Посланцы Креза были приняты со всеми почестями, соответствующими престижу, какой завоевал царь Лидии благодаря подношениям храму Аполлона. Представитель Креза был допущен внутрь святилища, но, согласно обычаям, не мог приблизиться к пророчице, которой жрецы передали вопрос Креза: «Должен ли Крез, царь лидийский, вести войну с персами и должен ли он взять с собою войска союзников?»
Из ответа, переданного жрецами, царь Лидии заключил, что он должен напасть на Кира, пока всевозрастающая мощь перса не начнет угрожать Лидии. Оракул не сомневался: Пифия предрекала победу при условии, что правитель Сард заключит союз с храбрейшими из эллинов: «Боги предсказали Крезу, что, начав войну с персами, он разрушит великую империю». Для сына Алиатта дело было ясно: Кир действительно создал великую империю. Разве не правил он на всем Иранском нагорье вплоть до берегов Малой Азии? Это новое царство надо задушить в зародыше. А если боги советуют Крезу «присоединиться к самым сильным грекам», царю лидийцев это было нетрудно, поскольку он мог рассчитывать на самых умелых в военном искусстве, на спартанцев.
Наконец, Пифия сказала Крезу, что «когда мул станет царем мидян, ему [Крезу] предстоит лишь следовать вдоль каменистого берега Гермоса и бежать, не стыдясь своей трусости». Царь лидийский знал, что в каждом предсказании, как правило, есть доля мистики, и даже в тех, что исходят из храма Аполлона, ясности искать не приходится. Но что означал мул в этом деле? Известно, как Крез истолковал эту притчу: результат совокупления осла и кобылы никогда не сможет властвовать над таким гордым народом, как мидяне. Следовательно, лидийцы ни в коем случае не рискуют быть побежденными их потенциальным противником.
Так что Крез решил начать войну. Но, будучи человеком не очень храбрым, он хотел убедиться сперва в надежности военных союзников. Лидиец проинформировал о своем намерении египтян и вавилонян, и те согласились присоединиться к нему. А спартанцы уже готовили корабли и собирали закаленные войска, и фараон Амасис направлял свой контингент — по его словам, сто двадцать тысяч солдат, — а Кипр, вассал египтян, грузил на корабли армейский корпус. Царь Вавилона Набонид ждал лишь сигнала от своего союзника, то же можно сказать о финикийцах, данниках вавилонян. Ионийцы и вообще все азиатские греки были также обязаны поставлять вооруженных солдат. Наконец, множество лидийских агентов разъезжали по Фракии, набирая там наемников. Стоило всем этим силам объединиться и получилась бы непобедимая коалиция.
И все же один из приближенных Креза Санданис, считавшийся мудрецом, выразил мнение, быстро распространившееся среди лидийцев: «О царь! Ты готовишься идти на солдат в кожаных штанах и прочей одежде из кожи, которые едят не досыта, а сколько получится, поскольку в их стране земля каменистая; на солдат, которые не пьют вина, а только воду, у них нет ни инжира, ни других вкусных плодов. Итак, если ты их победишь, что ты возьмешь у них, у этих людей, которые ничего не имеют? А если, наоборот, ты будешь побежден, подумай о том, какие преимущества ты потеряешь. Когда они попробуют всех наших яств, они не захотят с ними расстаться и их не выгонишь. Я лично благословляю богов, внушивших персам идею пойти войной на лидийцев»[62].
На границе все было спокойно. Пограничные заставы, установленные мидянами еще во времена Астиага, были в руках Кира и ничуть не мешали проходу караванов, не создавая инцидентов, столь удобных для начала войны. Но Крез твердо решил напасть на Кира. Весною 546 года он приказал своим войскам форсировать знаменитую реку Галис, занял Птерию и Каппадокию. Затем он полностью опустошил окрестности Птерии и стал ждать развития событий.
Кир знал, с кем имеет дело. Новоявленный враг персов имел репутацию исключительную. Человек умный, любитель крупных проектов, неторопливый, склонный прощать. Но добродушие его сочеталось с неумеренной любовью к роскоши. Ярый оптимист, он верил во всемогущество золота.
Но прежде чем Крез перебрался через Галис, новый царь персов узнал от жителя Эфеса по имени Еврибат, что лидиец собирается напасть. Еврибату было поручено собрать войско на Пелопоннесе, и он перевозил большое количество золота. Измену он совершил явно в целях наживы, и его имя долгое время было для греков синонимом предателя.
Видя такую ситуацию, Кир первым делом подумал о том, как прикрыть свои тылы. Он уже давно замечал маневры Набонида. Пока, правда, вавилонянин напрямую его не беспокоил, однако внушал ему некоторые опасения. Но надо ли устремляться на юг, когда лидийцы угрожают ему с севера? Соотношение сил вполне могло позволить Киру победить вавилонян и захватить их город, если бы халдейская столица не была так сильно укреплена Навуходоносором. Нападение на город бога Мардука потребовало бы длительной осады и значительной потери времени, тогда как над Каппадокией нависала угроза.
Как только Кир узнал новость, пришедшую от Еврибата, он решил покинуть Экбатану. Ему надо было первым делом выйти на естественный путь всех нашествий, в долину Тигра. До этого весеннего дня 546 года ему не приходилось выводить войска за пределы нового мидийско-персидского царства. Покинув Экбатану, этот город-крепость, подобно орлиному гнезду нависший над долинами, Кир направил коня навстречу своей судьбе. Его политическая слабость была реальностью. Еще никогда не принимал он участия в международной войне и понимал масштабы риска. Но уверенность ему придавали рвущиеся в бой воины.
Когда на горизонте показались воды Тигра, Кир по достоинству смог оценить просторы плодородных земель, лежащих в долине Междуречья. Но сыну Камбиса некогда было раздумывать: он узнал, что царь Сард не довольствовался захватом Каппадокии, что было бы понятно, если бы он хотел просто получить свою долю от крушения Мидийской державы, но он захватил Птерию, перебил там сирийцев и проводил политику выжженной земли; дикость эта никак не сочеталась с приписываемыми Крезу гуманностью и умом. Крез раскрывал свой замысел: остановить восхождение Кира и заставить его капитулировать.
Кир начинал свой путь победителя. Он поднялся вверх по течению Тигра и занял город Арбела между двумя притоками Тигра: Большим и Малым Забом; повидал развалины Ниневии, застывший символ империи, разрушенной смелыми воинами, пришедшими, главным образом, с востока, как и он; захватил Харран, до того находившийся в руках у вавилонян, и вышел в конце концов в Киликию.
Вместе с тем Кир, понимая трудности, которые Крез и его предшественники всегда испытывали в общении с греками Малой Азии, направил гонцов в греческие города с предложением восстать против своих угнетателей. Но ни Смирна, ни Эфес, ни Колофон не приняли предложения, столь рискованного для их безопасности. Только Милет вроде бы еще опасался делать опрометчивые ставки на свое будущее и оттого соблюдал некоторый нейтралитет.
Эта неудача не остановила Кира. Из осторожности, а вернее, желая проявить великодушие и заявить о своих амбициях, Кир направил царю Лидии предложение договориться мирно, чтобы избежать кровавых столкновений. Он хотел, чтобы Крез просил его милости и объявил себя вассалом Персии. На этих условиях правитель Сард сохранит свое царство и титул сатрапа. Потомок Мермнадов ответил, что он никогда и никому не подчинялся в отличие от персов, бывших рабов мидян и будущих рабов лидийцев… Тогда перс решил продолжить наступление.
Киликия, оставшаяся независимой, в какой-то мере играла роль буферного государства между Лидией и сирийскими семитами. Она согласилась платить Киру дань и стала, таким образом, первой фигурой, которую бывший царь Аншана мог отныне включить в свою игру.
Затем персидские войска и их союзники вошли в Каппа-докию, пересекли реку Галис и оказались напротив лидийцев, в окрестностях Птерии, в огромной долине, ограниченной гигантской дугой реки. Крез располагал большим преимуществом: город находился на перекрестке двух больших дорог, а именно — знаменитой царской дороги, помогающей ему получать помощь от союзников из Спарты, и другой, которая связывала Таре, на южной окраине Малой Азии, с Синопой, что обеспечивало помощь от армянских друзей.
Лидийской коалиции не хватало единства; войска, ее составляющие, никогда не сражались вместе. А вот армия Кира была на подъеме. Быстрое восхождение их вождя, победы, одержанные над старым Астиагом, ловкость, с которой Кир захватил власть в Экбатане, обеспечили персам и их союзникам несравненный моральный дух. Как писал Геродот, «в армии царило веселье».
Этот оптимизм объяснялся также наличием в персидском войске первоклассного вооружения. Кавалерия составляла боевой корпус в десять тысяч бойцов. Кроме того, у персов было около ста колесниц-косилок. «В колесницы запряжены кони в доспехах, а воины в них стоят за деревянными башенками, причем голова и части тела, выступающие из башни — также в доспехах. Кроме того, к осям колесниц прикреплены железные косы, так что колесницы всегда готовы ворваться в боевые порядки пехоты». Эти колесницы, срезавшие все на своем пути, являлись крупной удачей в области вооружения и обеспечивали в этом отношении безусловное превосходство сыну Камбиса. У вождя персов было еще одно новое оружие: оседланные верблюды с двумя лучниками на каждом; их появление на поле боя сеяло панику в стане врага.
Таким образом, персидская армия была уверена в исходе битвы. Но, как пишет Ксенофонт, шпионы, разосланные Киром, приносили тревожные вести: Крез был избран главнокомандующим войск противоперсидской коалиции. Щедро оплачиваемые наемники, в том числе из Фракии, а также египтяне были готовы примкнуть к главным силам царя Сард. Киприоты, киликийцы, фригийцы, арабы, финикийцы, а также вавилоняне прибывали в большом количестве. Ионийцы и эолийцы были вынуждены послать контингенты; лидийцы вели переговоры о союзе со спартанцами, общий сбор всех вражеских сил должен был состояться на берегу реки Пактол.
Противник оказался силен, однако Кир быстро восстановил в своих войсках веру в победу. В пламенной речи он доказал, что «дрожать от страха будут вражеские войска перед лицом сил, пришедших со всех сторон, чтобы победить агрессора. Одни лишь колесницы представляют непобедимую силу, а с высоты верблюдов противник нам будет нипочем. И Креза нам нечего бояться, он еще трусливее, чем сирийцы, годится только на подкуп иностранцев, в надежде, что они будут сражаться за них лучше, чем они сами». И Кир так закончил свою речь: «А если, несмотря на эту правдивую речь, некоторые найдут силы противника грозными, а наши усилия презренными, я готов отправить их в лагерь противника; там они будут гораздо полезнее, чем здесь».
Юный предводитель персов отлично знал, что доверие к нему зависит также от интендантской службы, от снабжения войск оружием. Он следил за каждой деталью: «Значит, надо снабжать армию достаточным количеством провизии, без чего мы не сможем ни сражаться, ни просто выжить. Что касается вина, пусть каждый возьмет ровно столько, сколько нужно, чтобы привыкнуть пить только воду. Большую часть нашего марша мы не найдем вина и даже если захватим с собой большое количество, все равно этого будет недостаточно. Так вот, чтобы не заболеть, резко лишив себя вина, вот как нужно поступить: во время наших обедов давайте пить воду; если начнем сейчас, изменение не будет резким… Затем надо будет сокращать количество вина, выпиваемого после еды, до тех пор пока, сами этого не замечая, мы станем пить только воду»[63].
В непосредственной близости от Птерии армии под командованием Креза быстро продвигаются по опустошенной Каппадокии навстречу персидским войскам, образуя как бы огромные клещи. Внешние крылья лидийцев разворачиваются все больше, как если бы они собирались повернуться спиной к противнику. В центре, выстроившись в линию, длинная колонна пехоты и кавалерии движется прямо на Кира. Мермнад явно старается охватить фланги персидского войска и их союзников.
Перед лицом такой тактики лидийцев Кир дает команду двигаться вперед. Но предоставим слово Ксенофонту для описания битвы. Вождь персов «оседлал коня, его эскорт — тоже. У всех у них одинаковые одежды и оружие: пурпурная туника, медная кираса и каска, белый султан, меч и дротик; кони — в медных латах, набедренники и у коня и у всадника. Оружие Кира отличалось только в одном: у всех оно отливало матовым золотистым цветом, а у него — блестело, как зеркало».
Справа от Кира — Хрисант, командующий кавалерией, слева — Арсам, возглавлявший пехоту. Персы наступают рядами. Их царь, очутившись перед флангами, продвигается до первых рядов, где находится Абрадат, царь Суз, один из старейших друзей и союзников персидского народа. Он попросил оказать ему честь командовать авангардом, но предчувствует, что битва развернется главным образом на флангах. Больше того, он опасается, что охватывающее движение Креза будет успешным, а он и его люди попадут в ловушку.
Перс решил нанести удар по правому флангу армий царя Сард. Тогда тот приказывает своим войскам, сосредоточенным в центре, наступать в сторону Кира в надежде окружить его. Но персидский царь устремляется на самый край лидийского фланга, туда, где меньше всего сил, и обращает противника в бегство. Одновременно другие отряды Кира обрушиваются на левый фланг лидийцев. Затем из тылов выскакивают колесницы и атакуют левый и правый фланги Креза. Однако войска, которыми командует Абрадат, не выдерживают натиска египтян. Союзник Кира и его друзья попали в мясорубку, но их героизм позволил персидской армии воспрянуть и нанести ущерб египтянам.
Восхищаясь мужеством египтян и испытывая чувство жалости к побежденным врагам, Кир приказывает прекратить бой. В конце концов на условиях, что их не заставят воевать против Креза, бывшего их союзника, египтяне принимают великодушное предложение Кира. Вскоре они станут верными и честными подданными нового царя персов.
Разгром Креза еще не означал для Кира окончательную победу. Видя серьезность своего положения, лидийцы не стали упорствовать и попытались отступить в полном порядке.
Приближалась зима, и царь Лидии предпочел уйти в Сарды в ожидании подкреплений, что были обещаны грядущей весной. К великому своему удивлению, Кир увидел, как уцелевшие войска противника покидают поле боя. Крез оставлял ему Птерию и всю Каппадокию, правда, опустошенную и выжженную властелином Сард. Но благодаря этому Кир мог представлять себя освободителем и собрать население этой страны под свои знамена.
Что делать? Вроде бы нет надобности преследовать царя лидийского вдоль русла Гермоса. В лучшем случае, Кир выиграет схватку с каким-нибудь арьергардом. Пусть Крез возвращается в Сарды, где он наверняка почувствует себя в безопасности.
И действительно, Крез полагал, что избежал самого худшего. Он тут же распустил большую часть своих войск, полагая, что в наступающий зимний, снежный период ничего не произойдет. Некоторые из его союзников, предчувствуя тяжелые времена, покинули его под предлогом, что царь лидийцев зимою в них не нуждается. А Крез тем временем стал готовить весеннюю кампанию, стараясь собрать друзей, в частности спартиатов, помощь которых была ему необходима для победы над Киром. Несмотря на территориальный спор с аргосцами, царь спартиатов, не колеблясь, объявил о своей поддержке лидийского царя в кратчайшие сроки.
Так что Киру надо было поспешить, если он собирался напасть на Креза, пока тот не сколотил новую коалицию. И вот, против всяких ожиданий, царь Аншана направил свои войска на Сарды…
Когда персы появились в долине, окружавшей лидийскую столицу, Крез не поверил глазам своим. Как этот горец-дикарь осмелился выступить против царя — филэллина, царя самой образованной империи на Земле, союзника самых могучих держав на свете? Мало того, что Кир уцелел после нападения лидийцев в Каппадокии, но он проник в саму Лидию, и вот он перед ее столицей — Сардами, это невообразимо.
Оглядев равнину, где предстояло вести бой, Кир понял, что на этот раз столкновение произойдет, главным образом, между двумя кавалериями. Местность вокруг города Фимбрары была очень удобна для маневрирования конницей. Крез горделиво расставил своих всадников. Для Кира главное было — не попасть в ловушку, какую ему готовил, по-видимому, царь лидийский. Исход битвы между всадниками мог оказаться неопределенным.
После того как персидский царь выслушал мудрые советы Гарпага, был составлен план, согласно которому наследник Астиага выставил вперед верблюдов, на которых бесстрашные воины поражали противника сверху. Как писал Ксенофонт, «даже на большом расстоянии лошади не переносили зрелища этих животных, одни в испуге уносились прочь, другие вставали на дыбы и натыкались друг на друга. Это — обычная реакция конницы на верблюдов». Сброшенные с седел, лидийские кавалеристы не теряли присутствия духа и продолжали биться в пешем строю против персов. Обе стороны понесли значительные потери, но в конце концов бойцы Креза отступили и укрылись за крепостными стенами. Киру оставалось лишь осадить столицу.
Город в ту пору был окружен «царской стеной», опирающейся на обрывистые скалы, и считалось, что взять его невозможно. Мнению о неприступности лидийской столицы способствовала легенда. Рассказывали, что наложница бывшего царя по имени Мелес родила льва. И что лев этот обегал все укрепления, чем и обеспечил Сардам полную безопасность. Кстати, изображение этого льва-покровителя сохранилось на монетах, выпущенных в Лидии.
Ничто не предвещало, что Кир начнет приступ зимой 546 года. Он расположил свою ставку в Фимбрары, городе, хорошо защищенном благодаря прикрывавшему его горному массиву Катакекавмен.
Кир, казалось, спокойно ожидал прихода весны. Но, зная опасность политики выжидания, объявил в своих войсках, что он даст большую награду тому, кто первым преодолеет укрепления Сард. Несколько попыток оказались бесплодными, но однажды некий любитель приключений, по происхождению мард (одно из лидийских племен), а по имени Гиреад, заметил, как лидийский солдат уронил каску с крутого обрыва. Чтобы выручить свое имущество, лидиец спустился через бойницу, а затем легко поднялся внутрь крепости. Мард подобрал несколько друзей, охотников до вознаграждения, и однажды ночью они стали взбираться по скале, недоступной из-за того, что по карнизу проходила тропа для часового. Чтобы облегчить смелую вылазку Гиреада, Кир одновременно предпринял атаку на противоположном склоне, со стороны Термоса, то есть там, где были собраны главные силы обороняющегося Креза. Хитрость удалась. Персидские войска смогли занять нижнюю часть города и большую часть поселка, окружающего акрополь.
Крез укрылся в цитадели, в храме, посвященном Аполлону, в надежде на чудо: продержаться до весны, хотя была еще середина осени. Но, несмотря на многочисленные героические поступки его приближенных, Мермнад сдался и попросил, чтобы его отвели к Киру, своему победителю.
Впервые потомок Ахемена занял и покорил крупный город международного значения, столицу мира, о котором он не знал ничего.
Сарды были расположены на склонах гор, образующих огромный амфитеатр. Город вырисовывался на фоне как бы округленного экрана, образованного горой Тмол. Официальные здания, крепость, акрополь, дворец, царское казначейство выделялись в сердце города подобно тому беспорядку вершин и ложбин, что угадывались за стенами, вдали на горизонте.
Пройдя через окраину, населенную простолюдинами, Кир вышел у подножия акрополя к торговому городу купцов, с магазинами, банями, трактирами, а поодаль увидел кирпичный дворец Креза.
Как на всех восточных базарах, жизнь в этой части города била ключом, это был сплошной клубок активности и движения. Все товары Востока обменивались тут на наличные деньги, отчеканенные здесь же правителями Лидии. Персидских воинов, привыкших к простой жизни, особенно привлекали ряды, где торговали духами. Преобладал запах шафрана, он буквально наполнял воздух.
Кир скоро убедился, что в Сардах люди любили драгоценности и роскошь. Многие следовали греческой моде и одевались так, как подобает сторонникам эллинской культуры. Любили лидийцы также игры — кости, бабки, интересовались всеми видами удовольствий.
Сарды были городом контрастов; чувственный материализм соседствовал там с очень уважительным отношением к культам греческих божеств и поискам красоты или к обучению философии и мудрости, что когда-то проиллюстрировал Солон и распространяли Фалес и его последователи.
Итак, именно в Сардах Кир праздновал победу над противником своим, над человеком, превратившим свою страну в богатейшую экономическую державу, а теперь согнувшим спину перед царем, спустившимся с Аншанских гор.
Крез не строил себе иллюзий о предстоящей своей судьбе. Он надел парадные одеяния и направился к своему победителю, а покоренные лидийцы в соответствии с вековыми традициями начинали вместе с наиболее мстительно настроенными солдатами Кира возводить огромный костер. Согласно лидийской традиции, побежденный Мермнад должен погибнуть в огне. С покорным видом царь Сард, увенчанный короной из самого чистого золота, какое только встречалось в реке Пактол, сжимая в правой руке царский скипетр, взошел на трон, установленный среди дров для костра.
А Кир стоял напротив царя, безмолвно готовящегося встретить свой последний миг. В нем боролись противоречивые чувства. Как не дать Крезу принять смерть так, как приняли бы ее его предки, как отказать ему в праве умереть так, чтобы смыть позор унижения? Молча смотрел перс на эти приготовления царского самоубийства перед лицом многочисленной толпы, где стояли вперемешку победители и побежденные.
Не дожидаясь приказа, солдаты уже подносили факелы, поджигая костер. Лидийские женщины, видя как гибнет их благородный царь, разрывали на себе одежды, бросая их в огонь. И вдруг Кир, полагая, что Крез получил достаточный урок и спектакль затянулся, велел потушить огонь и освободить царя лидийцев. Та же толпа, что покорно смотрела, как гибнет их царь, вдруг обрела надежду и стала помогать солдатам Кира гасить огонь.
Но, несмотря на все старания, победить пламя они не могли. Казалось, ничто не спасет Креза от мучительной смерти. Однако, видя, что его собственные враги пытаются его спасти, лидийский царь воспрял духом. Он трижды громко провозгласил имя Солона, своего учителя, и трижды призвал Аполлона, бога, прославлению которого он так способствовал. Внезапно небо затянуло тучами и разразился сильнейший ливень, он помог солдатам потушить костер, и в конце концов вода победила огонь.