- Поздравляю вас с успехом, - сказал Умедзу. - Я поражен размахом работ вашего отряда и перспективами, которые даст применение нового оружия... Зайдемте к вам...
В кабинете Умедзу спросил:
- Не пора ли проверить ваше оружие в боевой обстановке?
- О да! Я уверен, что испытания дадут отличные результаты...
- Вы получите мой приказ по этому поводу... С генеральным штабом я все согласую сам... Вам нужна моя помощь?..
- Нам хотелось бы открыть филиалы для использования бактериологического оружия на главных направлениях в случае войны с Россией, а именно в направлении Хабаровска, Ворошилова, Читы и Благовещенска.
- Согласен! Определите точные пункты, где, по вашему мнению, следует открыть филиалы отряда.
- Мы уже обсуждали это, господин генерал... Прежде всего в Хайларе, Суньсу, Хайлине и Линькоу - вдоль северной границы Маньчжоу-го.
- Очень хорошо... Мы вернемся к этому разговору после испытаний в боевых условиях.
- И еще одна просьба, господин командующий, - заискивающе сказал Сиро, - под Номонганом действовала группа из моего отряда. Все они дали клятву камикадзе и скрепили ее кровью. Камикадзе моего отряда последними отошли с берегов Халхин-Гола, заразили реку бактериями сибирской язвы. Я ходатайствую о представлении к награде участников операции.
- Пришлите наградные реляции... Ну, мне пора ехать. Желаю вам успеха. Готовьтесь к экспедиции на китайский фронт. Я думаю, что группу надо возглавить вам лично.
- Об этом я хотел вас просить...
Генерал Умедзу покинул бактериологический институт, носивший наименование: отряд э 731 Квантунской армии.
После длительных обсуждений решено было взять пять килограммов чумных блох и достаточный запас фарфоровых бомб. Для дополнительного эксперимента профессор Сиро распорядился захватить пятьдесят килограммов бактериологической массы холеры и семьдесят килограммов брюшного тифа.
В институте начали готовиться к экспедиции. Вскоре Сиро получил подтверждающий приказ командующего Квантунской армией: для выполнения специального задания отряду э 731 выделить группу и направить ее в район военных действий в Китае. Место назначения - Шанхай.
Профессор уточнил в штабе Квантунской армии: бактериологической группе отводили район действия в Нимбо - южнее Шанхая. Непредвиденные события внутри института едва не нарушили срока отъезда экспедиции генерала Тогоми, как за пределами института именовали профессора Сиро.
Оксану Орлик доставили в институт из харбинской полевой жандармерии и в первые же дни заразили брюшным тифом, подмешав в пищу подслащенную воду с огромной дозой активных бактерий. Из двенадцати заключенных, над которыми производили опыты, выжила только она. Это заинтересовало японских медиков. Едва она начала поправляться, как решили проверить на ней холеру, а через месяц - сибирскую язву, но заключенная э 937 продолжала жить. Ее собирались передать в группу пастеурелла пестис, отправить на аэродром Аньда для испытания фарфоровых бомб, но профессор отменил распоряжение - редкий подопытный экземпляр представлял несомненный научный интерес. Женщина была подобна мифической живущей в огне саламандре. Он распорядился подвергнуть экземпляр дополнительным исследованиям и наблюдениям. К тому же выяснилось, что в прошлом она была медицинским работником. Номер 937 приставили наблюдать за "бревнами", подвергавшимися медицинским экспериментам.
Оксана давно потеряла счет времени. С тех пор как ее привезли сюда, она не видела ни неба, ни солнца - только тусклый свет в окне, отраженный от глухой стены какого-то высокого здания. Но, судя по сменявшимся временам года, она определяла, что скоро будет год ее непрестанных мучений. Человека, в котором для нее аккумулировалось мировое Зло, больше не было, но Зло продолжало существовать, окружало ее, как в аду... Оксана понимала, где она очутилась, примечая взаимосвязь тюремных событий: в санчасть уводили группу заключенных, через несколько дней они заболевали и вскоре умирали в изоляторе, но некоторые выживали - те, которым заранее делались прививки. Тюремные врачи вели при ней медицинские разговоры, употребляли латинские термины, не остерегаясь быть понятыми. Речь шла о сибирской язве, холере и даже чуме. Пастеурелла пестис! "Вот выпустить бы на вас пастеурелла пестис!" - ожесточенно думала Оксана.
В камеры привозили заключенных с отмороженными руками, омертвевшие ткани отпадали, и обнажались кости, фаланги пальцев... Приводили обожженных кислотами, огнем, зараженных газовой гангреной... Оксана, как могла, облегчала их страдания, просиживала ночами у изголовья. Врачи одобрительно ей кивали, но, как только больным становилось легче, их снова уводили, и больше они уже не возвращались. На их место привозили других, здоровых, и все начиналось сначала... Оксана сосчитала - за неделю исчезали десять, пятнадцать, иногда двадцать пять заключенных. Получалось, что за год погибало человек шестьсот - все, кого привозили в тюрьму. В живых осталось несколько человек, и среди них она - Оксана Орлик.
Среди обреченных появлялись и русские из Харбина, Хайлара. Иногда удавалось с ними перекинуться словом: в жандармерии их допрашивали, пытали, потом привозили сюда... Осенью в тюрьму доставили трех монгольских пириков. С ними Оксана проговорила всю ночь. Их захватили в плен в бою на заставе за рекой Халхин-Гол... Оксана узнала, что японцы начали войну с Монголией. Монголам помогают русские...
В это же время - в начале зимы - в тюрьме появился молодой красноармеец в изорванной гимнастерке, избитый, в кровоподтеках... Он лежал на циновке в углу камеры, глухо стонал во сне. Оксана всю ночь провела возле него. Наутро ему полегчало. Как он обрадовался, услыхав русскую речь! Раненого Степана Демченко тоже взяли в плен на Халхин-Голе.
- Как меня били! - шептал он. - Жандармы... когда допрашивали... Заложат карандаши между пальцев и жмут... Я им все равно ничего не сказал, где служил, в какой части, сколько войск. Это военная тайна.
Недели через две Степа стал подниматься...
- Скажи, Оксанка, а бежать отсюда как-нибудь можно?
- Нет, отсюда никто не уходил.
- А если поднять всех? Сломать двери и вырваться...
- Невозможно это Степа... Двери железные и стены...
Но Степан продолжал думать, присматриваться - что в камере может подойти для холодного оружия...
Вскоре дежурный врач вызвал пятнадцать номеров, отделил из них пять, приготовил шприц. Оксана подтолкнула Степана, шепнула:
- Стань к этим...
Врач не заметил, что в группе был лишний.
Оксана прожила еще один страшный день... Она знала, куда повезли Степу. Знала, что их, связанных, будут бомбить с самолета заразными осколочными бомбами. А потом, как уже бывало не раз, привезут вечером, помертвевших, с наскоро забинтованными ногами...
Через два дня у всех началась гангрена, четырнадцать скоро умерли, шесть остались в живых. Степана взяли под особое наблюдение редкий случай, когда при газовой гангрене человек выздоравливает без профилактического укола.
- Врачи не знают, что тебя кололи, смотри не признавайся, предупредила Оксана. Раненые, иссеченные осколками ноги и руки у Степы постепенно заживали, и он снова по-мальчишески фантазировал:
- В другой раз, как поведут куда, наброшусь в дверях на часового - и вперед... Чтобы только другие поддержали... Ты по-ихнему скажи им - ведь все равно здесь умирать... А может, мы вырвемся... За ворота и в степь!..
- Но ведь палаты заперты, Степа... - Она называла палатами камеры, отгороженные от коридора частоколом железных прутьев.
- Тебе ж открывают камеры, - возразил он, - когда заходишь к больным. Сделай как-нибудь, чтобы двери не заперли... Еще бы на верхних этажах предупредить...
Но все получилось иначе...
В тюрьме военного городка служил молодой солдат Терасима. Он нес конвойную службу - дежурил у входных дверей на этажах или сопровождал заключенных. Оксана часто видела в тюрьме этого солдата и замечала, что он как-то особенно на нее смотрит. Это здесь-то... Конвойным не разрешалось разговаривать с заключенными. Но раз, когда солдат вел ее из санчасти, он торопливо сунул ей в руку лепешку. Оксана удивленно посмотрела на него и сказала:
- Аригато1...
1 Спасибо...
- Ты говоришь по-японски?
- Немного.
- Почему ты здесь? Тебя убьют...
- Я знаю...
Они шли длинным коридором, соединявшим тюрьму с санитарной частью.
- Спрячь омоти, - сказал солдат, когда они приблизились к тюремной двери. - Мать прислала... новогодние лепешки...
Они встречались еще несколько раз. Однажды долго стояли перед запертым кабинетом врача. Кругом никого не было.
- Спасибо тебе за омоти, - едва слышно сказала Оксана.