6. Ада идёт на штурм
глава шестая
АДА ИДЁТ НА ШТУРМ
В драке с клоунами первым делом бей жонглера.
Даринда Джонс «Первая могила справа»
Когда Тай проснулся, заходить в дом мы не стали. Наверное, и он, и я боялись того, что могли там увидеть. Конечно, не помешало бы раздобыть для ребенка сменную одежду, но перспектива очередной психологической травмы превращала эту задачу не в такую уж и насущную. К тому же, если судить по тем обноскам, в которых малыш находился в данный момент, я сильно сомневалась, что в доме отыщется хоть что-то приличное. В любом случае, если возникнет острая необходимость, я всегда смогу сюда вернуться. Да и узнать, что в конечном счете стало со злобной ведьмой Перизой, тоже вскорости придется.
А пока, взявшись за руки, мы с Таем потопали к особняку. В этот раз я старалась держаться строго каретной колеи, отчего мы вполне быстро да гладко миновали дикую часть сада и, в конце концов, достигли своей цели.
Проникать в дом я решила с черного входа, ведущего на главную кухню. Так меньше шансов наткнуться на кого-нибудь из братьев и старших слуг, давно присягнувших на верность Рэтборну.
Я отчетливо понимала — соваться к кому-то из Лордов, не собрав хотя бы немного информации о маленьком изгнаннике, не самое лучшее решение. Однако, и на это я была готова пойти в случае провала своей разведывательной миссии. Легализовать Тая в своей жизни следовало срочно и любой ценой.
Остановившись возле неприметной двери, я присела на корточки и ободряюще заглянула в испуганно-распахнутые во всю ширь детские глаза.
— Здесь мы с тобой будем жить. Это большой и немного мрачный дом, но в нём ты будешь в безопасности. Я никому не дам тебя обижать. Хорошо?
— Хорошо, — тоненько пропищал Тай в ответ на моё наставление.
— Сейчас мы с тобой пойдем на кухню, где я познакомлю тебя со своими добрыми друзьями. Герардом — он главный повар и немножко волшебник, и его первым помощником Флоком. Флок — самый обыкновенный, но тоже очень замечательный. Ещё там может оказаться посудомойка Козетт, вот она бывает противная, но, по сути, совершенно безвредна. На кухне мы с тобой перекусим и попробуем разузнать хотя бы что-то о том, откуда ты взялся.
От последней новости малыш ощутимо напрягся, выдавая крайнее волнение касательно сего вопроса. Именно поэтому я решила подготовить его заранее.
— Не нужно так волноваться, Тай. Что бы мы ни узнали, моё отношение к тебе не поменяется. — Я бережно его приобняла, даря ощущение безопасности и опоры.
За время нашего пути мне несколько приходилось нести Тая на руках и теперь он без опаски реагировал на мои прикосновения. Истосковавшийся по материнской ласке, малыш быстро отогревался, жадно впитывая малейшие крохи внимания и заботы.
— Помни, теперь ты мой любимый сынишка, а я — твоя мама. Мы вместе, и никто нам не страшен.
Про себя же я молилась всем Богам, чтобы это действительно оказалось так.
— И потом, не надо бояться правды. Правда — это просто знание. Оно не может причинить тебе боль, если ты сам этого не захочешь. А ведь мы не хотим?
Тай покачал головой. Слушал он меня как всегда чрезвычайно внимательно.
— Вот и договорились! — Я ободрила его улыбкой. — На кухне нас покормят и, если повезет, даже угостят пирожным. Ты когда-нибудь пробовал пирожное?
Малыш снова отрицательно покачал головой.
— О, это такая вкуснятина! Особенно если его приготовил Герард.
***
Наше появление на кухне не обошлось без спецэффектов. Помимо главного повара и его помощника на месте оказалась и склочная Козетт. Так её растак! Увидев меня с Таем на руках, посудомойка ничего лучше не придумала, как всплеснув мокрыми руками, закричать: «Ах!». И с грохотом расколотить пару свежевымытых тарелок.
Тай ожидаемо перепугался и, сжавшись в комочек, доверчиво спрятал лицо в изгиб моей шеи.
Зло зыркнув на бестолковую бабу, я успокаивающе погладила ребенка по хрупкой спинке, на которой ужасающе легко прощупывалась каждая косточка.
— Вот дурная! — прикрыв рукой рот, с глазами, полными неподдельного шока, прошептала Козетт. — Притащила в дом приблудыша Кармы.
За «приблудыша» я этой козе все волосенки повыдергаю. А вот за полезную информацию кое-что, наверное, все-же оставлю.
— Бывшей жены старшего? — побуждая Козетт к дальнейшим откровениям, закинула я удочку.
И Герард, и Флок стояли, как громом пораженные, вовсю гипнотизируя взглядами ребенка на моих руках. Да что, в самом деле, с ними такое?! Не огнедышащего же ящера я к ним сюда привела.
Посудомойка в ответ на мой вопрос лишь утвердительно кивнула, словно больше не могла выдавить из себя ни звука.
— Получается, Тай — сын Рэта?
Флок отмер, а услышав, как я назвала главу Тайного Приказа — опустив приставку «господин», и по имени, да ещё и умудрившись его фамильярно сократить — поспешил присесть. Видимо, подобного было достаточно, чтобы ноги перестали его держать.
Гер же свел густые брови и привычным жестом сложил могучие руки на бочкообразной груди. По опыту я знала — эта поза означала активный мыслительный процесс.
От моего предположения Козетт совсем побледнела и стала по стеночке сползать на пол. Герард её великодушно поддержал, не позволив расшибиться, но поднимать с пола не стал. Мол, полежит и очухается.
— А почему Тай? Его зовут Рокфорд, — таки подал голос Флок.
Карма и Рок, вы только подумайте! Это было до того иронично и нелепо, что я засмеялась. Таю, видимо, стало любопытно, что это меня так веселит и, немного отстранившись, он пытливо заглянул в лицо.
Я поцеловала его в чумазые щечки и погладила по белокурой, нуждающейся в мытье и стрижке головке.
— Ты слышал? У тебя прекрасное первое имя. Рокфорд! Очень грозное.
— Здесь живет мой папа? — выдавая незаурядный ум, вдруг спросил меня Тай.
Из всего произошедшего и сказанного, несмотря на свой малый возраст, малыш сумел выделить самое главное…
Вопрос ребенка снова вверг всех в странное оцепенение. Мне изрядно надоела эта пантомима и, в раздражении вздохнув, я прошла вглубь помещения и усадила Тая на высокий табурет подле обеденного стола.
— Если это и в самом деле так, то мы всё непременно выясним, — обратилась к своему ангелочку. — Тем более, пришли мы с тобой по адресу. Оказалось, что дядя Гер и дядя Флок прекрасно осведомлены.
— Я ничего не знаю! — тут же занервничал Шнурок.
— Поздно, — обрадовала его я. — Ты себя рассекретил.
Первый помощник досадливо поморщился. Он уже достаточно меня знал, чтобы понимать — теперь я с него не слезу, пока не выпытаю все подробности.
— Мама, а почему тетя лежит на полу? — снова подал голос Тай, не сводя горящего любопытством взгляда с живописно раскинувшейся Козетт.
Все, как по команде, посмотрели на посудомойку, которая ровно в этот момент неосторожно приоткрыла один глаз, видимо, в конец устав ждать, когда же о ней вспомнят и начнут уже спасать.
Хранивший до сего момента суровое молчание Герард, неожиданно громко засмеялся. Да так заразительно, что к его хохоту быстро присоединились все, включая не в меру артистичную Козетт.
Не смеялся только Тай, он лишь робко улыбался, но даже эту малость я посчитала добрым знаком. Мальчик был откровенно диковат и до крайности запуган. Очевидно, что положительных эмоций в его жизни было прискорбно мало, поэтому каждая улыбка — победа над всем тем, что от рождения пыталось его уничтожить. Я вновь приобняла малыша, попутно пригладив растрепавшиеся серебристые локоны.
— Мама? — вдруг вспомнив о ещё одном удивительном несоответствии, переспросил отсмеявшийся Герард. — Почему он так тебя называет?
— Потому что теперь, — заявила без тени колебания, — так оно и есть. Я его мама.
— Но… — разинув рот, протянула Козетт, так и оставшаяся сидеть на полу, — что скажут хозяева?
— С этим я как-нибудь разберусь, — демонстрируя уверенность, которую на самом деле совсем не испытывала, отмахнулась я.
— А что же его нянька Периза и одноглазый Брокс? Как ты отбила мальчонку у этой злобной парочки? — продолжала допытываться женщина.
Она была столь же любопытна, сколь и истерична.
— Надеюсь, больше эта ведьма никому не причинит зла, — решила не вдаваться в подробности. — А никакого Брокса там не было. Кто это вообще такой?
— Да много кто, — вмешался в разговор Флок, при этом так кривя лицо, что сразу становилось понятно — некий загадочный Брокс вызывает у главного помощника стойкое отвращение. — Он и сторож, и конюх, и кучер, и охрана. Да вот только натура у него гнилая. С Перизой они сработались прекрасно.
— Брокс плохой, — вновь став белее полотна, усилил и без того нелестную характеристику Тай.
— Одного не пойму, кто приставил к маленькому ребенку столь отборное отребье? — хотелось ещё добавить — скажите мне его имя и я выцарапаю ему глаза.
На кухне снова воцарилась тишина.
— Так, хватить болтать! — не терпящим возражения тоном, уводя с шаткого мостика щекотливой темы, велел всем Герард. — Сейчас я буду вас вкусно и сытно кормить, — пообещал он. — Почесать языком можно и на полный желудок.
— Даже не буду спорить, — тут же капитулировала я.
И в самом деле, сейчас задача номер один — накормить голодного ребенка. Всё остальное подождет.
— А пирожные будут? — вдруг с затаённой надеждой спросил главного повара Тай.
У Герарда аж глаза загорелись. Видимо, он наконец смекнул, что больше всего на свете дети любят сладости. А раз теперь в особняке появился маленький мальчик… Словом, мечта виртуозного кондитера сбылась, потихоньку спрос на его кремовые шедевры рос.
— Конечно, будут, маленький господин. Но сначала отведайте моего лукового супа и мусс из мякоти мускусной тыквы.
— Звучит, как поэма, — почти захлёбываясь слюной, похвалила я. — Только сегодня придется обойтись небольшой порцией.
— Конечно, — тут же понял, отчего я завела об этом реч Гер. — После скудного питания сразу налегать на еду не стоит.
— Я много не ем, — видимо, испугавшись, что мы переживаем, как бы он не объел благородное семейство Уркайских, тоненько, ну точно мышонок, пропищал Тай.
От этого признания, кажется, даже у злорадной Козетт, которая всё же соизволила подняться с пола и пристроиться на стуле, защемило сердце.
— А вот это напрасно, — наблюдая за тем, как Флок, ловко орудуя половником, наполняет тарелки исходящим ароматным паром супом, пожурил Герард. — Такому отважному маленькому господину кушать нужно как следует. Но в любом деле нужен разумный подход. Ты ведь у нас умный мальчик?
Тай смотрел на смуглокожего великана, как на восьмое чудо света, и растерянно молчал. Это выросший в заботе и достатке ребенок, не задумываясь, ответит: «Конечно». Для Тая данный вопрос был мучительным. С одной стороны, ему отчаянно хотелось сказать «Да», с другой — его бесконечное множество раз учили, что он ноль, полное тупое ничтожество. У которого не то что мамы и папы, даже имени нормального нет. Поэтому я решила помочь.
— Разумеется, он очень умный.
Услышав мой ответ, малыш даже как-то обмяк от облегчения.
— Я тоже так считаю, — подхватил Гер, расставляя перед нами угощение. — По глазам человека сразу видно, глупец он или нет. И вот что я скажу, ты определенно не глупец! А раз так, кормить я тебя буду самолично. Небольшими порциями, но зато часто.
— Это чтобы животик не заболел, — вкладывая в детскую ручку ложку, пояснила я.
Тай держал столовый прибор неуверенно и неловко. Словно прежде он пользовался им крайне редко. Злость на его бывших воспитателей всколыхнулась во мне с новой силой. Негодяи даже ложкой его пользоваться не научили! И это, если верить полученной информации, сын самого Лорда! Я решительно отказывалась понимать, как подобное возможно!
Но мы напрасно опасались, что Тай переест и заболеет. Он оказался очень сознательным и, одолев лишь половину и так небольшой порции, отодвинул её в сторону.
— Всё? — удивился Флок.
Тай кивнул.
— Ты съел совсем мало, — заметила Козетт.
— Может, не понравилась моя стряпня? — обеспокоился Герард.
— Это самая вкусная похлебка на свете, — безыскусно, совершенно не пытаясь польстить, ответил Тай.
Несмотря на то, что его шедевральный суп был назван едой бедняков, я заметила, как глаза главного повара влажно заблестели. Малыш его растрогал, а уж после прозвучавших следом слов Тай совершенно точно отнял у меня почетный статус любимчика.
— Просто я оставил место для пирожных.
Все засмеялись. Разумеется, пирожные тут же были поданы к столу.
Под магию трогательного очарования Тая попала даже зловредная Козетт. После моего сетования на то, что малыш, совсем как я, лишен всякого приличного гардероба, она вдруг заявила, что знает, где взять для мальчика одежду, и вызвалась в течение часа этот вопрос решить. За что тут же была отпущена с рабочего места и благословлена Герардом на подвиги.
Вот Флоку и пришлось взять на себя её работу. Взглянув на гору грязной посуды в раковине, он вздохнул, но ловко приступил к мытью.
Я же, покончив с изысканным ужином, пересадила Тая себе на коленки и стала слегка его покачивать. Разморенный сытостью и теплом, малыш уже вовсю клевал носом.
На некоторое время Гер вернулся к своим поварским делам, а я, откинувшись на спинку стула, ждала, пока моё сокровище покрепче уснет. Всё складывалось удачно, поэтому я за время отсутствовия Козетт собиралась выяснить всё, что касалось мальчика, без лишних ушей, разумеется.
- Пс, — подала я знак, когда Тай стал сладко посапывать.
— Нам не так много известно, — обойдясь без прелюдий, сразу признался Флок.
— И всё же… — настаивала я.
— Расскажи ей, — велел Гер.
Противиться воле начальника, на мое счастье, Шнурок никогда не умел.
— Госпожа Карма — настоящая мать мальчика — почти два года считалась невестой господина Хэйдена. Но затем вдруг рассудила, что гораздо выгоднее стать женой самого старшего из братьев. В то время господин Рэтборн как раз был назначен королём на должность главы Тайного Приказа. Старик брак Кармы и старшого сразу одобрил.
Я не удивилась. Хэйдена дядюшка Цвейг отчего-то недолюбливал сильнее всех прочих и, вполне вероятно, не упустил бы возможность причинить тому боль.
— Сыграли свадьбу. Женитьба неожиданно хорошо повлияла на Лорда, молодая жена ему очень нравилась. Какое-то время всё было спокойно и шло своим чередом, но затем господин застал Карму в постели… — Флок покраснел и занервничал, то и дело поглядывая на дверь, точно ждал, что вот-вот она распахнется и в неё ворвется Рэт с целью немедленной расправы.
Но в дверь никто не ворвался и Флок продолжил.
— Вскоре после этого выяснилось, что жена господина Рэтборна в положении.
— И Рэт решил, что Тай, на самом деле, — ребёнок Хэйдена?
Флок испуганно кивнул, а затем перевел малость пришибленный взгляд на спящего малыша.
— Хотя Карма клялась и божилась, что Тай — сын Лорда.
— Но он, разумеется, ей не поверил, — без труда догадалась я.
Шнурок снова кивнул.
— А нет ли каких способов узнать это наверняка?
Пускай в Андалоре, конечно же, нет теста ДНК, зато есть магия. Наверняка ушлые маги хоть что-то для подобных случаев, да придумали.
— Конечно, есть, — ответил вместо Флока Герард. — Но Лорд настолько уперся в своё нежелание признать сыном ребенка потаскухи, что отказался проверять.
— Вот ведь осёл, — безо всякого пиетета прошипела я. — Точнее, ослы!
Возмущение так меня и распирало. Как можно из-за потревоженной мужской гордыни отрекаться от ни в чем не повинного ребенка, обрекая его на такое страшное существование? Пускай даже он нагулянный, в любом случае — родная кровь. Кто бы ни был отцом Тая, он безо всякого сомнения, такая же часть этого безумного семейства.
— Почему во множественном числе? — удивился Флок.
— Потому что принц оказался не лучше Рэта. Иначе отчего он не вмешался в этот беспредел?
- Но, по закону, Тай- сын его брата, — снова пришел в недоумение Флок от моей несообразительности. — Господа и без того едва не поубивали друг друга. Принц пытался доказать, что госпожа всё подстроила, но безуспешно.
— Ничего не понимаю, — окончательно запуталась я, припомнив одну важную особенность. — Разве Рэт не обладает способностью распознавать ложь?
— Об этом ничего сказать не могу. Способности Лордов королевских ведомств — государственная тайна ‒ об этом не принято много болтать.
— Ладно, с этим я разберусь позже, — решила я. — Лучше объясните мне, как так вышло, что Тай оказался в таких ужасающих условиях?
— Почему ужасающих? — не понял Шнурок. — У него был дом и воспитатели. Господин каждый месяц выдавал средства на обучение и расходы. На холодное время года мальчика вывозили в имение на юге, где климат помягче. А то, что он убрал его подальше с глаз, так-то понятно почему…
Теперь уже я вылупилась в немом изумлении. Он что, шутит? Но по выражению вытянутого лица моего собеседника было ясно — Флок в самом деле озадачен.
— И что же, кто-нибудь проверял деятельность этих самых воспитателей?
Шнурок лишь развел руками.
— Посмотри-ка внимательно, — не переставая покачивать спящего мальчика, я указала на него подбородком. — Похоже, что о Тае хорошо заботились?
Помощник виновато потупился.
— Получается, в целом доме никто не обеспокоился судьбой всеми брошенного малыша?
— Получается, что так, — тяжело вздохнув и вытерев руки о фартук, признал уродливую правду Герард.
— Но почему, в таком случае, его не оставили с родной матерью? — я никак не могла смириться с произошедшим, упорно пытаясь отыскать хотя бы крошечный просвет во всей этой дикой истории.
Но кое-что всё же утешало. Видимо можно считать Рэтборна на совсем уж пропащим, раз он потрудился обеспечить Тая жильем и содержанием. Данный факт, пускай лишь отчасти, но искупал непомерную вину упрямого гордеца.
— Госпожа Карма не пожелала сама. Она считала, что этот ребенок сломал ей всю жизнь и стоил выгодного брака.
Призывая себя к спокойствию, мне пришлось на пару секунд стиснуть зубы и прикрыть глаза.
— Если бы я не знала вас, то решила бы, что в этом мире нет ни одного нормального человека! — воскликнула громким шёпотом. — Свою жизнь, как и брак, эта кукушка разрушила сама.
— Кто такая кукушка? — оживился Шнурок, услышав незнакомое название.
Я прикусила язык. Мне следовало лучше следить за тем, что говорю. А то неровен час, выдам своё иномирное происхождение.
— Это такая птица, которая подкладывает свои яйца в гнёзда других пернатых, чтобы самой не растить своих птенцов, — пояснила я, делая вид, что не спроста знаю больше остальных.
В конце концов хозяйский я племянник или нет?
— На моей родине её называют курхата, — помогая выкрутиться без потерь, весьма кстати сообщил Герард. — Но у меня к тебе, моя варлийская булочка*, тоже есть вопрос, — уводя разговор в сторону от орнитологии, вдруг выдал Гер. — Ты уже придумала, как оставить Тая подле себя?
Как это не удивительно, но у меня был план. Он стал вырисовываться, пока мы всё дальше и дальше удалялись от злополучного садового домика. Идея моя, в общем-то, не отличалась особой оригинальностью: я просто решила попытаться повторить свой собственный опыт «прописки» в особняке Уркайских.
— Думаю, что покажу Тая ундеру, — ответила Герарду.
— И под каким же соусом? — видимо, имея в виду, как я собираюсь объяснить появление мальчика перед дядюшкой Цвейгом.
— Сначала я послушаю, какую историю расскажет нам его Безумие.
Учитывая, что, в случае со мной, даже изобретать ничего не пришлось, и, с легкой руки сумасшедшего мага, я вдруг превратилась в Реджинальда, был смысл попытаться провернуть подобное снова.
— Надеюсь, дядюшка всё придумает сам, а нам останется лишь кивать да соглашаться.
— Хм, — обхватив свой выдающийся подбородок пальцами, задумчиво сказал Гер, — а это может сработать. К тому же, к тебе ундер в самом деле привязался и даже стал прислушиваться. Вот уж не думал, что безумие может превратить монстра в человека.
— Точно, — хохотнул Флок, вставая из-за стола и возвращаясь к прерванному занятию. — Обычно всё случается наоборот.
Закатав рукава, помощник удрученно вздохнул и снова загремел тарелками.
Через пару минут на главную кухню вернулась Козетт. В руках она несла какой-то тюк и выглядела очень собой довольной.
— Вот, — водрузила она поклажу в центр дубового, тщательно отскобленного стола, — здесь пара штанишек, три сорочки, чулки, гетры и даже курточка!
— Где ты их достала?! — удивился Шнурок, обрадованный возвращением посудомойки.
Едва женщина перешагнула порог, как он поспешил вытереть руки о фартук и отойти подальше от раковины. Он так скоро отбежал в сторону, словно боялся навеки прилипнуть к грязным тарелкам.
— Ну-у, — внезапно замялась посудомойка, — моя младшая сестрица служит белошвейкой у госпожи Казармин, а у той два сына — чуть старше мальчишки.
Она махнула рукой в сторону Тая.
— Так вот. Госпожа иногда велит выбросить старые детские вещи. Но сестра их чинит и отдает мне. А я уже отношу одежду старьёвщику.
Все понимали, что старьёвщику Козетт относит вещи не за просто так… Получается, что посудомойка, несмотря на свой неуживчивый, желчный характер, взяла и решила добровольно наказать себя на деньги.
— Это очень благородно с твоей стороны, Козетт. Спасибо. — Вложив в голос всю свою признательность, поблагодарила я её.
С Козетт мы совсем не дружили, и до сего момента едва могли друг друга терпеть, поэтому сказанные мною в её адрес добрые слова, вызвали у посудомойки смешанные чувства: с одной стороны ей польстила моя похвала, но с другой — она явно была не готова, сменить стиль нашего общения.
— Да ладно… Чего уж там, — нахмурившись, пробурчала она себе под нос и, отвернувшись, загремела посудой.
От шума проснулся Тай. Весьма кстати. Прежде чем идти на поклон к ундеру, его следовало искупать, приодеть и подровнять ему волосы. А времени, меж тем, у нас оставалось в обрез: день закончился, и уже во всю правил вечер.
— Ну что, передохнул? — спросила я малыша, с умилением наблюдая, как он зевая, трет кулачками заспанные глаза.
— Хочешь посмотреть, где ты теперь будешь жить?
— С тобой? — опасливо уточнил он.
Вздохнув, я про себя спросила, как скоро наступит тот момент, когда Тай перестанет бояться, что близкие люди снова оставят его на произвол судьбы.
— Конечно, со мной. Разве ты забыл? Куда ты — туда и я, куда я- туда и…?
— Ты, — тут же подхватил он.
Я улыбнулась и чмокнула его в прехорошенький нос.
Что-то хлюпнуло. Я подняла голову и не поверила своим глазам. Козетт старательно натирала медную кастрюлю, а плечи её мелко-мелко тряслись.
Неприятная, недобрая, сухая, как старая подошва, Козетт, похоже тихо плакала, роняя слезы в мыльную пену.
— Во истину, — стянув с головы красную поварскую косынку, протянул ошеломленный Флок, — и чудовище может стать человеком.
Пробраться до моей комнаты незамеченными нам не удалось. На хозяйском этаже мы наткнулись на «переделанную» фею. Впрочем, она никак не нас не отреагировала, а лишь сдержанно поклонилась, сопроводив движение красивой головы изящным приседанием. От этих лишенных души и даже подобия собственной воли кукол меня всякий раз пробирала суеверная дрожь.
Достигнув конечной цели, я заперла на ключ дверь и, усадив Тая в одно из кресел, побежала наполнять ванну. Пока вода набиралась, распотрошила тюк с вещами, с радостью обнаружив, что вся одежда либо подходит по размеру, либо идёт чуть на вырост. Самое главное, что она оказалась чистой и мастерски подштопанной. Белошвейка — сестра Козетт — явно знала своё ремесло.
Вот только когда дело дошло до самого купания, малыш вдруг наотрез отказался лезть в воду. На все мои расспросы он лишь ещё больше замыкался и молча мотал головой, а потом и вовсе захныкал. Пришлось мне самой, раздевшись до сорочки и панталон, лезть в воду и разве что не изображать то ли дельфина, то ли кита. Если бы не острая необходимость защитить Тая от угрозы возвращения в ужасающие условия садового домика, вопрос с купанием я бы временно отложила. В конце концов, влажная тряпочка с мылом вполне могла бы избавить от самой вопиющей грязи. Однако красивые, чистые и нарядные дети всегда вызывают гораздо больше симпатии, чем чумазые заморыши. Я отчаянно боялась сплоховать и из-за какой-нибудь мелочи упустить шанс обеспечить малышу покой и безопасность. Поэтому купания всё же было не избежать.
По счастью, если один лезть в ванну Тай категорически отказался, то сделать это со мной за компанию после долгих колебаний согласился. Я отчетливо видела животный ужас в его глазах, когда он, дрожа всем своим худеньким тельцем, опасливо опускался вводу. Внутри у меня всё сжималось от боли за этого маленького отважного человечка, но внешне я безостановочно болтала всякие глупости, пытаясь как-то унять детский страх. Спустя минут десять подобной трескотни Тай заметно успокоился и даже стал похихикивать над моими попытками пошутить. Дальше дело пошло на лад.
Через час чистенькие до скрипа и одетые с иголочки, мы стояли перед дядюшкой Цвейгом. Начиналась самая рискованная часть моего плана.
— Так-так-так, — протянул старик, с немалым удивлением разглядывая нашу колоритную парочку. — И кто это у нас? Кого ты ко мне привел, Реджинальд?
Я чуть не заплакала от досады, сильно рассчитывая, что ундер, сам придумает устраивающий всех ответ. Конечно, это была бы большая удача, но как бы я ни надеялась на подобный исход, а запасной вариант на случай осечки придумала.
— Ну как же так, дядюшка? Неужто вы не узнали? Видимо, мальчик сильно подрос с того раза, когда вы виделись в последний раз.
— Может быть, может быть… — Старик напряженно задумался.
Мне казалось, ещё немного и я увижу, как натужно скрипят шестеренки в его повредившейся голове.
— Проклятая память! — с досадой воскликнул ундер, и я даже на мгновение устыдилась своей вынужденной лжи. — Так всё-таки кто он? Я что-то никак не припомню.
— Это Тайрин, ваш любимый и единственный внук. Гордость и надежда. Только сегодня вечером вернулся из южного поместья, куда вы его отправили для укрепления здоровья.
Я намеренно подчеркивала высокую ценность ребенка, как бы подсказывая старику, как к тому следует относиться.
— Он что-же, болен? — скривил рот дядюшка Цвейг.
Болезных он не любил. Я бы даже сказала — презирал.
Но к подобному вопросу я тоже была готова и успела сочинить ответ, так же призванный поднять рейтинг Тая в глазах крайне амбициозного главы семейства.
Ещё ранее на занятиях с Каспаром мне удалость узнать, что, как правило, магия пробуждается у мальчиков подросткового возраста. К тому же, подобное почти всегда происходит благодаря катализатору, роль которого зачастую исполняет злополучный реврейн. Но иногда, а вернее будет сказать, крайне редко, сильный дар заявляет о себе гораздо раньше. И хотя обретение магии в раннем детском возрасте и служит доказательством несомненного могущества рода, подобное событие скорее стресс, чем радость. Если, конечно, ребенка, в котором пробудился дар в семье любят. Мощная магия в чем-то сродни электричеству. Неокрепшие тело и разум — как провод, лишенный изоляции. Не всякий ребенок может пережить раннее обретение силы. Однако если уж пережил, ценность его взлетала до небес. Такие дети в Андолоре были на перечёт и все они находились под опекой короны.
— Ни в коем разе, дядюшка, — поспешила возразить я. — Просто дар крайне рано пробудился в мальчике и ожидаемо сильно истощил, в силу малого возраста, неокрепший организм.
Лагала я об это сознательно. Риск, что меня уличат был невелик, так как нередко после дебютного проявления магических способностей ребенок ещё несколько лет мог никак не проявлять их повторно. Считалось, что эта пауза необходима для успешного слияния и восстановления.
— Неужели?! — обрадованно оживился дядюшка Цвейг.
Иногда его взгляд становился настолько мудрым и осознанным, что я пугалась: «А вдруг его безумие отступило?»
— Что ж, — довольно изрек он. — Подойди сюда, мой мальчик.
Ундер изобразил свою фирменную улыбочку, которая заставляла нервничать и бывалого головореза Ланзо. Но молодчина Тай даже не вздрогнул. Он отпустил мою руку, за которую держался всё это время, и спокойно подошел к старику.
— Здравствуйте, дедушка, как поживаете? — точно так, как я учила, спросил он у него.
Застав меня врасплох, старик неожиданно прослезился.
— Теперь хорошо, мой мальчик, теперь хорошо…
С дядюшкой Цвейгом мы провели не меньше часа. После утреннего приступа старик выглядел слабее чем обычно, однако внезапное обретение магически одаренного внука (да простит меня Бог за эту ложь во спасение!) так его воодушевило, что он тут же загорелся идеей организовать для Тая самую лучшую игровую комнату.
Это очень меня удивило, так как по фрагментам своего недавнего сна я уже знала, в какой строгости и аскетизме ундер предпочитал воспитывать собственных сыновей. Вряд ли у братьев Уркайских было множество игрушек. Даже в случае со мной, всё содержимое учебных комнат обуславливалось исключительно практической пользой. До своего безумия все виды праздных развлечений глава семейства считал лишним и причиняющим лишь вред. Сомневаюсь, что будь ундер в своим уме, я бы смогла донести до него простую истину — лучше всего ребёнок развивается не за партой, а именно в игре.
Ещё будучи в положении, мечтая стать образцовой матерью, я изучила целую тонну книг и пособий, почерпнув из них множество полезной информации. Например, что для маленьких детей очень важна обогащенная стимулирующими предметами среда. Конечно, в отсутствие привычных игрушек ими могут быть и палочки с камушками, но, как по мне, лошадок, корабликов, оловянных солдатиков и плюшевых медведей ничто не может заменить.
Быть может, изрядно сойдя с ума и временами впадая по этой причине то в чудачество, то в откровенное детство, дядюшка Цвейг и сам был не прочь погрузиться в мир мальчишеских забав. А возможно, просто побитый жизнью, дышащий на ладан одноухий заяц Тая, которого малыш так и таскал за собой повсюду, разбудил в старике приступ щедрости.
Теперь же вся наша троица находилась в предвкушении обещанных перемен. Ундер обещал устроить Таю не только игровую, но и отдельную спальню, примыкающую к ней. Последнему я не слишком обрадовалась, так как подозревала, что после выпавших на долю мальчика испытаний, остаться на ночь одному в большом мрачном доме ему вряд ли будет по силам. Но и отговаривать старика от данной идеи не стала, понимая, что дети растут, и Таю в любом случае вскоре понадобится собственная комната.
Попрощались с дядюшкой Цвейгом мы очень тепло. В порыве благодарности, забыв, что старик воспринимает меня в роли молодого мужчины, я даже поцеловала его в дряблую морщинистую щёку. Поцеловала и от ужаса замерла, ожидая, что или впаду в немилость за ненадлежащее для Уркайского поведение, или же вовсе вдруг предстану перед ундером тем, кто я есть на самом деле — упитанная ни разу не леди за тридцать. К счастью, ни того, ни другого не случилось. Старику ласка, похоже, пришлась по нраву.
Будучи душевно сухим и изрядно ожесточенным, он за всю свою жизнь мало кому дарил сердечное тепло, и, соответственно, мало от кого его получал. Теперь же, на закате своих дней, бывший грозный вояка просто впитывал те драгоценные крупицы доброты, которыми отчего-то решила вознаградить его жизнь.
Я прекрасно понимала — он был откровенно плохим человеком, но для меня с самых первых дней стал ревностным ангелом-хранителем. В родном мире я была одинока и опустошена. Андолор подарил мне семью. Пускай странную, травмированную и местами откровенно безумную, но я была готова клясться на крови, что какой бы несовершенной она ни была, это самая лучшая семья во всей Вселенной!
***
Хорошо, что ночных рубах для сна у меня оказалось несколько. Одну из них, обрезав снизу и подвернув рукава, я приспособила Таю вместо пижамы. Очень не хотелось укладывать на чистое бельё замызганного зайца, но сынишка отказывался без него ложиться спать. Пришлось закрыть глаза на грубое попрание гигиены. Полностью довольный своей победой, малыш сладко уснул, едва его светловолосая головка коснулась подушки.
Я же прилегла на другой край кровати, благо она была достаточно просторной, чтобы на ней без неудобств могли разместиться и трое взрослых. Меня сон сморил также быстро. Хотя, укладываясь, я никак не могла избавиться от беспокойства, вызванного грядущими разборками с законным отцом мальчика. Только чудом получалось избегать его до сих пор, но вряд ли моя удача продлится долго.
От громкого стука, казалось, затряслись даже стены. Я слетела с кровати, словно самый главный черт в преисподней ткнул меня в зад раскаленными вилами. Оглянулась на Тая, но он лишь потревоженно заворочался, так и не проснувшись. Подозревая, что оглушающий стук вот-вот повторится, я рванула к двери.
На пороге стоял разъяренный главный Лорд-экспедитор Тайного Приказа его Высочества, Рэтборн Уркайский собственной персоной. Он пребывал в таком ледяном бешенстве, что его беснующаяся магия словно просачивалась сквозь поры, оседая на бледной до белизны коже тончайшей корочкой инея. Серые глаза посветлели и стали отливать голубым. Резные ноздри раздувались, как у исходящего пеной дикого жеребца.
Мне сделалось так страшно, что я всерьез подумывала описаться. Или упасть Лорду в ноги и молить о пощаде. Или завопить: «Караул, убивают!», и попытаться спастись бегством. Все эти сценарии и ещё куча других пронеслись в моей голове буквально за секунду, а затем я взяла себя в руки, вспомнив, что — а вернее, кто — поставлен на карту.
— Теперь страшные сны мучают тебя? — намекая на то, что Рэтборн устроил весь этот грохот дабы просто напроситься ко мне на ночевку, сладким голоском протянула я.
Конечно, сбивая с толку готового все крушить на своем пути мага, я сильно рисковала, но в сложившихся обстоятельствах было просто необходимо как-то перехватить инициативу. Я ещё и встала так, чтобы распустившийся ворот ночной рубашки как бы невзначай сполз, обнажая гладкое плечо.
Не без тайного злорадства отметила, как Уркайский проследил за движением нежно голубого батиста. Вправду, этот скрытый мужской интерес не избавил его от привычки говорить людям гадости.
— По какому праву ты, безродная приживалка, вмешиваешься в то, что тебя не касается?! — наконец, верный своей манере макать всех неугодных мордой в отборные помои, на повышенных тонах потребовал он ответа.
Быстро оглянувшись и убедившись, что ребенка этот ор не разбудил, я подалась вперёд и, практически вытолкав опешившего Лорда в коридор, вышла следом, плотно притворив за собой дверь.
— Зачем так орать?! — рассерженно, громким шёпотом возмутилась я.
Не знаю, как бы развернулись события, если бы поднятый Рэтборном шум не пробудил любопытство у тех братьев, кто в эту ночь ночевал в особняке. Подобное происходило не так уж и часто. Как оказалось — абсолютно у каждого из них имелись собственные дома или холостяцкие квартиры.
Под крышей родового гнезда мужчины, как правило, собирались либо руководствуясь собственной прихотью, либо по приказу отца. Более менее постоянно в особняке проживали только Рэт да Хэйден.
— Какого демона? Что это за грохот? — вальяжно протянул Каспар, выглядывая из спальни, расположенной всего лишь через две двери от моей собственной.
Возглас удивления сам собой сорвался с моих губ. Почему этот похотливый инкуб ночует так близко от меня?!
Учитывая чрезвычайную увлеченность Каспара слабым полом, в моменты нашего с ним общения мне приходилось постоянно держать оборону. От слуг я едва ли не первым делом узнала, где расположены его комнаты, и всё время своего пребывания в особняке старалась держаться от них подальше. А теперь вдруг выясняется, что он ночует чуть ли не под боком!
Заметив мой фривольный наряд, состоящий из растрепанных волос и длинной тонкой ночнушки с ослабшим воротом, Каспар плотоядно сверкнул выразительными очами цвета жженого сахара. Конечно, до гипнотизирующей красоты элегантного хищника Хэйдена ему было далеко, но породистость резких брутальных черт и мужская харизма легко искупили этот недостаток.
В целом, Каспар мне даже нравился, но вот расслабляться рядом с ним явно не стоило. Не успеешь и глазом моргнуть, как уже — раз! — и на девятом месяце беременности. Не удивлюсь, если по Андалору бегают целые толпы его маленьких бастардов. В общем, в каком-то смысле Каспар был персонажем даже поопаснее скорого на расправу Ланзо.
— Вот это пассаж! Занятная встреча, — ухмыльнулся наш непрошеный свидетель. — Хотя, если бы сей живописный пейзаж случился без тебя, братец, я был бы рад куда больше.
Под внимательным взглядом обжигающе порочных глаз мне сделалось ужасно неуютно и я стыдливо натянула съехавшую с плеча ткань обратно.
— Возвращайся в свою комнату, у нас с Реджи приватный разговор, — практически прорычал Рэт, явно делая над собой усилие, чтобы не затолкать брата в его спальню силой.
— А теперь мне стало совсем интересно, — отказываясь прислушиваться к голосу разума, как ни в чем не бывало продолжил Каспар свой монолог, — чем же наша невозможная Реджи сумела так взбесить самого невозмутимого и бесчувственного Лорда королевства?
— Ты оглох? — спросил брата Рэтборн, вдруг сделавшись именно таким, каким его только что тот описал.
И хотя Каспар не входил в число моих любимчиков, всё же зла я ему не желала. Поэтому, предвидя грядущее кровопролитие, на свой страх и риск попыталась сбавить накал:
— Каспар, — обратилась я к нему, и, убедившись, что весь фокус внимания вновь сосредоточился на мне, как можно более проникновенно попросила: — Нам и в самом деле очень нужно поговорить наедине.
Моя незамысловатая просьба произвела неожиданный эффект. Взгляд мужчины смягчился и будто бы даже просветлел.
— Ты в этом уверена, Реджи? По-моему, Рэтборн не в себе от гнева и может запросто в приступе ярости свернуть твою прелестную шею. Признаться, меня бы это сильно огорчило. — Он вдруг хлестко посмотрел на исходящего ледяным паром Рэта и явно угрожающе закончил: — Настолько, что я мог бы нечаянно вызвать его на магическую дуэль…
— Вот это поворот — пробормотала я себе под нос, потрясенная тем обстоятельством, что сластолюбец Каспар, похоже, только что угрожал Рэту кровной местью, если тот вздумает мне навредить.
— Что, променял брата на приблудную девку? — снова прорычал Лорд-экспедитор, и мне до нестерпимости захотелось его пнуть прямо под великолепный зад.
— Идем, — отрывисто приказал он и, схватив меня за предплечье, потянул дальше по коридору, в сторону своих владений.
Я видела, как Каспар, было, шагнул следом за нами, но я покачала головой, прося его не вмешиваться.
От места, где мы с Рэтборном соприкасались кожа к коже, расходилось уже знакомое, только теперь изрядно возросшее тепло. Мягко пульсируя, оно словно подстраивалось под ритм взволнованно стучащего сердца, беспрепятственно проникая в каждую клеточку, сладкой тяжестью оседая в самом низу живота.
Учитывая, что подобные ощущения у меня возникали исключительно при прямом контакте с этим невозможным неандертальцем, я решительно отказывалась верить, будто эффект односторонний…
Постепенно в душе крепла наивная, но, тем не менее, твердая уверенность — ничего дурного Рэт со мной не сделает.