- Почему же?
- Потому что... Как бы вам это сказать... Потому что это слишком наивно!
- Но если я делаю это признание не из глупости, а из желания не обманывать вас?.. Если б я вам сказала, что... о, как это стыдно! Но уверяю вас, стыд должна испытывать не только я, а и те, кто меня принуждает к этому объяснению. Если б я сказала вам... что я уже была влюблена... что я и теперь люблю...
- Какого-нибудь кузена, бьюсь об заклад! - сказал весело Лектур, играя со своим жабо. - Несносный народ эти кузены! Но, уверяю вас, я знаю, что значат эти привязанности. Всякая девушка в вашем возрасте долгом почитает влюбиться, но это скоро проходит.
- К несчастью, - печально и важно проговорила Маргарита, тогда как жених ее говорил шутливо и насмешливо, - к несчастью, я уже не беззаботная девушка, барон, и хотя еще молода, однако для меня время детской любви давно прошло. Если я решилась рассказать о своей любви человеку, который ищет моей руки, то вы должны понять, что это любовь глубокая, вечная, одна из тех страстей, которые оставляют неизгладимый след в сердце женщины.
- Черт возьми, да это настоящая слезливая драма! - воскликнул Лектур, начиная понимать всю важность признания Маргариты. - Скажите мне, пожалуйста, кто он? Порядочный молодой человек, который может быть принят в свете?
- О, - обрадовалась Маргарита, которой в этих словах почудилась надежда, - это прекраснейший, благороднейший человек!
- Да это само собой разумеется! Но я не о том вас спрашиваю, мне нет никакого дела до его душевных качеств. Я хотел бы знать: кто он такой, из какой фамилии, дворянин ли, - одним словом, может ли порядочная женщина принимать его без стыда для мужа?
- Отец его, который давно уже умер, был лучшим другом моего батюшки, он служил советником в реннском суде.
- Сын советника! - Лектур презрительно скривил губы и покачал головой. - По крайней мере, он хоть мальтийский кавалер?
- Он хотел идти на военную службу.
- Ну, так мы обеспечим ему полк и сделаем порядочным человеком. Это решено. Итак, все прекрасно! Однако из приличия, прошу вас... Необходимо, чтобы ваш... э-э... друг с полгода не делал нам визитов. Потом он может взять отпуск... В мирное время это дело немудреное... Какой-нибудь общий знакомый введет его к нам в дом, и дело с концом.
- Я не понимаю, что вы хотите сказать этим, барон, - Маргарита смотрела на своего жениха с величайшим изумлением.
- Это, однако ж, ясно как день, - сказал тот с досадой. - У вас есть связи, и у меня они тоже есть. Это нисколько не должно мешать нашему союзу, во всех отношениях выгодному и приличному. А потом, знаете, раз мы женимся без любви, так надо сделать нашу совместную жизнь хотя бы сносной. Понимаете вы меня теперь?
- О, да!.. Теперь я понимаю! - воскликнула Маргарита, отступив на несколько шагов от барона, как будто слова оттолкнули ее. - Я согрешила, даже, если хотите, совершила преступление, но, какой бы я ни была, я не заслужила такого оскорбления!.. Ох, барон!.. Я краснею от стыда за себя, но еще больше за вас. Для света - любовь к мужу, и тайная любовь к другому... Лицо порока и личина порядочности! И мне, дочери маркизы д'Оре, предлагают такой низкий, бесчестный, гнусный договор?.. О, - продолжала она, опускаясь в кресло и закрывая лицо руками. - Видно, я самая несчастная, погибшая, презренная тварь! За что мне это, за что?!
- Эммануил! Эммануил! - закричал Лектур, отворяя дверь боковой комнаты. - Подите сюда, дорогой мой! У вашей сестры спазмы, и шутить с этим нельзя, иначе болезнь может перейти в хроническую... Мадам де Мелен от этого умерла... Вот вам мой флакончик, дайте ей его понюхать. Я пойду пока в парк, а вы, когда мадемуазель станет лучше, придите туда и скажите мне, успокоилась ли она.
Лектур как ни в чем не бывало отправился на прогулку и оставил Эммануила и Маргариту с глазу на глаз.
ГЛАВА XII
Часа в четыре колокол в замке зазвонил к обеду, и Лектур вернулся с прогулки. Хозяйничал за столом Эммануил: маркиза осталась с мужем, а Маргарита предупредила, что не сможет выйти к гостям, и заперлась в своей комнате. Гостей было немного: нотариус, родственники и свидетели, которые должны были подписать брачный договор. Обед прошел скучно. Лектур всячески старался всех рассмешить, однако было заметно, что веселость эта притворная и он хочет прикрыть ею растерянность. По временам говорливость его вдруг пропадала, как гаснет лампа, когда в ней не хватает масла, лишь под конец она снова вспыхивает еще ярче прежнего, и пламя жадно пожирает свою последнюю пищу... Часов в семь встали из-за стола и пошли в гостиную.
Трудно правдиво рассказать читателю об удивительном старом замке, в котором происходили описываемые нами события. Его просторные покои, обтянутые штофом с готическим рисунком, давно отвыкли от жизни. Несмотря на то что нынешние владельцы не скупились на свечи, слабый, мерцающий свет их был недостаточен для его огромных комнат, и все окна оставались в тени; каждое слово здесь отдавалось эхом, как под сводами церкви. Покрытые гербами древние стены казались в этот день еще печальнее оттого, что гостей было очень мало, а вечером должны были приехать только четверо или пятеро соседей-дворян.
Посредине одной комнаты - той самой, в которой Эммануил принимал капитана Поля, - стоял большой, богато убранный стол, и на нем лежал портфель. Скука, казалось, висела в воздухе, все были мрачны. Гости разделились на небольшие группы и разговаривали вполголоса, но иногда вдруг раздавался громкий хохот: это Лектур забавлялся над каким-нибудь провинциалом, не думая о том, что этим он несколько обижает хозяина. Однако временами жених беспокойно обводил глазами комнату, и лицо его мрачнело, потому что ни будущих его тестя и тещи, ни Маргариты тут не было. Первые двое, как мы уже говорили, не выходили к обеду, и недавнее свидание с невестой, при всей беспечности Лектура, несколько встревожило его: он боялся, как бы при подписании документов не случилось чего-нибудь непредвиденного.
Эммануил был тоже не совсем спокоен и решил было идти к сестре объясняться, но Лектур, который разговаривал в это время в другой комнате с гостями, жестом подозвал его к себе.
- Как кстати вы подошли, дорогой граф, - сказал барон, всем своим видом показывая, однако, будто с величайшим вниманием слушает рассказы какого-то деревенского дворянина, с которым он был уже на короткой ноге. Мосье де Нозе рассказывает мне вещь чрезвычайно любопытную! Это, право, прелестная и очень благородная забава, - продолжал он, обращаясь к рассказчику. - У меня тоже есть пруды и болота; как только приеду в Париж, непременно спрошу своего управителя, в какой они провинции. И много уток вы бьете таким способом?
- Ужаснейшее количество! - ответил провинциал с удивительным простодушием, которое свидетельствовало о том, что Лектур спокойно может издеваться еще над ним сколько угодно.
- Что же это за удивительная охота? - спросил Эммануил.
- Вообразите, граф, - стал рассказывать Лектур с величайшим хладнокровием, - мосье де Нозе раздевается донага и садится по самую шею в воду. А позвольте спросить, в какое время вы таким образом охотитесь?
- Обыкновенно в декабре и в январе, - ответил провинциал.
- Это еще приятнее. Так извольте видеть, граф, мосье де Нозе входит в воду по самую шею, надевает на голову круглую тыкву и пробирается в кусты. Утки не узнают его и подпускают к себе очень близко. Так ведь, кажется, вы говорили: очень близко?
- Вот как от меня до вас.
- Неужели? - удивился Эммануил.
- И тут он бьет их, сколько душе угодно, - сказал Лектур.
- Дюжинами! - прибавил провинциал, радуясь, что эти парижане заинтересовались его рассказами.
- Это, должно быть, очень приятно для вашей супруги, если она любит уток, - сказал Эммануил.
- О, она их обожает! - отвечал де Нозе.
- Позвольте мне иметь честь познакомиться с этой милой дамой, попросил Лектур, низко кланяясь.
- Ей это чрезвычайно приятно будет, барон.
- Как только вернусь в Версаль, - продолжал Лектур, - непременно расскажу об этом способе охоты своим знакомым, и я уверен, что весь двор непременно попробует поохотиться таким образом в пруду, что на дворе Швейцарской стражи.
- Извините, любезный мосье де Нозе, - проговорил Эммануил. Взяв Лектура под руку и отведя его в сторону, он грустно вздохнул: - Мне очень неловко, барон, что вам пришлось беседовать у меня в гостях с таким чудаком, но это сосед, и его нельзя было не пригласить на свадьбу!
- Помилуйте, дорогой граф! - Лектур тоже говорил вполголоса. - Я бы очень много потерял, если бы не познакомился с этим оригиналом. Считайте, что он вошел в приданое моей невесты, и я очень этому рад!
- Маркиз де Лажарри! - провозгласил слуга.
- Это, наверное, тоже ваш брат охотник? - спросил Лектур, обращаясь к де Нозе.
- Нет, это наш путешественник.
- Ага, все ясно! - произнес барон с таким видом, который ясно говорил, что гостю угрожает решительная атака. Вслед за тем дверь отворилась, и появился Лажарри в венгерке, подбитой мехом.
- Здравствуйте, дорогой Лажарри, - Эммануил подал гостю руку. - Что это вы так закутались?
- Что делать, граф, - ответил Лажарри вздрагивая, словно от холода, хотя в комнате было очень тепло. - Кто недавно из Неаполя... Бррр!..
- А, так вы недавно были в Неаполе? - спросил Лектур, непринужденно подключаясь к беседе.
- Прямехонько оттуда, - Лажарри гордо подкрутил усы.
- И вы, конечно, восходили на Везувий!
- Нет, я только смотрел на него из окна. Да притом, - продолжал он с презрительным видом, очень обидным для вулкана, - мало ли в Неаполе вещей полюбопытнее Везувия! Что в нем удивительного? Гора, которая дымится; да у меня печка точно так же дымится, когда ветер дует со стороны Бемеля. А кроме того, у меня жена очень боится извержений.