе с офицерами около Дофиновки. Только один из офицеров - Григорьев - не пожелал воспользоваться этой милостью со стороны взбунтовавшихся матросов и застрелился на корабле. Вечером 18-го июня в порт, где стоял "Георгий Победоносец", вошел учебный транспорт "Прут". Некоторое время он переговаривался с броненосцем. Все думали, что "Прут" также присоединяется к восставшим, но он скоро ушел в море.
После его ухода на "Георгии" поднялась тревога. Большинство команды, не видя никакой поддержки со стороны города, совершенно придавленного военным положением, испугалось и решило принести повинную начальству. Во главе раскаявшихся стоял боцман.
Говорят, они обманным образом связали своих противников, которых, к тому же, было не боле семидесяти человек, а сами послали депутацию в город к командующему войсками и вручили ему георгиевское знамя. По просьбе команды, на корабль снова были водворены командир его капитан I ранга Грузевич и шестнадцать офицеров "Георгия Победоносца", пощаженные бунтовщиками и уже отбывшие в Николаев. Арестованных зачинщиков под строгим конвоем отправили в Керчь для предания военному суду.
Их печальная судьба известна теперь. Остальные же вторично были приведены к присяге.
Этот удар поразил потемкинцев. Опять отлив надежд на благоприятное будущее.
***
Часа в четыре дня 18-го июня я стоял на обрыве около своей дачи и смотрел в море, ожидая, что, вот-вот, на горизонте появятся суда Черноморской эскадры из Севастополя и в конце-концов взорвут "Потемкина". И вдруг, слева, из-за мыса, где белел маяк, я увидел броненосец. "Потемкин" шел вдоль берегов, одинокий и гордый. Черный дым, как траурный султан, колебался над ним и далеко тянулся в воздух, не сливаясь с ним и не тая.
{164} Было душно... Парило... И лиловая туча шла из-за моря на встречу отважному и несчастному кораблю, этой железной легенде свободы, которая не забудется никогда.
А. Федоров.
15.
1901. Забастовка на механическом заводе Беренса в Саратове.
1905. Съезд представителей губернских городов в Москве. На этом съезде была выработана резолюция, сходная в общих чертах с резолюцией съезда земских и городских деятелей.
1906. За предъявление ряда политических и экономических требований 1-й батальон Преображенского полка переименован в пехотный, лишен прав гвардии и выслан в село Медведь.
16.