Всех городов, поднявшихся вдали.
Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, когда на свете белом
Горит, горит звезда моих полей…
Это стихотворение оказалось сразу же всеобщим; это стихотворение не просится на пение; для пения у него есть специальное - “Прощальная песнь”.
Но “Звезду полей” сразу стали требовать на бис – ему даже надоело. Это стихотворение сейчас как бы поднято на щит нашим национально-патриотическим направлением. Хотя Рубцову вот такой бескрылый национализм был чужд:
Звезда полей горит, не угасая
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.
Почему “мгла заледенелая”? – В ясные ночи небо усыпано звездами, а ему понадобилось такое время, когда свет звезды пробивается сквозь мглу. Поэт, настоящий, - он всегда умнее самого себя. Рубцов наверняка не имел перед собой евангельской строки “и свет во тьме светит и тьма его не объяла” (Ин.1.5), и, тем не менее, стихотворение об этом.
“Звезда полей” – стихотворение о родине и о внутреннем положении России
Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней.
И счастлив я, когда на свете белом
Горит, горит звезда моих полей.
Горит, горит звезда моих полей – это сразу стали повторять в Москве, в Вологде, повторять стали люди, которым дорогá Россия. Это стихотворение стало национал‑патриотическим гимном, но без малейшего намёка шовинизма. В 60‑е годы, когда только отошла хрущевщина, а брежневщина уже началась, это стихотворение явилось как проблеск надежды.
У Рубцова богатейшая пейзажная лирика, и в этом отношении он, бесспорно, - ученик Тютчева. Но его постоянный пейзаж – это вологодчина, поздняя осень (не бабье лето), это всегда – нескончаемые дожди.
“Острова свои обогреваем” (“острова” – это потому, что всё остальное затопило, так то, что осталось и есть острова).
Захлебнулись поле и болота
Дождевой водою. Дождались!
Прозябанием, бедностью, дремотой
Всё объято - впадины и высь.
Ночь придёт - родимая окрестность,
Словно в омут, канет в темноту.
Темнота, забытость, неизвестность
У ворот, как стража на посту.
По воде, качаясь, по болотам
Бор скрипучий движется, как флот,
Как же мы, отставшие от флота
Коротаем осень меж болот?
…………………………………….
Не кричи так жалобно, кукушка,
Над водой, над стужею дорог!
Мать России целой – деревушка,
Может быть, вот этот уголок…
Как же мы, отставшие от флота, коротаем осень меж болот – это полная аллюзия из Блока:
И матрос, на борт не принятый,
Идёт, шатаясь, сквозь буран...
Если говорить об Авелевой тоске Рубцова, то если душа – естественная христианка, то как-то у Рубцова это очень заметно: видно, что Бога он никогда не отвергал и, тем более, не хулил; наоборот, эта постоянная “бьющаяся жилка” не давала покоя.
Виктор Астафьев ещё не умел перекрестить лба, а этот уже умел. Но дело не в том, чтобы говорить о Боге, имя Христово склонял и Лев Толстой, а вот иногда видно, что как будто бы никто о Боге и не говорит, а стихотворение говорит, что этот человек – безусловно христианин.
“Русский огонёк”.
Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели.
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное, без звёзд.
Какая глушь! Я был один живой,
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!