И долго, тёмные, словно индусы,
Чесали гребнем редкие косы,
Катали в пальцах старые бусы;
Ложились рано, словно солдаты,
А спать - не спали долго, долго,
Катая в мыслях какие-то даты,
Какие-то вехи любви и долга.
И вся их длинная, вся горевая,
Вся их радостная, вся трудовая -
Вставала в звонах ночного трамвая,
На миг бессонницы не прерывая.
Самое любопытное, что слово “жизнь” он сумел избегнуть, но и так ясно о чём идёт речь: вся горевая, длинная, радостная и вся трудовая.
После войны на страницах журналов появилось много авторов и, например,
Александр Яшин.
Александр Яшин – ровесник ныне здравствующего (†2003 г.) митрополита Антония Блюма; он 1913 года рождения. Перед призывом на фронт он всё ещё ходил в молодых и так как он из вологодской деревни (где и завещал похоронить себя), то в это время не успел закончить даже литературного института. В Литературный институт он попал уже как фронтовик, то есть без экзаменов (как, между прочим, и Друнина). После института ему крупно повезёт: он женится на болгарке Злате Юрьевне, которая на всю жизнь останется при нём нянькой.
Лучшие стихи Яшина - тоже 50-х годов, но в отличие от Ольги Берггольц, они все идут отзвуком: отзвуком войны, отзвуком пережитых страданий.
Я встретил женщину. Была она
Почти стара
И так измождена,
Что я смотрел – смущен и поражен,
Ведь я когда-то был в нее влюблён.
Усталая, она не шла – брела.
А уж какою сильною слыла,
Каким цветком росла среди полей,
Какие парни бегали за ней!
Мне стало жаль ее, любовь мою;
“Узнала ль?” – спрашиваю.
Признаю. Как не признать!
И голову склоня,
Участливо взглянула на меня.
Теперь уж что! – былого не вернёшь.
А хоть сказал бы – какого живёшь?
Был на войне-то? Был.
Вишь, уцелел.
Но до чего ж ты, милый, постарел.
Это вот – стихотворная зарисовка; и, вообще, Яшин вошел в историю именно как мастер зарисовок. У него бывает зарисовка с моралью, что ли, но всё равно, не более как зарисовка.
Мне с отчимом невесело жилось,
Но всё же он меня растил. И оттого
Порой жалею, что не довелось
Хоть чем-нибудь порадовать его.
Когда он слёг и тихо умирал, -
Рассказывает мать, - день ото дня
Всё чаще вспоминал меня и ждал:
Вот Шурку бы, уж он бы спас меня.
Бездомной бабушке в селе родном
Я говорил, мол, так ее люблю,
Что подрасту и сам срублю ей дом;
Дров наготовлю, хлеба воз куплю.
Мечтал о многом, много обещал…