Экономические трудности, которые переживала страна, требовали повышения доходов казны и мер по сокращению расходов. К числу последних относилось сокращение норм довольствия гарнизона в Нанкине, что послужило причиной мятежа. В 1560 году разъяренные бунтовщики вытащили министра доходов из его кабинета и убили, а обнаженное тело повесили в качестве мишени для стрел. Налоговые поступления снижались из-за того, что большое количество возделываемой земли вывели из государственного реестра, а вновь осваиваемые земли не регистрировались. Как бы то ни было, экономика страны развивалась, а государство переживало трудности. Международная торговля, которая могла служить богатым источником налоговых поступлений, оставалась под запретом. Причиной этого запрета был страх перед иностранными шпионами и опасными союзами с влиятельными силами за рубежом. В результате восточное побережье страны на протяжении тысячи миль к югу от Нанкина жило контрабандой и пиратством.
Евнухи и коррумпированные чиновники портовых городов в большинстве своем нарушали запрет на международную торговлю, а богатые семьи снаряжали флотилии численностью в сотни судов, и начиная с 40-х годов XV века с Японией шла оживленная торговля. Из Японии также прибывали отряды бандитов, которые грабили прибрежные города даже к северу от Нанкина. Пиратство процветало и среди китайцев, и нередко торговцы совмещали легальное ремесло с пиратством и контрабандой. Стихийные бедствия, обрушившиеся на этот регион, вызвали поток беженцев, многие из которых присоединялись к пиратам. Бандиты захватывали даже укрепленные города и осмеливались отходить от побережья на большое расстояние. Имперские войска, отправленные против пиратов, время от времени добивались успеха — одна из карательных экспедиций привезла девятнадцать сотен голов. Однако в целом правительство не контролировало ситуацию вплоть до конца 60-х годов XVI века, когда большая правительственная армия постепенно уничтожила пиратов, а через несколько лет побережье официально открыли для морской торговли.
В годы затворничества, последовавшие за неудачной попыткой покушения на его жизнь, император, давно увлекавшийся алхимией и даосизмом, все свои решения принимал на основе пророчеств. Один из методов предсказания заключался в следующем: два медиума держали короткие лучи предмета в виде буквы Т, а длинный луч с торчащим из него острым стержнем помещался над блюдом с песком и чертил ответы на вопросы, которые записывались золотыми чернилами на темно-синей бумаге, а затем сжигались, чтобы дым мог подняться к даосскому божеству, которому они были адресованы. Главный даосский советник императора, некто Дао Чжун-Вэн, прописал императору пилюли, усиливающие сексуальное влечение и состоявшие преимущественно из красного свинца и белого мышьяка. Император уже не мог обойтись без пилюль и постепенно отравлял свой организм. Для достижения бессмертия Дао также рекомендовал сексуальные отношения с девственницами и в 1552 году отобрал для этой цели восемьсот девушек в возрасте от восьми до четырнадцати лет, а в 1555 году к ним добавились еще сто восемьдесят девственниц. Однако ничто не могло остановить действие эликсиров, разрушавших организм императора. Он страдал от бессонницы и резких перепадов настроения, мгновенно переходя от депрессии к ярости. С 1564 года евнухи клали персики — символ долголетия — в его постель, утверждая, что это дары бессмертных. Разум Ши-цзуна слабел, и когда состояние императора ухудшилось, его переселили из Дворца вечной жизни в Запретный город, где он и умер около полудня 23 января 1567 года. Так завершилось сорокачетырехлетнее правление, запомнившееся скорее странностями, чем достижениями.
Старший сын Ши-цзуна, которому исполнилось двадцать девять лет, взошел на трон под именем Му-цзун и девизом Лун-чян. Возможно, он был умственно отсталым, поскольку отличался неаккуратностью, плаксивостью и нерешительностью. В период своего правления, длившегося пять с половиной лет, он практически не вмешивался в управление страной, но государственный аппарат под началом компетентных министров был настолько эффективен, что империя наслаждалась спокойствием и процветанием.
В 1573 престол унаследовал его сын, император Шэнь-цзун (эпоха его правления получила девиз Ан-ли). Это был девятилетний мальчик, умный и преждевременно повзрослевший; влияние его матери, исповедовавшей буддизм, проявилось в том, что он ни разу не утвердил смертный приговор. Однако его правление отмечено усиливающимися противоречиями между монархом и чиновниками. В результате Шэнь-цзун превратился в настоящего затворника, нелюдимого и тучного, а правительство империи состояло из тех, кто сумел победить в бесконечной борьбе за власть.
Самым известным из этих людей был Чжан Чу-чжень. В первые десять лет он единолично создал эффективную систему управления по всей стране и установил строгий финансовый контроль, сочетавший экономию расходов и тщательный учет доходов. Например, несмотря на то что прошлые экономические трудности оставили страну без государственных резервов, Чжан Чу-чжень сумел накопить в хранилищах Пекина такое количество зерна, что его хватило на девять лет, а запасы серебра в казне составили несколько сотен тысяч фунтов; даже провинции не испытывали недостатка в средствах. Чжан Чу-чжень умер в 1582 году, и ни один из его преемников не мог похвастаться такими успехами.
В 1596 году в провинции были отправлены представители евнухов, чтобы наблюдать за сбором налогов с промышленного производства, торговли и добычи полезных ископаемых, что вызвало широкую волну возмущения среди чиновников на местах, особенно с учетом того, что евнухи часто набирали себе штат из бандитов и авантюристов. На этот раз ареной идеологической борьбы стало не только правительство, но и местные органы власти: ученые из академии Хань-линь вступили в противоборство с так называемой партией Дунлинь. Собственно, это была не партия, а просто группа лиц, исповедовавшая строгое следование принципам конфуцианства.
Именно эти принципы заставили их противиться желанию императора назначить престолонаследником сына любимой наложницы, который был младше сына императрицы. В этом ожесточенном споре победили строгие последователи Конфуция, что свидетельствовало об ограниченности власти императора. Сторонники партии Дунлинь — в 1603 году они основали академию с тем же названием — также принимали активное участие в инспектировании государственных служащих, которых в случае выявления нарушений безжалостно увольняли. Противоречия между сторонниками партии Дунлинь и ее противниками вылились в падение престижа государственной службы, которая тем не менее оставалась единственной — торговля считалась низменным занятием — областью деятельности для представителей высшего класса общества.
Даже все писатели этой эпохи состояли на государственной службе. Те, кто не обладал творческими способностями, просто предавались праздности, выставляя напоказ свое богатство. Большая часть этого богатства не вкладывалась в дело, а тратилась на дорогие редкости вроде слоновьих бивней или рогов носорога, а также на посуду из драгоценных металлов, которую затем закапывали в землю как клад. Сельское дворянство окружало свои паланкины огромным эскортом из слуг, а люди, купившие титул за деньги, ставили у своих домов флагштоки. Предметом зависти стали не достижения, а статус.
Со временем качество управления постепенно ухудшалось, и весомый вклад в этот процесс внес сам император, отказывавшийся сотрудничать с чиновниками. Так, например, он постоянно игнорировал просьбы утвердить новые назначения и отставки: в 1604 году министерство, занимавшееся подбором государственных служащих, докладывало, что более половины должностей мировых судей остаются свободными; такая же ситуация сложилась в министерствах Пекина и Нанкина. Император почти не появлялся при дворе; нередко чиновники целыми группами становились на колени у дворца и громкими криками пытались привлечь внимание правителя; из оставшихся без ответа докладных записок вырастали целые горы. Внимания удостаивались только ведомства, занимавшиеся сбором налогов, — император постоянно искал способы пополнения личной казны, приобретя репутацию самого алчного правителя в истории Китая.
Период его правления был отмечен несколькими восстаниями внутри страны, а также приграничными войнами с монголами и бирманцами, которые, впрочем, не представляли особой угрозы для власти. Более серьезные последствия имело возвращение европейцев. В конце 60-х годов XVI века португальцам было пожаловано право торговли в Макао, где китайская таможня взимала с них пошлины; вокруг города построили стену, и за нее запрещалось выходить чужеземцам. В 1578 году португальцам разрешили закупать китайские товары в Кантоне, куда вслед за этим переехала таможня. Иностранцы были обязаны подчиняться строгим правилам: жить только в указанных районах и закупать товары не более одного раза в год. Нарушителей ждала конфискация товара и имущества.
Тем временем пример Португалии заставил обратить внимание на Дальний Восток и испанцев. В 1750 году они отправили экспедицию для колонизации Манилы, где уже давно жили китайцы. Возникшие трения вынудили Испанию задуматься о вторжении в Китай, но затем король Филипп II отказался от этой идеи. Как бы то ни было, полномасштабная война разгорелась на Филиппинах, и в 1603 году объединенные испано-филиппинские силы изгнали китайцев с архипелага; в этой войне погибли почти двадцать тысяч человек.
Подозрительность, с которой китайцы относились к Западу после этих событий, удалось несколько ослабить одному выдающемуся европейцу. Это был итальянский иезуит Маттео Риччи, построивший первую христианскую церковь в нескольких милях от Кантона и в 1602 году обосновавшийся в Пекине. Переняв китайские обычаи и проявив безграничное терпение, он установил дружеские отношения с представителями правящего класса, причем не в последнюю очередь благодаря тому, что распространял научные знания Запада — он сам был выдающимся математиком — и переводил на китайский язык труды Евклида и других ученых по гидравлике и астрономии. Он обратил в христианство нескольких аристократов, но его миссионерская деятельность наталкивалась на серьезное сопротивление: высшие слои общества стремились к индивидуальному совершенствованию, а низшие погрязли в суевериях и верили в идолов, так что ни тех ни других не интересовала чужеземная религия. Более того, считалось, что прерогатива слышать веления Неба принадлежит одному императору. В 1610 году, вскоре после смерти Риччи, христианская церковь в Китае впервые подверглась гонениям, хотя и не очень сильным.
Вторая половина правления Шэнь-цзуна отмечена несколькими военными кампаниями. Одна экспедиция была направлена против непокорного племени мяо на южной границе провинции Сычуань. Восстание не утихало все 90-е годы XVI века, и для его подавления имперской армии пришлось прибегнуть к психологической войне, в которой применялись информационные бюллетени и листовки. Второй поход имел своей целью далекий северный Ордос, где армия взбунтовалась из-за задержки жалования. Мятежники укрылись в городе и оказывали ожесточенное сопротивление осаждавшим его императорским войскам, пока вокруг всего города не был вырыт ров длиной три мили и глубиной до девяти футов. В этот ров осыпались оборонительные стены, и вождь мятежников, монгол по национальности, совершил самоубийство — сжег себя заживо.
Велись военные действия и против японцев, которые в 1592 году вторглись на территорию Кореи, — конечной их целью был Китай. Китайцы контратаковали, в свою очередь нацелившись на Японию. В результате семилетней войны на суше и на море ни одной из сторон не удалось реализовать свои планы — удача сопутствовала то китайским, то японским войскам, и все закончилось тем, что японцы отступили из Кореи, оставив лишь небольшой гарнизон в одном корейском городе. Любопытный эпизод во время одного из многочисленных перемирий в этой войне иллюстрирует убеждение китайцев в том, что их император является Сыном Неба и, следовательно, повелителем всех народов, а остальные государства должны быть его вассалами. Китайцы предложили пожаловать японскому полководцу титул царя Японии, если тот согласится вывести войска, но когда китайские послы прибыли в лагерь противника с императорским патентом и шелковым халатом для церемонии, японский военачальник гневно отверг саму мысль о том, что он станет вассалом, выплачивающим дань китайскому императору. На протяжении многих веков китайцы верили во всемирный характер своей империи и доминирующее влияние, исходящее из ее столицы.
Еще одной военной кампании было суждено сыграть решающую роль в падении династии и бросить тень на ближайшее будущее страны. Племенной союз монголов и тунгусов (общее название — чжурчжэни), в XII веке основавший на обломках Северной Сун империю Цзинь, был вытеснен сыном Чингисхана далеко на северо-восток. Там к ним присоединились свежие силы за счет мигрантов на запад из их родных земель на севере Кореи, и они стали называться маньчжурами. Их армия была составлена из отрядов, которые назывались «знаменами». В 1583 году под руководством одного из вождей, некого Нурхаци, которому в то время было двадцать четыре года, маньчжуры начали создавать империю, которая вскоре объединила всю Маньчжурию и проживавшие в ней монгольские племена. Поначалу они довольствовались торговлей с Китаем, добившись монополии на поставку жемчуга, соболя и женьшеня, и выплачивали китайской империи дань. Однако Нурхаци неприязненно относился к Китаю и стремился избавить свой народ от вассальной зависимости от соседа. После нескольких удачных стычек с китайскими войсками он опубликовал список претензий — так называемые «семь жалоб» — к Китаю, потребовав отдать часть территории и ежегодно выплачивать дары в виде золота, серебра и шелка.
Эти требования заставили Китай предпринять карательную акцию. В 1619 году 100-тысячная армия, в составе которой было крупное подразделение корейских стрелков, вооруженных мушкетами, вторглась в Маньчжурию. Ее командующий совершил ошибку, разделив свое войско на четыре колонны, тогда как маньчжуры, армия которых была вполовину меньше китайской, при каждом столкновении с противником собирали силы в единый кулак. В результате маньчжуры в течение одной недели одержали серию блестящих побед. Только в одной битве китайцы потеряли 25 тысяч человек убитыми, а после другого поражения китайский главнокомандующий покончил жизнь самоубийством, подорвав себя при помощи пороха.
Результатом энергичного отпора со стороны маньчжуров стало массовое дезертирство из китайской армии. Кроме того, для компенсации затрат на неудачную кампанию правительство повысило налоги — даже несмотря на то, что император наконец согласился расстаться с запасами серебра, за которые он упорно держался. Здоровье его резко ухудшилось, и летом 1620 года он умер. Шэнь-цзун правил китайской империей сорок семь лет.
Население страны к тому времени достигло 150 миллионов человек. После того как в конце 60-х годов XVI века был дан зеленый свет морской торговле, порты Нагасаки и Манилы превратились в главные торговые центры для китайских купцов. Оттуда их товары расходились по всему миру — шелк носили в Киото и Лиме, хлопок продавался на рынках Филлипин и Мексики, фарфором пользовались в Сакаи и Лондоне. В обмен на товары Китай получал из Японии и Испании серебро, приток которого позволил правительству уменьшить налоги, укрепить армию, стабилизировать положение на границах, создать ощущение мира и процветания.
Но все это быстро закончилось. Повышение цен, неконтролируемый рост городов и спекуляции на рынке увеличили разрыв между богатыми и бедными. Военные кампании, такие как война с японцами в Корее, а также крупные затраты на расширение сети каналов и строительство Великой Китайской стены истощили ресурсы казны. Ситуацию усугубляли и другие факторы, такие как расточительность императора, тратившего огромные суммы на личные нужды, нестабильность производства серебра в Перу, Мексике и Японии, усилившееся пиратство и череда неурожаев, вызванных неблагоприятной погодой. Резкое повышение налогов стало причиной недовольства, и вскоре после смерти Шэнь-цзуна в стране начались восстания.
Новым императором стал сын Шэнь-цзуна, взявший себе имя Гун-цзун (эпоха его правления называлась Тя-чян). Однако через месяц он умер — предположительно от ошибочно прописанного снадобья, так называемых «красных пилюль». Поэтому в сентябре 1621 года на трон взошел один из его шестнадцати сыновей, четырнадцатилетний Ся-цзун (эпоха его правления была названа Тэн-чи). Это был физически слабый, необразованный мальчик с сомнительными умственными способностями. Он не вмешивался в дела правительства, отдавая предпочтение любимым занятиям — уединившись в императорских покоях, он занимался изготовлением мебели и моделированием.
Императорский двор буквально кипел от фракционной борьбы, а все важные решения принимали доверенные лица императора. Один из них, евнух по имени Вэй Чжун-чен, действовавший в союзе с бывшей нянькой императора госпожой Го, сумел стать самой влиятельной фигурой при дворе. Он безжалостно изгнал сторонников партии Дунлинь и установил режим террора, лишивший правительство дееспособности. Тем временем маньчжуры постоянно вторгались на китайскую территорию, голландские и китайские каперы угрожали торговле в Тайваньском проливе и Южно-Китай-ском море, а внутри страны вспыхивали крестьянские восстания.
Гун-цзун правил менее семи лет — он умер в 1627 году, не оставив наследника. На троне его сменил семнадцатилетний брат, взявший имя Сы-цзун (девиз Чэн-чян). Всеобщее недовольство действиями Вэй Чжун-чена заставило императора издать указ об аресте евнуха, но тот опередил события и повесился. Его труп обезглавили, голову выставили на всеобщее обозрение, а более двадцати его сторонников, в том числе госпожа Го, были казнены или покончили жизнь самоубийством.
Приверженцы партии Дунлинь вновь заняли должности в государственном аппарате, но борьба между группировками не прекратилась. Экономика юго-восточной части страны переживала временный подъем, чему способствовала ликвидация прибрежного пиратства, позволившая возобновить торговлю с испанцами в Маниле, которая обеспечивала приток серебра. Однако на северо-западе суровая зима, последовавшая за сильной засухой, стала причиной неурожая и голода — многие семьи продавали в рабство женщин и детей, и в охваченных голодом областях даже отмечались случаи каннибализма. Ширилось восстание в центральных районах Китая, и в то же время (1629–1630 гг.) на территорию страны вновь вторглись маньчжуры. Они прорвались через Великую Китайскую стену и подошли к Пекину, но затем отступили, оставив тысячи трупов на подступах к городу. Через несколько месяцев они попытались укрепиться к югу от Великой Китайской стены, а через год предприняли новый набег, осадив китайскую крепость, защитники который были вынуждены употреблять в пищу лошадей и даже тела павших в бою товарищей.
В стране вспыхивали все новые восстания. На подавление бунта на севере Шаньдуна потребовался целый год, а восстания в центральной части охватили огромную территорию, от долины реки Вэй до Великой равнины и Янцзы. Правительственные войска, направленные на подавление бунтов, добивались лишь временных успехов. Восстания, засухи, повышающиеся налоги, сокращение притока серебра (которым выплачивались многие налоги), коррупция, постоянная смена министров вследствие фракционной борьбы при дворе — все эти факторы в сочетании с набегами маньчжуров создавали серьезную опасность для правящей династии.
В 1636 году вождь маньчжуров объявил себя императором новой династии, которую он назвал Цин. Покорив Корею, он направил все силы на завоевание Китая. Примерно в то же время среди лидеров восстаний внутри страны выдвинулись два человека. Один из них действовал на севере и в центре империи, а другой в южных провинциях; оба захватили множество городов и стремились свергнуть правящую династию. Тяжелое положение сложилось даже в провинциях, не охваченных восстанием. На южном побережье повышение налогов совпало со стихийными бедствиями — наводнениями, засухами, нашествиями саранчи, что привело к массовому голоду, обнищанию населения, детоубийствам, болезням и каннибализму. Налоговые поступления в казну сокращались — налогоплательщики покидали свои дома, арендаторы нападали на сборщиков налогов и землевладельцев, слуги бунтовали против хозяев, распространялся бандитизм, крестьяне занимались грабежами, чтобы не умереть от голода.
В 1642 году возобновились набеги маньчжуров, в рядах которых было много монголов и китайцев; они прошли рейдом к северу и востоку от Пекина, захватив девяносто четыре города, 360 тысяч пленных и богатую добычу. На сей раз они отступили в Маньчжурию, но перспективы династии Мин были безрадостными — орды маньчжуров и повстанцев осаждали императора со всех сторон. В апреле 1644 года один из отрядов мятежников встал у ворот столицы, и министры уговаривали императора бежать на юг, чтобы оттуда возглавить сопротивление. Он отказался, но в последний момент попытался спастись бегством, переодевшись в одежду евнуха. Эта попытка не удалась, и в полночь 24 апреля император поднялся на небольшой холм на территории дворца, вошел в домик, где располагалось одно из министерств, и повесился — чтобы, согласно китайским поверьям, вознестись в небеса на драконе. Так завершилась трехсотлетняя история империи Мин.
Как бы то ни было, династия Мин не исчезла окончательно. Она продолжала существовать еще почти двадцать лет в виде Южной Мин. После того как войска Цин (маньчжуров) захватили Пекин, территория Китая к югу от Хуанхэ превратилась в арену боев — племенной союз численностью не более миллиона человек стремился покорить (правда, с помощью монголов) стопятидесятимиллионный народ. На первом этапе завоеватели издали указ, не имевший аналогов в мировой истории и устанавливавший единообразие внешнего вида по всей огромной стране. Под страхом смертной казни каждый мужчина должен был демонстрировать лояльность к династии Цин — брить макушку, оставляя волосы на затылке, и носить маньчжурскую одежду.
Этот унизительный указ усилил сопротивление, но все было бесполезно. Войска династии Мин со всех сторон осаждали не только маньчжуры, но и разного рода мятежники, бандиты и авантюристы, которые нередко воевали друг с другом. Эти драматические события отмечены появлением героев и злодеев, массовыми убийствами и грабежами, редкими победами и частыми поражениями — в целом войска Мин безнадежно проигрывали из-за плохого взаимодействия между военачальниками, перехода солдат на сторону противника и отсутствия общей стратегии. Императорский двор, во главе которого поочередно становились несколько принцев, распадался в результате распрей, истощения государственной казны и постоянных переездов с востока на запад южной части страны.
Во время этих скитаний немецкий иезуит обратил в христианство нескольких членов императорской семьи; другой иезуит, поляк по национальности, был отправлен в Ватикан с посланием к папе, чтобы тот молился о реставрации династии Мин. Его святейшество ответил ободряющим письмом, которое, впрочем, принесло мало пользы — как и неоднократные обращения за помощью к Японии. Морские сражения у юго-восточного побережья страны были более успешными для династии Мин, чем военные действия на суше. Вторую морскую кампанию возглавил некто Чжэн Чэн-гун, сын известного пирата и контрабандиста, который оказывал отчаянное сопротивление маньчжурам на суше, а затем перешел на сторону противника. Чжэн выиграл несколько морских сражений, что дало ему смелость с флотом из двух тысяч кораблей и 200-тысячной армией начать наступление на Нанкин, но маньчжурские пехота и кавалерия обратили противника в бегство. После этого он высадился вместе со своей армией на малонаселенном острове Тайвань, где с 1624 года существовала колония голландской Ост-Индской компании. В результате девятимесячных боев голландцы были изгнаны с острова, но вскоре после этого Чжэн умер (хотя его семья правила этими землями еще двадцать лет).
Это произошло в 1662 году, и тогда же принц династии Мин по имени Юн-ли, двумя годами раньше бежавший в Бирму, где он заболел астмой и жил в бедности, был захвачен маньчжурами и казнен. Так закончилось действие мандата Неба, выданного династии Мин.
Тот факт, что династия Мин не выпускала мандат Неба из рук на протяжении почти трехсот лет, в значительной степени обусловлен рациональной организацией. Управление огромной империей, раскинувшейся на площади в полтора миллиона квадратных миль, представляло собой непростую задачу, которая, однако, облегчалась разделением страны на столичные округа вокруг Нанкина (столица до 1421 года) и Пекина (столица после 1421 года) и тринадцать провинций. Провинции, в свою очередь, делились на префектуры, а жизнью уездов и округов руководили управы. Учреждения местной администрации располагались в окруженных крепостными стенами городах, хотя лишь две столицы, разделенные на пять районов под управлением смотрителей, которые контролировали работу полиции и пожарных, имели городскую администрацию. Большая часть населения проживала в деревнях, вдали от органов власти («небо высоко, а император далеко»), и именно деревни, во главе которых стояли старосты, составляли основу системы управления страной.
Над всей этой структурой возвышался величественный Сын Неба, на аудиенции у которого все были обязаны соблюдать ритуал земных поклонов — опуститься на колени и девять раз склониться до земли. За 227 лет пребывания у власти, вплоть до эпохи Южной Мин в XVII веке, на троне сменились шестнадцать императоров — об их успехах и провалах, достоинствах и недостатках рассказывалось в двух предыдущих главах. Императоры династии Мин носили фамилию Чжу, но произносить личное имя живого императора было запрещено, и поэтому после занятия престола каждый из них выбирал себе тронное имя и соответствующий девиз — например, Чэн-дэ, или Истинная Добродетель, Чи-цин, или Достойное Восхищения Спокойствие, и так далее. К Сыну Неба запрещалось обращаться напрямую — только косвенно, или «с подножья ступенек» (помоста, на котором император располагался во время аудиенций). В разговоре его называли «Шан», что значит «высший». После смерти почившего императора удостаивали пышных титулов, таких как Безупречный в Искренности, Совершенный в Добродетели, Безупречный в Сыновнем Почтении и так далее.
Император мог иметь сколько угодно жен и наложниц, но только одна из них удостаивалась титула императрицы, причем довольно часто она лишалась этого титула, особенно если не могла родить сына. Ниже рангом были жены императора — их насчитывалось как минимум шесть, и они носили пышные титулы, такие как Благородная Супруга Императора или Супруга Для Благочестивых Услужений. Большинство обитательниц гарема происходили из незнатных семей, избежавших опасности, которую в прошлом представляли влиятельные кланы аристократии. Они попадали в гарем императора двумя путями: в подростковом возрасте по рекомендации местных властей как самые добродетельные, красивые и благовоспитанные девушки, а также в качестве подарков от правителей дружественных стран. Статус попадавших во дворец девушек был низок, но те, кто сумели понравиться императору, могли сделаться женой и даже императрицей, а их близкие родственники получали денежные пособия и титулы. После смерти императора безутешные наложницы следовали примеру тех, кто покончили жизнь самоубийством, когда умер основатель династии, но в 1464 году по завещанию императора Ин-цзуна такая практика была запрещена как нецивилизованная.
К концу правления династии Мин число обитательниц гарема доходило до двух тысяч, и они выполняли обязанности служанок. Считалось, что они состоят на государственной службе, причем все они были потенциальными наложницами и выбирались именно с этой целью. Кроме них, во дворце имелась многочисленная женская прислуга, работавшая в разных дворцовых службах и подчинявшаяся управлению двора.
Изоляция гарема была такой строгой, что даже письмо к постороннему человеку каралось смертной казнью. Если женщина заболевала, то ее лечили согласно указаниям врача, но самому врачу не разрешалось входить на территорию гарема. Обитательницы гарема часто его покидали: одни преподносились в качестве подарка отличившимся сановникам и становились их наложницами, другие после долгой службы, заработав пенсию, возвращались домой, а третьи после шести лет верной службы получали право выйти замуж.
Евнухи, которые изначально были лишь смотрителями в гареме, стали влиятельной политической силой, занимая высшие гражданские и военные должности. Пагубность такого положения была столь очевидна, что основатель династии Мин приказал развесить во дворце напоминания, что любой евнух, вмешивающийся в дела правительства, немедленно лишается головы. Однако история продемонстрировала, что этот запрет постоянно нарушался, и евнухи занимали все больше постов в разных ведомствах. К концу эпохи Мин только в пекинском дворце их насчитывалось около двух тысяч, а во всей империи — до десяти тысяч человек.
При поступлении на службу евнухов тщательно осматривали, дабы убедиться, что у них полностью удалены половые органы. Осмотр повторялся каждые четыре года — «на случай, если выросло заново что-то, что не было должным образом удалено». Евнухи держались обособленно и были распределены по разным службам, самой влиятельной из которых считалось церемониальное управление. Его глава был фактическим главой императорского двора, и именно это обеспечивало евнухам влияние и власть. Существовала также внушавшая страх тайная полиция евнухов, так называемая Восточная группа (Дон Чань), к которой впоследствии добавилась Западная группа: вместе с дворцовой стражей это подразделение занималось выявлением и наказанием изменников, а также служило инструментом репрессий.
Затраты на содержание императорского двора тяжелым бременем ложились на финансы страны, отбирая до трети национального дохода. Огромные суммы тратились не только на роскошные дворцы с раздутым штатом, в том числе на целую армию слуг, сопровождавших императора при каждом выходе (при дворе было занято больше людей, чем в государственном аппарате), но и на родственников Сына Неба. Все потомки основателя династии — то есть все, носившие фамилию Чжу, как мужчины, так и женщины, — считались членами царского рода и находились на содержании у государства, причем к концу эпохи Мин число людей, получавших эту пенсию, составляло несколько тысяч человек. Этому в немалой степени способствовала плодовитость императоров — у половины правителей династии Мин было в среднем по тридцать детей.
Мальчики, рожденные женами императора, имели такие же права, как и сыновья императрицы, которую все они называли матерью. Обычно наследником объявлялся первенец императора, рожденный императрицей, и ему отводились покои в Восточном дворце с собственным штатом евнухов и администрацией, состоящей из известных ученых.
Все сыновья императора носили титул принца, и для того чтобы они не вмешивались в государственные дела и не вступали в связь с жившими во дворце женщинами, их отправляли жить подальше от столицы, и они не могли покинуть свой город без разрешения императора. Их содержание частично оплачивалось из доходов выделенных им поместий. Штат государственных служащих не только управлял делами принца, но и отвечал за его поведение, так что если принц совершал неблаговидный поступок, то козлом отпущения становился начальник администрации принца.
Система титулов, которых удостаивались члены правящей династии, была очень сложной и запутанной. В эту систему были включены и женщины — все они получали государственное пособие, а их мужьям жаловали дворянство. Титулы и пособия полагались и дочерям принцев, но они не передавались по наследству, поскольку после замужества женщина меняла царскую фамилию Чжу на фамилию супруга. Управление делами императорского рода должно было одобрить любой брак члена царской семьи и вело специальный регистр на пластинках из яшмы, в котором записывались браки, рождения, смерти, а также права наследования.
Тем, кто не принадлежал к царскому роду, титулы жаловались в основном за военные победы. Их обладатель получал государственное пособие, сумма которого была фиксированной и которое передавалось по наследству, если титул был наследуемым. Присутствие знати добавляло пышности различным церемониям, но она практически не участвовала в управлении страной, за исключением военной службы.
Главной движущей силой были государственные служащие. За всю историю Китая лишь при династии Мин в правительстве побывало столько людей, отобранных и продвигаемых по службе благодаря их достоинствам. Средством отбора служили экзамены на получение ученой степени.
В основе этих экзаменов, в свою очередь, лежала система образования. Она включала в себя общественные начальные школы в деревнях и городских районах, специальные военные и медицинские школы, частные академии для взрослых, а также государственные университеты в Нанкине и Пекине. Стержнем системы являлись конфуцианские школы, открытые во всех префектурах и уездах, где ученики проводили около десяти лет после окончания начальной школы (если не поступали в университет, где длительность курса обучения была примерно такой же). Число учеников в некоторых школах этого типа достигало двух тысяч человек, и их свободное время жестко контролировалось.
Важную роль в жизни Китая играли инспекции. Ни одна из сфер деятельности не могла избежать периодических проверок, будь то школы или любые государственные органы, включая суды и армию. Постоянным наблюдением, а также системой поощрений и наказаний государство стремилось обеспечить максимальную эффективность управления. Армия инспекторов, которую возглавлял и которой управлял цензорат, проводила непрерывные проверки по всей стране.
Экзаменационная система мало чем отличалась от той, что существовала во времена династии Сун: экзамены в провинциях и столице на степень цзюйжень, обладатели которой сдавали в столице экзамен на степень цзиньши. Для выдержавших испытание устраивался дворцовый экзамен — с целью присвоения ранга, — во время которого требовалось написать работу по конкретной политической проблеме. Успех означал присвоение почетного звания цзиньши и славу, сравнимую с той, которая обрушивается на современных кино- и поп-звезд. И действительно, проводившиеся один раз в три года экзамены везде отмечались как настоящий праздник: это было важное событие в жизни китайцев, а из выдержавших испытание формировалась элита страны.
Экзамены в эпоху Мин были доступны для большего круга людей, чем при династии Сун — например, отменили запрет для такой категории, как выходцы из семей торговцев. В обязательной программе по-прежнему преобладали классические произведения, но отправной точкой для оценки служили другие критерии: анализ рассматриваемого предмета, указание всех «за» и «против», а также последовательность аргументации, подводящей к главному выводу. Эти этапы должны были оформляться в восемь четко сформулированных утверждений.
Государственный аппарат, куда по распоряжению Палаты чинов принимали на работу обладателя ученой степени, возглавлялся шестью министерствами, которые в соответствии с указаниями императора управляли всеми аспектами жизни страны, как гражданскими, так и военными. Все чиновники делились на девять рангов (первый считался наивысшим), каждый из которых состоял из двух степеней. Ранг, который присваивался успешно сдавшему экзамены кандидату, зависел от его места в списке отличившихся. Далее его карьера определялась результатами периодических проверок. Эти проверки принимали разнообразные формы. Одной из самых важных считались характеристики, которые ежемесячно составляли на своих подчиненных главы всех органов государственной власти на местах. Эти записки поступали в префектуры, которые один раз в год отправляли сводный отчет наместнику провинции, а тот, в свою очередь, каждые три года составлял доклад для министерства. Оценка недостатков проводилась по восьми критериям — алчность, жестокость, легкомыслие, неуравновешенность, старость, плохое здоровье, усталость и невнимательность. Один раз в три года большое количество чиновников из провинций приезжали в столицу, где выносилась оценка их деятельности: способные получали повышение, не справившиеся с обязанностями увольнялись, а виновные в серьезных проступках, в том числе уголовных преступлениях, наказывались. О результатах работы столичных чиновников в министерство докладывал их начальник, но чиновники четвертого ранга и выше отправляли отчет о своих успехах непосредственно императору, который и определял их судьбу. Другим важным дополнением к личному делу каждого чиновника были результаты проводимых региональными инспекторами тщательных проверок, в ходе которых выслушивались жалобы местного населения, и если инспектор узнавал о неблаговидных поступках чиновника, он мог обратиться с предложением о его увольнении к самому императору.