В этом процессе консолидации и объединения — включавшем административные реформы, установление всеобщего равенства перед законом, стандартизацию мер веса и длины, ширины дорог, валюты и шрифта — деятельность Первого императора и его советника заслуживает самых высоких похвал, как и основание ими Академии знаний, к которой были приписаны семьдесят ученых, пользовавшихся таким же почетом и уважением, как члены Академии ворот Ци, существовавшей в предыдущем столетии. Но в 213 году до н. э. произошло событие из разряда тех, которые впоследствии стали считать отличительной чертой тоталитаризма.
В тот год, во время пира в императорском дворце, многие академики вставали, чтобы пожелать императору долгих лет. Один ученый также вознес хвалы за то, что император принес мир и поддерживает его, заменив прежний аристократический режим новыми методами управления через наместников в административных уездах и областях. Затем слово взял другой ученый. Хотя империя управлялась на основании легистских принципов, конфуцианство, наряду с даосизмом и теориями школы инь-ян, не потеряло своего места в интеллектуальной жизни, и этот оратор говорил как конфуцианец. Предыдущие династии, сказал он, держались у власти потому, что цари раздавали уделы своим сыновьям и заслуживающим поощрения чиновникам. «Хотя ваше величество владеет всеми землями в пределах морей, его сыновья и младшие братья остаются простыми людьми. Я никогда не слышал о том, чтобы система, не соответствующая образцам древности, смогла продержаться долго».
Ответ советника Ли Сы был сокрушительным: «Есть некоторые книжники, которые не следуют современности, а изучают прошлое, чтобы критиковать настоящее. Они сбивают с толку простых людей и подталкивают их к бунту». Если этому не положить конец, добавил он, «императорская власть ослабнет наверху и возникнет смута внизу».
И Ли Сы твердо решил осуществить сказанное. Был издан декрет, согласно которому, за исключением исторических записок самого царства Цинь, текстов, хранящихся в Академии знаний, а также работ по медицине, гаданию, сельскому хозяйству и лесоводству, все остальные труды различных философских школ и все классические книги подлежали сдаче губернаторам областей для сожжения. Люди, обсуждающие «Шицзин» («Книгу песен и гимнов») или «Шуцзин» («Книгу истории»), подлежат казни, а их тела будут выставлены для всеобщего обозрения; не только те, кто «используют прошлое для критики настоящего», но и их родственники будут преданы смерти; чиновники, не донесшие о нарушении любого из этих постановлений, будут считаться виновными в той же мере, что и нарушители; и каждый, кто не сожжет запрещенные книги в тридцатидневный срок, будет заклеймен и отправлен на принудительные работы.
Ущерб знаниям, нанесенный этим «сожжением книг», хотя его наихудших последствий в целом удалось избежать, вызвал у китайских ученых последующих поколений глубокое отвращение к империи Цинь. Посмертную репутацию императора не улучшило и поведение, которое он демонстрировал после того, как попал под влияние магов, особенно одного из них, по имени Учитель Лу. Идеи «Ста школ», несомненно, оказывали свое воздействие на императора, несмотря на то что его правительство строго придерживалось легистских принципов. Так, например, прославляющие его достижения каменные стелы, которые он распорядился установить в важных местах в ходе своих путешествий по стране, часто содержали конфуцианские выражения — к примеру, «его глубокая мудрость человечна и добродетельна». С самого начала правления он уделял более чем поверхностное внимание теории «пяти стихий», довольствовался тем, что верил, будто их последовательность наделила его династию энергией воды, которой соответствовали черный цвет и число 6. Поэтому одежда Ши-хуанди, вымпелы и флаги были черного цвета, в то время как шляпы и колесницы чиновников измерялись группами по шесть, а в собственную колесницу императора были запряжены шесть лошадей. Но наиболее привлекательным философским учением для него являлся даосизм, чей словарь он также использовал в упоминавшихся выше надписях на стелах. Например, в одной из них сказано: «Он олицетворяет Дао и практикует его силу». Однако императора притягивала не столько философия даосизма, сколько его смесь с шаманизмом и колдовством, сосредоточенная на поисках эликсира бессмертия. Сформировался культ, распространившийся в основном вдоль восточного побережья, — культ, чьи последователи верили, что, если найти или создать такой эликсир, принявший его человек сможет жить вечно на трех священных горах посреди моря.
В ходе своей первой поездки на восток император познакомился с этими магами. Один из них обратился к нему с просьбой дать разрешение на морскую экспедицию с целью исследования священных гор-островов, где, как считалось, обитали бессмертные. Император согласился и отправил несколько сотен юношей и девушек вместе с экспедицией, которую больше никто не видел. Во время своего следующего путешествия на восток Ши-хуанди отправил четырех магов, в том числе Учителя Лу, на поиски эликсира. После возвращения императора в столицу Учитель Л у доложил о том, что поиски эликсира безуспешны, однако ему все-таки удалось обнаружить магический текст, который предсказывает гибель империи Цинь в результате вторжения варваров хунну. Услышав это, император отправил своего полководца Мэн Тяня с огромной армией к северным границам с приказом атаковать хунну. Учитель Лу напомнил о себе снова через несколько лет, когда посоветовал императору держаться подальше от других людей, чтобы таким образом облегчить поиски эликсира. После этого император приказал обнести двести семьдесят дворцов, окружающих столицу, стенами и дорогами под навесом, чтобы никто не мог видеть его в момент переезда из дворца во дворец. Он распорядился казнить каждого, кто раскроет его местонахождение, и с тех пор никто не знал, где в конкретный миг находится император.
Вскоре после этого один из придворных подслушал разговор, в котором Учитель Л у со своими друзьями чернил императора, и маги сразу же лишились его милости. Они бежали, но император приказал казнить четыреста шестьдесят ученых, заподозренных в связях с магами. То, что это ужасающее деяние на самом деле имело место, вызывает сомнения, поскольку выдающиеся исторические личности всегда окружены апокрифическими историями. Другая подобная история рассказывает о том, что в одном из своих путешествий император пришел в ярость после того, как его кортеж остановили в горах неистовые порывы ветра, и счел ветер злой насмешкой бога горы. Разгневанный император приказал трем осужденных преступникам срубить на горе все деревья и покрасить ее в красный цвет — цвет одежды каторжников.
Однако достоверно известно, что в 210 году до н. э., вернувшись из путешествия на восток, Ши-хуанди внезапно заболел и умер. Ему было сорок девять лет и тридцать семь из них он правил как князь и царь. Несмотря на то что лишь последние двенадцать лет он правил в качестве императора, следы его правления сохранялись в китайском государстве последующие два с лишним тысячелетия.
Тело Первого императора было погребено в гигантском мавзолее, строительство которого велось с того момента, когда в самом начале его правления в горе Ли, в тридцати милях к востоку от столицы, начали прокладывать туннель. Это было грандиозное сооружение, подобающее Первому императору, наполненное предметами роскоши и драгоценными камнями, окруженное подземными реками из ртути, текущими в море, облицованное бронзой. На его сводчатых потолках были изображены небесные созвездия, пол размечен в соответствии с очертаниями всей империи, с дворцами, горами и реками, смоделированными в зыбучем песке, в то время как механические арбалеты были настроены таким образом, чтобы сразить на месте каждого, кто посмеет проникнуть внутрь. Подсчитано, что свечи из моржового жира могли поддерживать свет очень долгое время. Бесчисленное количество наложниц принесли в жертву, а еще похоронили всех рабочих, строивших гробницу, чтобы никто не смог узнать о ее секретах. Такое описание усыпальницы Ши-хуан-ди оставил первый великий китайский историк Сыма Цянь, но в 1974 году стало ясно, что это грандиозное захоронение имеет еще более поразительный размах.
В результате случайных раскопок лессовой почвы поблизости от гробницы на глубине около двадцати футов и на площади более трех акров было обнаружено целое воинское подразделение циньской армии, выполненное из терракоты.
Оказалось, что ведущие к гробнице проходы охраняют около 7500 реалистично раскрашенных солдат в натуральную величину. У сегодняшних посетителей создается впечатление, что эти фигуры вылеплены с живых воинов, поскольку каждое лицо имеет свои индивидуальные черты, свое выражение, и, кроме того, существуют различия в том, как причесаны их волосы и выбриты виски. Их шапки, пояса, туфли, доспехи и оружие, судя по всему, воспроизведены с максимальной скрупулезностью. Некоторые солдаты стоят по стойке смирно, другие опустились на одно колено, чтобы выстрелить из арбалета; с флангов их прикрывают кавалерия и боевые колесницы, запряженные глиняными лошадьми. Поскольку эта армия охраняет лишь одну из четырех сторон гробницы, вполне возможно, что дальнейшие раскопки обнаружат схожую картину с остальных сторон и численность терракотовой армии увеличится в четыре раза. Но независимо от того, произойдет это или нет, сегодня известно, что на завершение строительства комплекса ушло тридцать шесть лет, и среди многих тысяч человек, трудившихся над его созданием, были не только ремесленники и рабочие, но также философы, гадатели, маги и целая армия чиновников, координировавших работы. В итоге получилось то, что, несомненно, имеет полное право занять достойное место в одном ряду с семью чудесами древнего мира, известными на Западе.
Когда Первый император умер, его старший сын Фу Су находился на северной границе вместе с великим полководцем Мэн Тянем. Свидетелями смерти императора стали его любимый сын Ху Хай, советник Ли Сы, а также первый из долгой череды евнухов, которым было суждено оставить черный след в китайской истории. Его звали Чжао Гао, и, в соответствии со своими служебными обязанностями, он следил за уничтожением императорских писем и запечатанных приказов. Он убедил престарелого Ли Сы поддержать Ху Хая в притязаниях на трон, и с этой целью они скрыли письмо покойного императора, в котором тот провозглашал наследником своего старшего сына. Они заменили это письмо фальшивым декретом, где наследником объявлялся Ху Хай, а Фу Су и Мэн Тяню предписывалось совершить самоубийство, что те и сделали. Так, в двадцать один год Ху Хай взошел на трон под титулом Эр Ши-хуанди, или «Второй император».
Самой характерной чертой Второго императора была доверчивость, которая и сделала его легкой добычей для Чжао Гао. В 209 году до н. э. последний убедил императора еще больше ужесточить законы и казнить некоторых из своих младших братьев. Позднее, в тот же год, рядовой офицер, которому было приказано сопроводить девятьсот преступников в ссылку, не смог выехать вовремя из-за сильного дождя. Зная, что по существующим драконовским законам его в любом случае ожидает смертная казнь, он предпочел поднять мятеж. Из этого мятежа разгорелось народное восстание, охватившее всю страну, и уже через несколько месяцев были убиты многие губернаторы областей. Еще целый ряд лидеров боролся за то, чтобы взять под свой контроль постоянно растущие отряды мятежников, и среди них был бывший деревенский староста по имени Лю Бан, чье имя оказалось отмеченным судьбой.
Все это время коварный Чжао Гао стремился к тому, чтобы обрести полную власть при дворе, и убедил молодого императора арестовать Ли Сы. Блестящая карьера великого государственного деятеля завершилась тем, что ему постепенно отсекали различные части тела, а конец его мучениям был положен на рыночной площади столицы, где он был разрублен пополам в талии; его близкие родственники также были убиты. Беспорядки в стране нарастали, а Чжао Гао подарил императору оленя, назвав того лошадью; когда собравшиеся придворные подтвердили это описание, император, сомневаясь в своем здравомыслии, удалился от мира. Веко-ре после этого дальнейшие махинации Чжао Гао вынудили его совершить самоубийство. Евнух заменил его одним из внуков Первого императора, которого звали Цзы-ин. Это шаг оказался для Чжао Гао роковым, поскольку новый правитель, хорошо понимавший, насколько опасен евнух, сразу же вызвал его на аудиенцию в свои покои, где тот и был убит.
Несколькими месяцами позже повстанческая армия под командованием бывшего старосты Лю Бана прорвалась через южный перевал и вплотную приблизилась к столице. Цзы-ин сдался без боя, но в начале 206 года до н. э. другой лидер мятежников по имени Сян Юй опустошил столицу — вероятно, уничтожив при этом больше древних текстов, чем пострадало во время пресловутого «сожжения книг» — и казнил несчастного Цзы-ина. От былого могущества империи Цинь не осталось и следа.
Три года мятежей, в результате которых пала династия Цинь, вылились в жестокую гражданскую войну, длившуюся почти пять лет. Война закончилась в 202 году, когда армия под командованием бывшего старосты Лю Бана окружила войска его главного соперника, который покончил жизнь самоубийством. Лю Бан был провозглашен императором и стал родоначальником династии, получившей имя Хань. Это имя на протяжении четырех столетий было синонимом невиданного могущества и выдающихся достижений империи и в конечном счете превратилось в самоназвание этнических китайцев. Династия прерывалась периодом междуцарствия, и предшествовавшая ему эпоха получила название Ранняя, или Западная, Хань, а последующая — Поздняя, или Восточная, Хань.
Император взял имя Гао-цзу. Он сделал своей столицей Чаньань, где располагался императорский дворец Цинь, рядом с разрушенной циньской столицей Сяньян, к северо-востоку от современного города Сиань. По плодородной равнине, защищенной горами, неподалеку от столицы протекали реки Хуанхэ, Вэй и Цзин. Началось строительство величественных дворцов и городских стен. Отец Гао-цзу отказался жить в роскоши нового императорского дворца, и поэтому император построил точную копию родной деревни, куда переселил не только отца, но и его друзей — а также скот и птицу, которые жили точно в таких же загонах, как и прежде.
Несмотря на то что основная часть циньских законов и государственных структур сохранилась, в стране появилось много новшеств. Самое главное — был усвоен урок последних неспокойных лет, и стальная хватка школы законников стала постепенно ослабевать. Медленно, но неуклонно утверждалось конфуцианство с его опорой на этическое поведение; первый же указ Гао-цзу обязывал чиновников использовать закон для объяснений и наставлений, а не как инструмент наказания. Император смягчил некоторые законы легистов, а после демобилизации армии объявил всеобщую амнистию. Он облегчил тяготы разоренного войной населения и объявил, что вынужденные бежать из родных мест люди могут возвратиться к родным очагам и вернуть потерянные земельные наделы. Мудрецов из когда-то существовавшего конфуцианского царства Лю пригласили соединить конфуцианские традиции с церемониалом императорских дворов Цинь и Хань. Тем не менее официальные религиозные обряды империи Цинь были продолжены поклонением пяти элементам, или силам, причем к первоэлементу воде и черному цвету вернулось былое уважение.
Главными советниками Гао-цзу были имперский канцлер — а иногда два канцлера, правой руки и левой руки, — имперский секретарь и верховный военачальник. На ступень ниже так называемых «трех владык» располагались девять министров, отвечавших за различные государственные функции, а именно:
• Начальник обрядового приказа (тайчан) — ритуалы, медицина, школы.
• Начальник посольского приказа (да хунлу) — отношения с царями (см. ниже) и варварами.
• Дворцовый советник (гуанлу) — полиция и тюрьмы.
• Великий управитель сельским хозяйством (да сынун) — натуральные налоги и государственные финансы.
• Смотритель императорских кладовых (гиаофу) — налоги для личной казны императора, дворцовый персонал, библиотека и архивы; дворцовые секретари и евнухи.
• Начальник охранной стражи дворца (вэйвэй) — дворцовая стража.
• Начальник судебного приказа (тинвэй).
• Главный конюший (тайпу) — конные заводы, арсеналы, дворцовые лошади и экипажи.
• Старший чиновник, ведающий делами императорского рода (цзунчжэн) — выбирался из правящего дома Лю — обслуживание императорской недвижимости.
Этим министрам во II веке до н. э. подчинялся целый сонм чиновников различных рангов, обладавших разными полномочиями. Несмотря на то что возможность занятия государственной должности по-прежнему определялась семейными связями, высоким покровительством и богатством, влияние конфуцианства привело к тому, что все большее значение стали приобретать моральные качества и способности человека. За год до смерти Гао-цзу приказал чиновникам из провинции присылать всех достойных и талантливых людей к канцлеру, чтобы они могли получить должности, на которых их способности использовались бы в полной мере.
Административные уезды эпохи Цинь были заменены на супрефектуры, но в западной части страны сохранилась система объединения уездов в области, управляемые центральным правительством. Теперь областью управлял не триумвират, а губернатор, а во главе супрефектур стояли префекты. Губернаторы управляли вверенной им территорией, следили за состоянием сельского хозяйства, выносили судебные решения, собирали налоги, в том числе в центральную казну, исполняли необходимые религиозные церемонии, как того требовала государственная религия, формировали войска и возглавляли командование, а также руководили школами, находившимися на содержании самых крупных городов. Супрефектуры были поделены на районы примерно по пять тысяч семей в каждом; они были обязаны содержать почтовые станции и полицейские посты вдоль главных дорог империи. Районы, в свою очередь, состояли из деревень, или общин, численностью от пятидесяти до ста семей. Представитель местных землевладельцев отвечал за сбор подушного и земельного налога в общине, за набор в армию, перепись населения, распределение земельных наделов, регистрацию всех сделок и общественный порядок. Старейшина следил за нравственностью и обращал внимание начальства на благочестивых сыновей, добродетельных жен и щедрых граждан. Еще один представитель знати исполнял обязанности почтмейстера, отвечая за состояние и безопасность своего участка дороги и обеспечивая беспрепятственную доставку почты и пассажиров; кроме того, в его обязанности входило заботиться о конюшнях, лошадях для повозок и постоялых дворах для путников. Со временем в правительстве была сформирована специальная инспекция из двенадцати человек, каждый из которых в восьмом месяце года должен был посетить группу областей империи, чтобы проверить бюджет, работу местной администрации и судов, и в первый день нового года отчет о проверке представлялся в столицу. Жалованье всем чиновникам, начиная с «трех владык», частично выдавалось зерном, а частично деньгами.
В восточной части страны картина была несколько иной — даже несмотря на формальное существование областей. В некоторых бывших провинциях во время гражданской войны губернаторы, а также остатки старой аристократии объявили о создании княжеств. Эти правители — сначала их насчитывалось десять — формально признавали Гао-цзу в качестве сюзерена: они должны были перечислять в имперскую казну часть налогов, собираемых на их территории, и ежегодно приносить присягу верности императору. Чтобы исключить опасность возврата к эпохе Борющихся Царств, когда княжества воевали друг с другом, центральное правительство распорядилось переселить в окрестности столицы около 100 тысяч членов влиятельных семей, а также предпринимало различные меры по контролю над царствами. Так, например, при первой же возможности — будь то смерть либо другие обстоятельства, например мятеж, — правителем становился один из родственников императора. В каждом из княжеств был полноценный государственный аппарат, но глава его назначался центральным правительством. Более того, из двух аристократических рангов, «князей» и «маркизов» (стоящих над восемнадцатью сословиями, установленными в эпоху Шан), возвышенные императором за заслуги «маркизы» получали во владение часть земель княжеств. Со временем княжества все больше и больше дробились или переходили в прямое подчинение центральной власти, превращаясь в области империи.
Гражданская война, а затем процесс объединения ослабили страну и сделали ее уязвимой перед никогда не исчезавшей угрозой агрессии со стоны северных варваров. Племена гуннов, которых китайцы называли сюнну и которые кочевали в соседних с мелкими княжествами землях, объединились в мощный племенной союз. Орды всадников, отлично стрелявших из лука на полном скаку, совершали жестокие набеги на приграничные районы. В 200 году до н. э. предводитель сюнну, имевший в своем распоряжении отборную кавалерию численностью 400 тысяч воинов, сумел заманить в ловушку Гао-цзу и отрезать его 300-тысячную армию, лишив провианта и резервов; выбраться из западни императору удалось лишь через семь дней. Не имея средств, чтобы поддерживать в должном состоянии Великую Китайскую стену и ее оборонительные сооружения, император пришел к выводу, что у него недостаточно сил и для наступления, поскольку он испытывал недостаток в лошадях для конницы, главной боевой силой которой считались колесницы. Поэтому Гао-цзу начал проводить политику умиротворения. Он выдал одну из принцесс замуж за вождя сюнну и согласился ежегодно преподносить зятю богатые дары. Но мир не был прочным, и военные действия периодически вспыхивали с новой силой. Гао-цзу лично участвовал в сражениях, и в 195 году до н. э. был смертельно ранен вражеской стрелой.
Именно в этот период на исторической сцене появилась первая из череды женщин, игравших видную роль в китайской истории. Еще в молодости Гао-цзу женился на женщине из рода Люй, происходившей из провинции, которая теперь называется Шаньдун. Императрица Люй родила императору сына, и хотя любимцем Гао-цзу был один из семи сыновей от других жен, Люй добилась того, чтобы трон унаследовал именно ее сын. Документы этого периода обычно рисуют ее развратной и жестокой женщиной: она приказала отравить любимого сына императора и убить его мать, не поверив в страшное предзнаменование относительно судьбы собственного сына, а затем по ее приказу умертвили трех других сыновей Гао-цзу, которые пытались ей помешать.
Нового императора, которому было всего пятнадцать лет, звали Хуэй-ди. Он умер через восемь лет пребывания на троне. Его правление запомнилось, во-первых, установкой по всей стране алтарей в честь Гао-цзу, а во-вторых, укреплением столицы Чаньани и возведением вокруг города мощной стены. Трудовую повинность на строительстве этого сооружения отбывали тысячи мужчин и женщин. В конечном счете город опоясался стеной, ширина которой у основания составляла пятьдесят футов, а на высоте двадцати шести футов — сорок, а длина доходила до трех с половиной миль. Кроме того, его правление отмечено дальнейшим смягчением драконовских легистских законов и снятием запрета на книги, которые входили в циньский список литературы, предназначенной для сожжения.
После смерти Хуэй-ди трон занимали два малолетних императора-марионетки — один сменил другого через три года, — что позволило Люй стать регентом империи. Она издавала указы и скрепляла их императорской печатью, нефритовым символом верховной власти с выгравированным девизом императора, и энергично отстаивала интересы своей семьи. Четыре родственника Люй стали «князьями», шесть — «маркизами», а остальные получили «генеральские» звания. Тем не менее ей не удалось остановить разорительные набеги сюнну, которые только в одном рейде увели до двух тысяч пленных.
Люй умерла в 180 году до н. э., успев перед смертью назначить одного из своих родственников канцлером, а другого — верховным военачальником. Семья Люй отважилась на попытку уничтожения императорского дома Лю, но сама пала под ударами союза князей, которые были потомками Гао-цзу. Старший из его оставшихся в живых сыновей был избран императором и взял себе имя Вэнь-ди. Выбор определили такие качества нового правителя, как обостренное чувство долга и благородство характера, унаследованное от матери, — последняя никак не могла превратиться во вторую императрицу Люй.
Правление Вэнь-ди отмечено экономностью, что резко контрастировало с расточительностью его предшественника. После смерти Вэнь-ди в 157 году до н. э. трон унаследовал его сын Цзин-ди (157–141 гг. до н. э.), который тоже жестко ограничивал расходы. Это был период стабильности, когда соблюдение этических и гуманистических принципов конфуцианства сочеталось с почти даосским минимальным вмешательством империи в управление. Этот баланс стал возможным благодаря двум выдающимся министрам, Чи Ай и Чжао Цзы.
Легенды сделали из Чи Ая образец государственного деятеля, недооцененного современниками. Его стихи и проза, в том числе знаменитый трактат, в котором неудачи легистов объяснялись отступлением от принципов конфуцианства, получили широкое признание. Однако, сумев подняться лишь до должности старшего советника при дворе, он считал себя неудачником и в возрасте тридцати трех лет покончил жизнь самоубийством. Жизнь Чжао Цзы, который стал одним из «трех владык» и занял должность имперского секретаря, закончилась не менее печально — его казнили по доносу завистливых соперников.
Оба государственных мужа давали императору схожие советы. Так, например, они выступали противниками чрезмерного гнета со стороны государства. Поэтому при двух императорах были проведены восемь амнистий для осужденных за различные преступления граждан, а также запрещены связанные с увечьями наказания, такие как кастрация или отрубание ног. Учредили также шесть орденов, которыми отмечали заслуги перед империей. Земельный налог был уменьшен вдвое, а в некоторые годы отменялся совсем — и тем не менее императоры Вэнь-ди и Цзин-ди оставили после себя полные закрома зерна и богатую казну. Монеты представляли собой кружок стандартного размера с отверстием посередине, весом чуть больше пяти граммов, и изготавливались из сплава меди и олова; связка состояла из тысячи таких монет, а десять связок по своей стоимости были эквивалентны золотому слитку весом 244 грамма. Государственная монополия на чеканку монет, введенная при империи Цинь, была отменена, и это привело к появлению ряда проблем, таких как изготовление фальшивых монет, а также переплавка с целью продажи металла, применявшегося для чеканки.
Сосредоточение огромных богатств в руках императора проходило незаметно, чего нельзя было сказать о многих торговцах, хотя еще со времен династии Цинь, когда зародился этот класс общества, торговцы не пользовались особой любовью. Это были лавочники, владельцы рудников, где добывали железо и киноварь, торговцы солью, скотоводы, землевладельцы и ростовщики. Они торговали бамбуком, лесом, зерном, драгоценными камнями и металлами, кожей, скотом, гвоздикой, шелком и множеством других товаров. Некоторые их них были необычайно богаты и владели тысячами рабов. Законы, призванные ограничить их влияние посредством повышения налогов или запрета их детям занимать государственные должности, были гораздо эффективнее, чем запрет носить одежду из шелка или ездить верхом; тем не менее в докладе императору Чжао Цзы отмечал, что торговцы покупают земли, одеваются в шелка, едят только мясо и отборный рис, владеют лучшими лошадьми и экипажами, вступают в брак с отпрысками аристократических родов. Они представляли угрозу для мелкого землевладельца, которого обманывали, когда тот продавал свою продукцию, и заставляли переплачивать за товары первой необходимости, такие как железо и соль. Во время засухи или наводнения крестьянин попадал в кабалу и нередко был вынужден продавать свой надел за полцены, превращаясь в арендатора, а иногда даже отдавал в рабство детей и внуков. Однако все меры, предпринимаемые для обуздания класса торговцев, по-прежнему не давали результата.
Железный плуг, в который впрягали животных, значительно повысил производительность сельского хозяйства еще в эпоху Борющихся Царств. Более того, масштабные работы по ирригации и защите от наводнений, в том числе первые попытки регулировать разлив Хуанхэ, привели к существенному увеличению площади возделываемой земли. Однако несмотря на появление тысяч и тысяч акров новых, пригодных к обработке земель большая их часть попадала в руки богатых торговцев, и жизнь крестьян, составлявших подавляющее большинство населения, нисколько не улучшалась. Они обрабатывали свои небольшие наделы (как правило, среднюю семью кормил участок площадью от пяти до одиннадцати акров), и, как указывал в своей записке Чжао Цзы,
весной они страдают от обжигающего ветра и пыли, летом их нещадно палит жаркое солнце, осенью они коченеют от дождей, а зимой дрожат от льда и холода. За весь год у них не бывает ни дня отдыха.
Крестьяне страдали не только от грабивших их торговцев и частых стихийных бедствий, таких как засухи и наводнения, но и от обязательной государственной службы. Все мужчины в возрасте от двадцати трех до пятидесяти шести лет были обязаны два года отслужить в армии, а в случае военной опасности подлежали повторному призыву; кроме того, один месяц в году им предписывалось провести на общественных работах, на которые направляли местные власти. Они могли перевозить урожай с полей в государственные зернохранилища, а затем с зернохранилищ на центральные склады, где хранились запасы на случай засухи, строить дороги и мосты или ремонтировать каналы, а также обслуживать императорские дворцы и усыпальницы. В некоторых случаях — не для рядового крестьянина — можно было избежать барщины либо заплатив другим членам общины, либо воспользовавшись преимуществом высокого ранга. Ранг человека имел огромное значение, причем не только гарантировал уважение и почет, но и помогал во многих других случаях; так, например, хитросплетения законодательства позволяли смягчить наказание представителям высших слоев общества. Выходец из высших классов, обвиненный в серьезном преступлении, мог отделаться лишь увольнением и лишением должности, а в некоторых случаях ссылкой, куда за ним должны были последовать родственники и друзья; иногда и этого наказания можно было избежать, уплатив выкуп в казну. Однако для большинства людей нарушение закона имело куда более серьезные последствия.
В 200 году до н. э. циньский свод законов был дополнен новым уголовным кодексом. Некоторые преступления карались смертью — убийство близкого родственника, инцест, мятеж, неповиновение императору, клевета на императора или использование против него магии, а также обман при подсчете захваченных в сражении врагов. Для гармонизации с природными циклами, которым, как считалось, подчиняется и человек, смертные приговоры должны были приводиться в исполнение осенью и зимой, в сезоны угасания и смерти, поскольку казнь, совершенная весной или летом — в сезоны прощения и милосердия, — могла стать причиной природной катастрофы. Приговоренному к смерти преступнику либо отрубали голову, либо его разрубали пополам на уровне талии при помощи установленного на шарнирах лезвия; казнь обычно проводилась на рыночной площади или у городских ворот, а тело казненного выставлялось на всеобщее обозрение. Самое суровое наказание предусматривало уничтожение всей семьи преступника — родителей, родителей отца, жены, детей и внуков, — но иногда смерть заменялась продажей в рабство, вторым по строгости наказанием после смертной казни.
В большинстве случаев такое наказание, как увечье, заменялось палочными ударами. Нередко палочные удары сочетались с принудительными работами, которые были самым распространенным наказанием, — его мог заменить значительный штраф, но западная идея содержания преступников в непродуктивных и дорогостоящих тюрьмах здесь была неизвестна, и под замком держали только обвиняемых в ожидании суда. Срок принудительных работ мог составлять до пяти лет, и все это время осужденный был обязан брить голову, а в некоторых случаях — носить ножные кандалы и железный ошейник. Осужденные женщины мололи и просеивали зерно, тогда как мужчины строили укрепления или плотины на реке Хуанхэ, а также служили в армии. Вместе с рабами они составляли основную часть рабочей силы, использовавшейся для реализации крупных государственных проектов, и поэтому играли важную роль в экономике империи Хань.
Правосудие отправлялось на местах супрефектом и его чиновниками. Обвиненного в преступлении человека арестовывали, сажали в тюрьму (нередко заковывая в цепи) и допрашивали с применением пыток — обычно это были удары по пяткам, ягодицам или бедрам. Свидетелей тоже арестовывали. Все вопросы и ответы заносились в официальный протокол, который затем зачитывался обвиняемому. Сложные с юридической точки зрения случаи направлялись на рассмотрение в столицу, в цензорат, и в это же ведомство поступали ежегодные доклады инспекторов обо всех беспорядках в областях империи. Обвиняемый практически не мог подать апелляцию, а все его надежды на освобождение или смягчение наказания связывались с рангом или с объявленной императором амнистией.
Классовая структура общества оставалась неизменной, разве что границы между сословиями стали более подвижными. На самом верху располагался правящий класс, к которому относились ученые и деятели искусства, затем шло крестьянское сословие, потом торговцы, ремесленники и рабы. Многие ремесленники на деле приравнивались к рабам, и в любом случае они не пользовались уважением в обществе. Тем не менее именно они являлись хранителями традиций искусства, которое началось с бронзовых изделий эпохи Шан и во все времена служило блестящим проявлением китайского гения. Нефрит, поделочный камень, бронза, лаковые миниатюры и текстиль украшали дворцы и мавзолеи правителей. Ремесленники также достигли необычайных высот в искусстве изготовления железных инструментов, оружия и предметов домашнего обихода.
Последние лучше всего представлены находками, сделанными в трех гробницах представителей знати, обнаруженных в 1970-х годах в районе города Чанша к югу от Янцзы. Могилы, располагавшиеся на дне колодцев на глубине пятидесяти футов под курганами до двухсот футов высотой, позволили познакомиться с различными аспектами жизни Китая во II веке до Рождества Христова.
В одном из склепов обнаружили более тысячи предметов домашнего обихода. В те времена люди верили, что после смерти одна из их душ, которую называли хунь, начинает опасное путешествие в обитель бессмертных на горе Куньлунь на северо-западе Китая, тогда как другая душа, по, спускается в недра земли; для того, чтобы она оставалась с телом как можно дольше и не пугала потомков усопшего, являясь им в образе привидения, ее нужно ублажать при помощи жертвоприношений и погребальных предметов. Считалось, что после смерти человеку требуется все, чем он пользовался при жизни, и поэтому в могилу клали огромное количество вещей.