Беглый принц объявил себя императором Юань-ди, первым из династии Восточная Цинь. Многочисленные аристократы и чиновники, бежавшие вместе с принцем, быстро завладели землей и, как все иммигранты до них, богатели благодаря плодородию долины Янцзы и развитию торговли в столице империи Нанкине, куда стали стекаться купцы и посланники со всего мира. На рисовых полях в громадных поместьях работали китайские иммигранты и ассимилировавшиеся местные жители. Здесь были громадные фруктовые сады и роскошные здания; жилища знати нередко оборудовались водяным охлаждением и были окружены искусственными прудами для развлечений и разведения рыбы, искусственными каналами и горами, бамбуковыми рощами и парками, изобиловавшими попугаями, утками и разнообразными животными.
Во дворцах и при дворе императора собирались ученые, художники и поэты. В элитных «салонах» отшлифовывалось искусство утонченной беседы — в традициях даосизма отточенная мысль должна была выражаться совершенным языком в наиболее лаконичной форме, — получившей название «чистой беседы». Многие аристократы владели большими коллекциями произведений искусства, и огромное внимание уделялось ландшафтной архитектуре. В культурной жизни господствовала эстетика.
Направление развития указывала каллиграфия. Официальный угловатый шрифт, просуществовавший до конца династии Хань, сменился округлым стилем, что пышно расцвел за очень короткое время, породив технические приемы и стандарты, которые оказывали влияние на живопись на протяжении многих столетий. Этот стиль был подсказан даосизмом, предлагавшим уход от превалирующей в мире нестабильности при помощи понятия вечности. В изобразительном искусстве и литературе строгие конфуцианские понятия морали уступили место реализации эстетического воображения. Появились книги о загадочном поэтическом вдохновении, пропагандировавшие не связанные с моралью принципы, по которым следует оценивать живопись. Одна из самых известных работ, излагавших подобные взгляды, носит название «Шесть принципов» и предлагает критерии оценки живописных произведений: отражение художником космической энергии, визуализирующей все вещи, изящество мазка, точность передачи формы, цвета и соотношения частей, уважение традиций. Новых высот достигла пейзажная живопись — впервые в мире — на свитках и ширмах, а также портрет. Почти все эти произведения не сохранились, но лежащие в их основе идеи, и особенно первый из шести принципов, вдохновляют и современных китайских художников.
В литературе наибольшего уважения последующих поколений добился Тао Юань-мин. Он происходил из мелкопоместного дворянства и занимал различные должности на государственной службе, а в свободное время занимался своими садами и полями, куда в конечном счете и удалился, уволившись со службы. К этому решению он постоянно возвращается в своих поэмах, пытаясь оправдаться, рассказывая, какое удовлетворение принес ему этот шаг, и восхваляя аристократов прежних дней, которые поступали точно так же. Он славил частную жизнь, противопоставляя ее требованиям общества. Его работы служат образцом простоты — пример тому стихотворение «Возвратился к садам и полям», где он рассказывает:
Его перу также приписывают сборник рассказов о чудесных или необычных явлениях. Такие сборники получили широкое распространение. Многие из них имели буддийскую окраску, поскольку буддийские монахи привезли рассказы о животных из Индии. Со временем из них исчезли сцены, где животные разговаривают друг с другом, потому что китайцы полагали, что животные не владеют речью, а детей обманывать нельзя — исключение составляют лишь случаи обращения животных к человеку, причем это животное является духом, который, по убеждению китайцев, может говорить на человеческом языке.
Знать исповедовала конфуцианство, но была очарована буддизмом, который получил широкое распространение. Особой популярностью пользовались школы медитации, по своей идеологии близкие к даосизму и впоследствии названные японцами дзэн. Активно переводились священные тексты из Индии и Центральной Азии, которые привозили монахи, с начала V века отправлявшиеся в паломничество по святым местам. В некоторых трактатах излагались индийские системы логики и филологии; переводились также книги по математике, астрологии, астрономии и медицине.
Тем не менее высочайшие достижения южного Китая в интеллектуальной и художественной сферах в период с IV по VI век н. э. резко контрастируют с событиями политической истории, которая представляла собой непрерывную борьбу за власть среди высших слоев общества. В политике сталкивались семьи аристократов, заключавшие между собой союзы посредством браков. Враждующие партии стремились захватить власть в государстве, вводя в состав правительства как можно больше сыновей, двоюродных братьев, племянников и приемных детей, а также отдавая в гарем императора дочь — а в отсутствии дочери девушку незнатного рода, полностью зависимую от них. Эти девушки приводили во дворец своих слуг, которые играли роль шпионов, а также пытались повлиять на императора. Незнатные члены той или иной партии, к которым относились крепостные, советники и учителя, объединялись с людьми аналогичного статуса из других семей партии и выполняли тайные поручения — подкупали чиновников, а иногда и убивали врагов. Чем многочисленнее была партия, тем лучше она была защищена, поскольку при неудаче в политике удавалось сохранить жизнь и собственность большей части ее членов. В те времена — да и сегодня тоже — в политике имела значение не идеология, а персональный состав той или иной партии, а также близость к руководству.
Можно привести мрачный список интриг, убийств и военных кампаний в борьбе между партиями и с внешними врагами, тогда как императоры, которых сажали на трон, свергали или убивали, не являлись самостоятельными политическими фигурами. Часто императорами становились дети, а взрослые больше интересовались вином и женщинами, а не государственными делами. За сто лет после Юань-ди, основателя династии Восточная Цинь, на троне Нанкина сменились не менее десяти императоров. Этот период отмечен вторжением миллионной армии тибетского правителя северной империи, а также несколькими мощными восстаниями, среди которых выделяется мятеж 400 года, когда крестьяне южного побережья и внутренних районов восстали против угнетения и эксплуатации. Их протест привел к образованию тайного общества, похожего на движение «желтых повязок» двумя веками раньше.
В 420 году военачальник по имени Ю Люй убил императора-марионетку и — поскольку сам принадлежал к царскому роду — объявил себя первым императором династии Сун, которую обычно называют династией Люй-Сун, чтобы отличить от последующей династии Сун. Война между северной и южной империями практически не прекращалась, и самым серьезным можно считать обострение 450 года, когда империя Тоба, чтобы защитить новую столицу Лоян, захватила большой кусок южных территорий. Несколько десятилетий спустя восстание местных князей привело к провозглашению императором полководца Сяо Дао-Чэна, который сначала убил правящего императора, а затем и его юного наследника.
После его восшествия на трон династия Люй-Сун сменилась династией Южная Ци, и многие из недовольных или лишившихся собственности аристократов бежали — как это бывало после всех дворцовых переворотов — на север, что привело к новым атакам со стороны империи Тоба. Закат династии Южная Ци начался в 494 году, когда власть захватил один из принцев, сначала убивший императора, а затем уничтоживший всю свою семью, чтобы никто не смог претендовать на трон. После его смерти в результате конфликта между дальними родственниками трон занял один из них, Сяо Янь (502 г.). Он взял себе имя У-ди и основал династию Лян.
Любитель литературы и буддизма, У-ди продержался на троне необычно долго, целых сорок семь лет, пока не пал от руки вождя из рода Тоба, возглавившего один из мятежей, обычных для эпохи заката империи Тоба. Этот человек впоследствии сам занял трон в Нанкине, но ненадолго — китайская армия разгромила его и восстановила династию Лян. Новый император и его сторонники пришли из верховьев Янцзы и считали, что Нанкин расположен слишком далеко от их поместий. Поэтому столицу перенесли в Ханькоу, в трехстах милях к западу, но военное командование осталось в Нанкине, в результате чего южный Китай разделился на две части, восточную и западную.
В 555 году армия Северной Чжоу, государства, образовавшегося после распада империи Тоба, вторглась на юг, поддерживаемая одной из соперничающих партий. Ханькоу был захвачен, и вассальным императором стал принц из рода Чжоу; его династия получила название Поздняя Лян. На востоке через год или два императором был провозглашен один из нанкинских военачальников; его династия называлась Чэнь. Обе династии, Поздняя Лян и Чэнь, просуществовали не более двух десятилетий. В 589 году они были уничтожены тем же самым Ян Цзянем, который покорил север Китая и основал династию Суй. Через триста шестьдесят лет страна вновь объединилась: династия Суй правила всем Китаем, от Вьетнама и Тайваня на юге до Ташкента в Центральной Азии. Дальнейшая история — это повесть о жизни отца и сына.
Ян Цзянь, ставший владыкой всего Китая, происходил из аристократической семьи, владения которой располагались между Лояном и Чаньанью. Он сделал карьеру на военном поприще, занимая различные командные посты в Северном Чжоу. Коротконогий, с непропорционально широкой талией, суровый и резкий в обращении, скупой, лишенный обаяния и привлекательности, подверженный припадкам ярости, он оказался удивительно искусным правителем — несмотря на то, что занял трон в результате жестокой борьбы за власть и многочисленных убийств. Ян Цзянь взял себе тронное имя Вэй-ди. Он был необыкновенно счастлив в браке, и жена, ассимилировавшаяся сюнну, разделяла его буддийскую веру, пуританские взгляды и приверженность моногамии. В их уникальный союз — брачный и государственный — она привнесла рассудительность и здравый смысл, хотя иногда и проявляла упрямство, характерное для женского пола. Императрица плакала каждый раз, когда слышала о казни, но когда муж захотел помиловать одного из ее родственников, совершивших преступление, наказуемое смертью, она сказала: «Это чисто государственное дело. Зачем примешивать к нему личные мотивы?» И преступник был казнен.
Вскоре Вэй-ди основал новую столицу. После обязательного обращения к прорицателям было выбрано место к юго-востоку от Чаньани, и в полном соответствии с имперскими традициями там построили город, ставший одной из архитектурных жемчужин той эпохи. Столица была названа Да-син («Великое возрождение») и занимала более тридцати квадратных миль; в центре города располагался обнесенный стеной дворцовый комплекс с огромным залом приемов.
Вэй-ди отменил закон Северной Чжоу, запрещавший буддизм и даосизм. Он основал множество буддийских храмов и поддерживал образованных и дисциплинированных монахов, которые занимались благотворительной деятельностью, проводили религиозные церемонии во славу империи, молились о дожде или его прекращении, просили благословения у предков императора. Тем не менее он не осуждал даосизм, буддийская форма которого формировалась на протяжении столетия, в результате чего Лао-цзы превратился в главное божество и появились храмы, монашеские ордена, святые места и священные тексты. Но в том, что касалось управления страной, Вэй-ди твердо придерживался конфуцианских принципов с их проповедью послушания, что так импонировало солдатскому мышлению императора. Именно конфуцианство лежало в основе масштабной политической реформы, проведенной в эпоху династии Суй и принесшей спокойствие, единообразие и стабильность на территорию огромной империи, терзаемой бесконечными войнами, соперничеством провинциальных кланов, коррупцией и даже разнообразием диалектов.
Прежде всего требовалось создать дееспособное центральное правительство. Оно имело следующую структуру: верхний эшелон власти состоял из трех «наставников» и трех «герцогов», у них в подчинении находились три министерства, в которых была сосредоточена вся реальная власть, управление имперских дел, канцелярия и дворцовый секретариат. Управление имперских дел состояло из нескольких управлений: чинов, налогов, обрядов, военных дел, наказаний и общественных работ; к другим важным подразделениям относились цензурное управление, главная инспекция водоснабжения и девять «дворов» — двор императорских жертвоприношений, двор императорских пиров, двор императорского рода и так далее. Глава каждого подразделения, как и любой государственный служащий, имел определенный ранг, форму одежды, жалованье и привилегии. Ядро правительства составляли жесткие и безжалостные люди, многие из которых были чужеземцами из остатков северных империй, где когда-то правили уроженцы степей. Кандидатов на высшие должности рекомендовал императору совет из высокопоставленных сановников, а государственных служащих низшего ранга отбирало управление чинов.
Это управление совершило настоящую революцию в провинциальных органах власти, которые до того оставались вотчиной местной знати. Гражданское управление было восстановлено в тех областях, которые ранее находились на военном положении. Все чиновники были поделены на девять рангов (в соответствии с численностью населения префектуры или провинции), которые определяли размер жалованья — его выплачивали ковшами зерна два раза в год, — а расходы оплачивались из дохода от принадлежавших государству полей. Срок пребывания в должности ограничивался тремя годами; повторное назначение не допускалось, и чиновник не мог принимать на службу близкого родственника, дабы исключить неуместное влияние. Цензурное управление и инспекторы из столицы тщательно проверяли деятельность властей на местах, став глазами и ушами императора, который позволял своим тайным агентам искушать чиновников взятками и приговаривал к смерти всякого, кто не устоял перед искушением. Сам император, отказавшись назначать канцлера и лично выполняя большую часть его обязанностей, внес существенный вклад в достижения империи, уделял много внимания наведению порядка на местах. Более того, три раза в год три представителя каждой из ста девяноста префектур, на которые была поделена страна, должны были являться в столицу для проверки действий местных властей, за чем следовала раздача наград или наказаний. Кроме того, они удостаивались аудиенции у императора, который напоминал им о честности и других обязательных принципах конфуцианства.
Неутомимое стремление императора Вэй-ди к реформированию государства имело два основных направления. Во-первых, это стремление сформировать класс компетентных государственных служащих, которые набирались из всех слоев населения, независимо от национальности, региональных или классовых различий — за исключением торговцев и ремесленников. Возродилась практика экзаменов, в основе которых лежало знание классических канонов; поддержка оказывалась людям с высокими моральными качествами, а не тем, кто мог похвастаться знатным происхождением. Другое направление деятельности Вэй-ди — новый свод законов, состоявший из 1735 статей и вышедший в свет через пятьдесят лет после появления свода законов византийского императора Юстиниана, заложившего основы западной юриспруденции. Несмотря на то что в новом законодательстве запрещались такие наказания, как публичная демонстрация отрубленных голов, расчленение тела и порка, в нем все же чувствовалась приверженность букве закона, характерная для мышления императора. Так, например, вор, укравший незначительную сумму, мог быть приговорен к смертной казни — как и чиновник, совершивший мелкий проступок, не донесший о преступлении или принявший небольшое подношение. Вэй-ди признавал конфуцианскую идею о ненужности законов при наличии добродетельного правителя: «Возможно, недалеко то время, когда оно [уголовное право] будет провозглашаться, но не применяться. Пусть тысяча провинций и несметное число князей узнают об этих наших намерениях». Разумеется, такие времена никогда не наступили, и основы свода законов Суй просуществовали многие века. Кроме того, был разработан подробный табель о рангах, куда были занесены чиновники всех без исключения государственных учреждений — земельных, налоговых и т. д., — чтобы все точно представляли, что от них требует закон.
В области военного строительства Вэй-ди также ввел жесткий контроль центральных властей. Все оружие, за исключением того, что находилось в армии, было объявлено незаконным, а его частное производство запрещено. Военные зоны были демилитаризованы, а местные отряды напрямую управлялись из штаб-квартиры в столице. Привилегии аристократов в военной карьере уступили место таланту и заслугам, а полномочия гражданской администрации были четко очерчены законом, что исключало какое-либо вмешательство со стороны армии. Значительная часть необыкновенно эффективной военной машины империи Суй требовалась для сдерживания непрекращающихся набегов варваров на севере страны, где под защитой Великой Китайской стены были основаны колонии, которые поставляли продовольствие для армии, а сама Великая Китайская стена была отремонтирована и продлена — результат принудительного труда миллионов человек из числа местного населения. Карательные экспедиции далеко на восток, в современную Маньчжурию, а также на юг, во Вьетнам, не всегда приносили успех, но в целом спокойствие в империи удавалось поддерживать умелым сочетанием военных и дипломатических мер, в число которых входило и восстановление системы уплаты дани.
Все это способствовало процветанию империи Суй. Система распределения земли, аналогичная существовавшей в империи Тоба, обеспечивала обилие сельскохозяйственной продукции, а также приток налогов в виде зерна и текстиля. Система продовольственных запасов включала в себя пять главных зернохранилищ, в которых скопилось до пяти миллионов бушелей зерна, собранных государством в виде налогов.
Со временем Вэй-ди и его супруга поддались паранойе — совершенно необоснованной — относительно готовившихся против них заговоров. В число подозреваемых вошли и их дети, и император нашел поводы, чтобы лишить наследства, казнить или каким-либо другим способом отстранить от власти пятерых сыновей. Исключение составлял лишь второй сын, любимец императора Ян Гуан. Именно он в 604 году после смерти отца — мать умерла на два года раньше — стал вторым императором династии Суй, взяв себе тронное имя Ян-ди.
На посту наместника Юга, который пожаловал ему отец, он уже многое сделал, чтобы искоренить враждебность южных провинций по отношению к северным, которая накопилась в результате многовекового конфликта, а также умерить презрительное отношение южан к северным «варварам». Снижение налогов, казнь притеснявших простой народ чиновников, великодушие к потерпевшим поражение полководцам, поддержка и буддизма, и даосизма — все это приносило плоды. Кроме того, он женился на южанке, образованной и тонко чувствующей девушке, обладавшей литературным талантом; уважение и любовь к ней он пронес через всю жизнь.
Тем не менее женитьба не спасла его — если верить китайским историкам — от распутства. Поскольку мандат Неба был отобран у Ян-ди и за ним закрепилось унизительное прозвище «губитель династии», историки не брезговали подлогом и подтасовкой фактов, чтобы его очернить. Что бы ни говорили о похотливости императора, он был тонким поэтом и прозаиком, ценителем прекрасного и поклонником эстетики, характерной для старой южной империи. Однако обвинения в расточительстве, резко контрастировавшем с экономностью его отца, вполне обоснованы. Он любил пышность и показуху. Выбрав цвета и наряды для своего двора, Ян-ди приказал восстановить Лоян, лежавший в развалинах после длительных войн. Город был отстроен с необыкновенной роскошью и стал третьей столицей страны — наряду с Дасином его отца и Нанкином, где располагался двор. Пышные императорские процессии постоянно курсировали между этими городами, а также добирались до самых дальних уголков страны, в том числе до новых храмов и нескольких святых мест, где император совершал торжественные жертвоприношения и молился о благополучии страны.
Эти постоянные переезды в сопровождении сотен чиновников и помощников обходились невероятно дорого. В сочетании с ненавистью к повседневным делам они расшатывали структуры централизованного управления, созданные его отцом, и после казни трех видных государственных мужей Ян-ди стал окружать себя льстецами и лизоблюдами, которые изолировали его от реальности. Тем не менее правление императора Ян-ди отмечено серьезным достижением — широкомасштабными работами по прокладке сети каналов, начатыми еще при его отце. Это позволило значительно улучшить систему транспорта и связи в центральных районах Китая.
Новый канал соединял восстановленные старые каналы и реки, протянувшись на несколько сот миль на северо-запад от современного Гуанчжоу до реки Янцзы; следующий отрезок, длиной более семисот миль, выходил к Хуанхэ в окрестностях Лояна, а последний пятисотмильный участок шел на северо-восток, заканчиваясь неподалеку от Пекина. На строительство Великого Императорского канала, продолжавшееся шесть лет, были мобилизованы более пяти миллионов человек, и при нехватке мужчин власти впервые в истории Китая привлекали к принудительным работам женщин. Уклонявшимся от мобилизации отрубали голову, а нерадивых работников ждали суровые наказания. Такие грандиозные проекты, как прокладка Великого Императорского канала и строительство Великой Китайской стены, не имеют себе равных в человеческой истории. Вдоль берегов канала были проложены дороги, обрамленные вязами и ивами, а между почтовыми станциями появились императорские домики — на участке, соединяющем Янцзы с Хуанхэ, их насчитывалось сорок. Именно по этой ветке канала по завершении строительства проплыла пышная императорская процессия: сам Ян-ди располагался на четырехпалубной джонке в форме дракона, длиной двести пятнадцать футов, с двумя просторными залами для приемов, его сопровождало несметное число судов, вытянувшихся непрерывной цепочкой на шестьдесят миль. Вдоль всего маршрута чиновники были обязаны снабжать караван судов продовольствием, и один из историков так описывает ситуацию: «Те, кто устраивал обильные подношения, награждались должностью или титулом, скупых же ждало наказание — вплоть до смертной казни».
Связи с Японией, поддерживавшиеся (в основном через Корею) на протяжении четырех столетий, еще со времен царства Вэй, увенчались прибытием первого полноценного посольства. Гораздо большую тревогу вызывали тюрки, основавшие могущественную империю, протянувшуюся от северного Китая до границ Византии и впоследствии распавшуюся на восточную и западную. Западная империя тюрков располагалась на северо-восточной границе Китая, и мир в этом районе удавалось поддерживать лишь с помощью искусной дипломатии. Более серьезную опасность представляли восточные тюрки, оккупировавшие территорию современной Монголии, и именно для защиты от них отец Ян-ди приказал продолжить Великую Китайскую стену. Однако этих мер оказалось недостаточно, и пришлось прибегнуть к традиционным средствам — подкупу, династическим бракам, заложникам, дани и демонстрации силы. Так, например, во время одного из церемониальных путешествий на север страны Ян-ди принимал в своем роскошном передвижном дворце вождя восточных тюрков, великого хана; они обменялись подарками — три тысячи лошадей от хана и тринадцать тысяч локтей шелка от императора.
Однако в отношениях с одним из соседей не помогали ни дипломатия, ни угрозы. На территории современной Маньчжурии и на севере Корейского полуострова окрепло царство Когурё. Отец Ян-ди уже предпринимал неудачную попытку его подчинить, а сам Ян-ди, империя которого простиралась на три тысячи миль с востока на запад и на пять тысяч миль с севера на юг, считал это маленькое царство частью империи Хань; кроме того, он хотел помешать возможному союзу Когурё с тюрками. В период с612по614 год были предприняты три дорогостоящих военных похода, и все они закончились поражением. Ян-ди не отступил и приказал готовиться к четвертой кампании, но его планам помешали бунты, охватившие всю страну. Это была расплата за огромные людские и финансовые потери, связанные с прокладкой канала и войнами против Когурё, с расточительством императора, а также слабостью центрального правительства, обусловленной постоянными переездами. За два года число восстаний достигло двух сотен, и аристократия стала отворачиваться от императора, выдвигая своих претендентов на трон. Льстецы, окружавшие Ян-ди, продолжали скрывать от него истинное положение дел — один человек, попытавшийся рассказать правду, был забит до смерти прямо в зале для приемов. Когда приближающуюся катастрофу скрывать стало уже невозможно, император бежал в южную столицу.
Еще в 615 году прорицатель предупреждал Ян-ди, что вскоре императором станет человек по имени Ли. О том же рассказывала популярная народная баллада. Ян-ди казнил одного из видных полководцев по фамилии Ли — вместе с тридцатью двумя членами его семьи, — а дальние родственники были отправлены в ссылку. Однако один Ли, известный своей преданностью императору, избежал подозрений. Это был Ли Юань, князь Тан, в котором текла кровь нескольких царских родов древних северных империй. Храбрый воин, умелый руководитель и хитрый стратег, он быстро продвигался по службе и зарекомендовал себя решительными действиями против мятежников и бандитов.
Однако в 617 году, наблюдая за бессилием правительства и, возможно, не без влияния баллады о неизбежном воцарении Ли, он уступил уговорам своих сторонников и сам стал главным мятежником. Опираясь на помощь великого хана тюрков, он собрал 200-тысячную армию и захватил столицу империи Суй Дасин. После этого он низложил Ян-ди, предававшегося унынию в южной столице, и объявил императором его шестилетнего внука. Однако бедный ребенок недолго продержался на троне — в 618 году Ли Юань захватил Лоян и объявил себя императором. Со смертью Ян-ди, убитого в домике для купаний собственной стражей, с исторической сцены исчезла и династия Суй.
Несмотря на краткий сорокалетний период правления, эта династия, состоявшая из отца и сына, не только вновь объединила Китай, но и путем культурной унификации, а также через созданные ею политические, военные, юридические и экономические институты проложила дорогу «китайскому средневековью» и стала одной из самых известных династий этого периода. За три десятилетия были заложены основы следующей династии, просуществовавшей три столетия.
Китайская история постоянно повторяется, будто подчиняясь величественному ритму времени. Из хаоса и руин возникает талантливый правитель, который основывает династию, возрождающую страну. Государство процветает. Затем начинается период упадка. Страна погружается в хаос, и вновь становится слышен ритм барабанов истории. Так происходило и с династией Тан.
Именно такое имя дал династии Ли Юань, основавший ее в 618 году. Он взял себе тронное имя У-ди, но в истории остался под своим посмертным храмовым именем Гао-цзун. Ему исполнилось пятьдесят три года, и он был искусным наездником и лучником, любителем охоты и пышных музыкальных представлений. Рассказывали, что он выиграл свою прекрасную жену, состязаясь в стрельбе из лука; мишень была изготовлена в виде павлина, и его стрелы поразили оба глаза нарисованной птицы.
Он объявил столицей империи Дасин и переименовал город в Чаньань — в честь расположенной неподалеку древней столицы страны. Главной своей задачей он считал достижение мира, и на это у него ушло десять лет. Он добился своей цели не только с помощью силы, выиграв несколько крупных сражений, но и умелой политикой. Гао-цзун отдавал префектуры под управление добровольно сложивших оружие лидеров мятежников и амнистировал их войска, включал разбитые отряды противника в состав своей армии, казня их полководцев, восстанавливал на должностях местных чиновников, сохранивших верность Ян-ди, и сумел уговорить многих мятежников перейти на свою сторону. Постепенно он восстановил жесткий контроль центрального правительства над местными властями, гражданскими и военными, причем последние были заменены местным ополчением, призываемым на службу на короткие периоды времени.
Он сохранил систему распределения земли, установленную империями Тоба и Суй, ввел подушный налог в размере двухсот мер зерна, двадцатифутового рулона шелка и двадцати рабочих дней трудовой повинности, а также начал чеканить унифицированные монеты (при династии Суй было восстановлено денежное обращение). Он жестко контролировал торговлю, назначая управляющих каждого рынка в столице и провинции, которые должны были поддерживать порядок, регистрировать все лавки, проверять гири и весы, следить за ценами и качеством товара. Он продолжил восстановление системы экзаменов, начатое в период правления династии Суй, — сначала в ограниченных масштабах и при сохранении привилегий знати. И наконец он назначил комиссию для разработки нового единого свода административных и уголовных законов.
В этом знаменитом своде законов Тан количество статей уменьшилось с 1735 (свод законов Суй) до 502-х. Древние верования настолько прочно укоренились в китайском мышлении, что новые законы основывались на классическом принципе инь-ян, а также представляли собой компромисс между философией конфуцианства и представлениями легистов. В соответствии с принципом инь-ян и теорией пяти первоэлементов законы были направлены на достижение гармонии с природой, частью которой является человеческое общество; этой гармонии угрожали преступления, разрушавшие общество, и если преступления оставались ненаказанными, это вызывало природные катастрофы — наводнения и засухи. Поэтому в части наказаний новый кодекс был очень жестоким, причем наказания предусматривались за широкий круг проступков, от невнимательной проверки документов чиновником до предупреждения врага о готовящемся нападении или занятий магией.
Иногда преступление наказывалось штрафом или увольнением с должности, но в общем случае кодекс предусматривал пять видов наказаний: от десяти до пятнадцати ударов легкой палкой, от шестидесяти до ста ударов тяжелой палкой, каторжные работы сроком до трех лет, пожизненная ссылка и смертная казнь путем отсечения головы или удушения. Смертью карался мятеж, а также осквернение часовен предков, гробниц и императорских дворцов. Эти два вида преступлений предусматривали удушение отца и сыновей преступника, обращение в рабство нескольких поколений его семьи, конфискацию имущества. Они возглавляли список так называемых «десяти мерзостей», в число которых входило и неуважение к родителям: избиение родителей или родителей отца или покушение на их убийство карались смертью, а если человек должным образом не оплакивал их смерть, его могли приговорить к пожизненной ссылке. Жена, ударившая мужа, наказывалась годом исправительных работ, а наложница — полутора годами. Подобные наказания предусматривались за оскорбление персон, стоящих на более высокой ступени сложной китайской табели о рангах.
Суровость наказания усиливалась по мере снижения ранга преступника — за исключением высших должностных лиц, которые были обязаны строго соблюдать законы и поэтому лишались привилегий своего класса. Сложность системы наказаний можно оценить по количеству ступеней административной и социальной лестницы, для каждой из которых предусматривалась своя кара за то или иное преступление. Общество состояло из трех классов: знати и чиновников, простолюдинов и низшего класса, к которому относились крепостные и рабы. Родовая знать делилась на пять рангов, а чиновничество — на девять рангов с тридцатью степенями. Наказание смягчалось в зависимости от ранга и степени, и такие же послабления делались несовершеннолетним, старикам, женщинам, инвалидам и умственно неполноценным. Добровольное признание — прежде чем дело дошло до суда — могло стать основанием для помилования, тогда как ложное обвинение наказывалось так же, как и преступление, в котором доносчик обвинял жертву. В целом свод законов Тан оказался таким всеобъемлющим и точным, что просуществовал вплоть до XIV века и стал образцом для законодательных систем Японии, Вьетнама и Кореи.
В международных делах никак не удавалось устранить угрозу с севера, со стороны восточного тюркского каганата. Щедрые подношения императора Гао-цзуна не смогли остановить регулярные набеги, однако новые фортификационные сооружения помогли ослабить их силу. Эти достижения, а также успех в подавлении восстаний внутри страны были во многом заслугой умелых действий сына императора по имени Ли Ши-минь. Однако законным наследником трона был назначен не он, а его старший брат, что привело к соперничеству между ними, причем в этом конфликте третий брат принял сторону наследника. В 626 году после бесконечных интриг и маневров наступила развязка. Ли Ши-минь, знавший о том, что братьям удалось настроить против него отца, и получивший сообщение шпиона, что соперники собираются его убить, был вынужден перейти к решительным действиям.
Ли Ши-минь обвинил братьев в незаконной связи с женщинами из отцовского гарема. Предупрежденные одной из наложниц, они отправились во дворец, чтобы заявить о своей невиновности. Им нужно было пройти через ворота, охраняемые императорской стражей, но Ли Ши-минь подкупил командира и с двенадцатью своими сторонниками занял позицию у ворот. Когда браться приблизились, Ли Ши-минь стрелой из лука пронзил наследника престола, а его люди убили другого брата.
Один из военачальников Ли Ши-миня вошел во дворец в полном вооружении и с копьем — это считалось серьезным правонарушением — и объявил пораженному ужасом императору о смерти братьев. Через три дня Ли Ши-минь был провозглашен законным наследником и возглавил правительство. Несколько недель спустя Гао-цзун отрекся в пользу Ли Ши-миня и оставшиеся девять лет своей жизни провел в сельской глуши.
Так в 626 году Ли Ши-минь, которому исполнилось двадцать шесть лет, стал вторым императором династии Тан. Он остался в истории под своим посмертным именем Тай-цзун и почитался как блестящий образец государя всеми последующими правителями китайской империи. Об этом вряд ли можно было догадаться по его первым действиям, когда он, дабы избавиться от возможных соперников, приказал казнить десятерых детей убитых им братьев, что противоречило конфуцианскому воспитанию, которое он получил как член чужого, но могущественного клана Шэнси. Он был не только отважным, энергичным и искусным военачальником, но также прекрасно разбирался в поэзии и истории и в совершенстве владел искусством каллиграфии.
Благодаря трудностям военных походов, в которых император участвовал с юношеских лет, он обладал могучим телосложением и величественной фигурой, внушавшей страх придворным. Эмоциональный и легко теряющий самообладание, он багровел от ярости — к ужасу окружающих. Тем не менее первые годы его правления, получившего название Чжень Гуань (Подлинное Видение), отмечены уважением к министрам и чиновникам.
Император искренне стремился улучшить управление страной и поэтому поощрял критику: он объявил, что всякий может без страха высказывать свое мнение. Он установил близкие личные отношения с высшими чиновниками, дабы те чувствовали себя полноправными участниками процесса управления государством. Он строго придерживался конфуцианского принципа назначения на должности ученых людей, отличался бережливостью, с подозрением относился к всевозможным гаданиям и эликсирам и вплотную приблизился к реализации идеи императора-мудреца, которую за тысячу лет до него провозгласил учитель Кун-цзы (Конфуций).
Министры его правительства отбирались из семей чиновников всех рангов и имели большой опыт государственной службы. Они были в высшей степени компетентными, некоррумпированными и разделяли заботу императора о благе народа. «Угнетение народа с целью заставить его служить правителю, — наставлял император чиновников, — подобно отрезанию собственной плоти с целью насытить желудок». С этими людьми в первые годы своего правления он принялся совершенствовать институты центральной и местной власти, которые его не удовлетворяли. Он трудился без устали, ожидая такой же преданности делу от высших сановников, которые спали посменно, чтобы быть в распоряжении императора в любое время дня и ночи. Доклады императору от чиновников всех рангов стали столь многочисленными, что он развешивал их на стенах своей спальни и читал по ночам, а на ширмах были записаны послужные списки провинциальных чиновников, которых он собирался повысить или понизить в должности.
Он продолжил реформу власти на местах, начатую еще при его отце, назначал наместников-губернаторов провинций, рационализируя и улучшая систему управления; самая беспощадная борьба велась с коррупцией. Тай-цзун дважды отправлял комиссии для проверки деятельности местных властей, наказал тысячи чиновников и казнил семерых за ненадлежащее исполнение обязанностей. В области военного строительства он тоже старался усовершенствовать уже имевшиеся структуры; особое внимание обращалось на поддержку отрядов ополчения, которые должны были сами обеспечивать себя провиантом и большей частью вооружения, что значительно уменьшало нагрузку на государственную казну.
Бережливость занимала центральное место в экономической политике Тай-цзуна. В сочетании с миром на внешних границах, разумным управлением, улучшенной благодаря Великому каналу системе транспорта и связи, а также хорошим урожаям эта политика принесла процветание всей нации. Процесс ускорялся развитием торговли: по мере расширения владений империи Тан купцы из Центральной Азии, Персии и Византии привозили в страну многочисленные зарубежные товары, знакомили китайцев с иностранными развлечениями и традициями. Дань поступала даже из таких далеких земель, как Сибирь и Урал. Чаньань превратилась в многонациональный город, дала приют многочисленным национальным общинам, а в ее монастырях и школах получала образование аристократия соседних стран. Среди государственных школ столицы, созданных для подготовки студентов к сдаче экзаменов, была школа каллиграфии и школа юриспруденции. В них обучались несколько тысяч студентов, а еще многие тысячи молодых людей из провинции слушали лекции по классическим произведениям и истории в других школах, разбросанных по всему городу. В то же время составление официальной истории династий — важная особенность китайской культуры — было поставлено на прочную бюрократическую основу.
Среди гостей столицы наибольшим энтузиазмом отличались японцы, которые жили в Чаньани десятилетиями, а затем возвращались на родину, чтобы сформировать государственные институты по образцу империи Тан, в результате чего китайская культура оставила неизгладимый след в культуре японской. В столицу также приезжали многочисленные посольства из зарубежных стран, ближних и дальних. Смерть Мухаммада в 632 году положила начало арабской экспансии, и когда эта экспансия достигла Персии, последний правитель династии Сасанидов обратился с призывом о помощи к Тай-цзуну, но получил отказ, и Персия пала. Китайский император даже принимал посольство из византийской провинции Сирия, отправленное, по некоторым данным, императором Восточной Римской империи Константином II.
Появились в городе и чужие религии; в частности, первое знакомство с христианством произошло через монаха-несторианца. Он прибыл в столицу империи Тан в 635 году и был благосклонно принят Тай-цзуном, который попросил его перевести книги несторианцев на китайский язык. Буддизм, уже прочно укоренившийся в Китае, переживал новый подъем после возвращения из Индии величайшего из паломников Сюань Цзана, который провел в путешествиях пятнадцать лет. Сам Тай-цзун был приверженцем даосизма и даже объявил себя потомком мудреца Лао-цзы, а свое отношение к буддизму наиболее полно сформулировал к концу жизни, назвав тот вульгарной и несерьезной религией. Тем не менее император восхищался уникальными познаниями Сюань Цзана в географии Индии и Центральной Азии, а также в обычаях, товарах и политике и тщетно пытался уговорить мудреца отказаться от монашеского обета и занять должность при дворе.
Именно на Центральной Азии сосредоточилась военная политика Тай-цзуна. Это произошло после того, как стотысячная китайская армия наголову разбила войска восточного тюркского каганата в сражении на юге Гоби (630 г.). Тюрки, ослабленные внутренними противоречиями, признали Тай-цзуна великим ханом, и на территории каганата обосновались многочисленные китайские поселенцы. Западный тюркский каганат, под властью которого находились земли от Великой Китайской стены на востоке до Персии на западе и от Кашмира на юге до Алтайских гор на севере, тоже раздирали внутренние противоречия, и Тай-цзун умело подпитывал эти раздоры, поддерживая то одну партию, то другую. Таким образом, опасность со стороны тюрков была устранена, но государства в оазисах котловины Тарим, где смешались индийская, афганская и персидская культуры, продолжали угрожать Великому Шелковому пути, по которому шли караваны из Центральной Азии, Персии и Византии. Тай-цзун покорял их по одному; его войска удалились от столицы на расстояние пять тысяч миль, оставляя в каждом государстве китайские гарнизоны под управлением наместников. Военными и дипломатическими мерами поддерживался мир с уйгурами на северо-востоке современной провинции Синцзян, а также с тибетцами, воинственные племена которых в конце концов объединились в союз. Однако в 644 году Тай-цзун повторил ошибку Ян-ди, которая привела к падению династии Суй: он поддался искушению покорить корейское царство Когурё.