Я уже слышал разъяснения врача опергруппы, поэтому мне состояние Фишмана понятно. Убийца, без всякого сомнения, прекрасно владеет приемами каратэ или у-шу - с того места, где он стоял, нанести такой точный и молниеносный удар может только незаурядный мастер. Но почему он оставил в живых именно Фишмана?
- Наблюдение "засветилось"... - хмуро буркает Палыч, будто подслушав мои мысли.
Да уж, в седьмом отделе траур - пролетели они со своими подопечными, как фанера над Парижем. А такие "проколы" у них случаются очень редко, и бьют за них очень больно. Представляю, что сотворит с их шефом генерал...
Я ловлю взгляд Палыча - он, сощурив и так узкие глаза, будто держит на прицеле Фишмана. И я понимаю "зубра".
- Мне нужно задержать потерпевшего, - говорю я следователю вполголоса, отведя его в сторонку.
- Зачем? - тот удивлен. - К тому же он не совсем здоров...
- Хотя бы на сутки, - умоляюще шепчу.
- С какой стати? - колеблется салажонок. - И под каким предлогом?
- Предлог будет, - подходит Палыч. - Ты пока его поспрашивай, - говорит он мне, кивая на Фишмана. - Заболтай. А я... э-э... поищу Хнжняка.
Ах, "зубр" - голова! Нет, я в старика все-таки влюблен.
Через полтора часа все уладилось. На нашу удачу Хижняк вернулся из своей "ссылки" и подбросил нам кое-какие документы по торгово-закупочному кооперативу "Свет", которых оказалось достаточно для задержания Фишмана (правда, с большой натяжкой, ну да семь бед - один ответ) Конечно, Ивана Савельевичц нам уломать бы не удались ни под каким предлогом.
Но молодой его коллега просто не мог представить, в какую кашу он может угодить по нашей милости.
КИЛЛЕР
Я паковал чемоданы, когда в дверь постучала Хрюковна.
- Что нужно? - спрашиваю я не очень дружелюбно.
- Гы... - осклабилась Хрюковна. - Там к тебе морда ящиком пришел. Пущать?
Это Додик. Я ждал, что он припрется: вчера у меня был по телефону неприятный разговор с шефом.
- Впусти.
Додик как всегда с дебильной ухмылкой от уха до уха.
- Во овчарка, - кивает он на дверь, за которой топталась Хрюковна. - Ей бы зэков в зоне сторожить.
- Зачем пришел? - не поддерживаю треп Додика и включаю телевизор почти на всю громкость.
- Шеф кличет. Срочно. Едем. Прямо сейчас.
- Никуда я не поеду. У тебя все? Тогда топай.
- Не дуркуй, красавчик. - Додик напирает на меня своим брюхом. - Мне приказано тебя доставить обязательно. Живым... или мертвым. Усек?
- Убирайся... - цежу я сквозь зубы.
- Красавчик, к чему эти трали-валн? Без тебя мы не уедем. Посмотри... подходит к окну.
Я смотрю. Еще довольно светло, и я вижу, как во дворе расположилась компашка - три лба, и каждой - косая сажень в плечах. Думаю, что это еще не все в сборе.
- Уже иду - смиряюсь я и начинаю одеваться.
Додик прислоняется к дверному косяку, цепким взглядом шарит по комнате. Конечно же, мои чемодана с барахлом не остались незамеченными...
- Жди... - Додик останавливает машину за городом неподалеку от бензозаправки.
Он вытаскивает ключ зажигания и уходит вместе со своими хмырями, которые всю дорогу хлестали баночное чешское пиво на заднем сиденье и дышали мне и спину перегаром. Они вооружены, по крайней мере Додик и его помощник по кличке Феклуха: пока мы усаживаемся в машину, я успеваю их "прощупать".
Шеф возникает из темноты неслышно, как привидекпе. Он усаживается рядом на месте водителя.
- Свое решение менять не собираюсь, - упреждаю и его вопрос. - Я завязал.
- Хочешь уехать? - спокойно говорит шеф, располагаясь поудобней. - У меня нет возражений.
- Тогда что вы от меня хотите?
- Выручи. В последний раз.
- Нет!
- Я так не говорил, когда вытаскивал тебя из весьма щекотливых положений. Ты неблагодарный человек...
Это правда. Я ему многим обязан. Впервые он меня выручил, когда я едва не отправил на тот свет очередного отчима. Мне грозило как минимум лет пять колонии, но шеф "смазал" где надо, и я отделался лишь Исключением из инфизкульта. Второй раз, уже перед тем, как я начал на него работать, поддержка шефа пришлась очень кстати: я, к тому времени прозанимавшись почти три года в одной подпольной шарашке у-шу, влип в драку на танцплощадке. Меня пытались пырнуть ножом, пришлось защищаться жестоко, и парень, который решил побаловаться "пером", остался калекой на всю жизнь. Доказать свое право на самозащиту я не смог, потому как танцплощадка находилась в другом районе города, где у меня не было ни друзей, ни сочувствующих. Свидетели клепали на меня, что только могло им в голову взбрести. Шеф опять не поскупился, купил всех свидетелей на корню, в суде они отказались от своих показаний, и я остался на свободе.
- Отпустите меня, - прошу я. - Поверьте, я и впрямь больше не могу. Дошел до точки.
- Я тебя не держу. Мы просто работали вместе.
И ты не был ни в чем обижен. Ты волен поступать как тебе заблагорассудится. Но ты забыл, что долг платежом красен.
- Свои долги я вам уже вернул. С лихвой. Если вы считаете, что платили мне слишком много, я верну вам деньги.
- Деньги... Мальчик мой, разве это деньги? Так, шелуха, мизер... Ты еще только на подступах к настоящим деньгам. К большим деньгам. И ты будешь их иметь, сколько захочешь: сто, двести тысяч, миллион.
Выполни мою последнюю просьбу - даю слово, что последнюю! - и я возьму тебя в компаньоны. Голова у тебя работает прилично, человек ты надежный, проверенный - лучшего помощника трудно сыскать.
А "чернухой" заниматься больше не будешь. Для этой работы люди всегда найдутся...
- Спасибо за доверие, но я не хочу. Плевать мне на большие деньги. Они меня к "вышке" приведут.
- Ну этого я, предположим, не допущу, - мягкий, убаюкивающий голос шефа вдруг стал скрипучим, неприятным. - "Вышка" предполагает судебное разбирательство...
Я понимаю и чувствую холодок под сердцем. Значит, дорога у меня теперь только одна...