Рубцов был одет всегда ужасно. И однажды его на Ярославском вокзале остановила милиция, как бомжа; при нем был чемоданчик. Рубцов предъявил документ члена Союза Писателей (он в 1968 году был принят в Союз Писателей), но его заставили всё же открыть чемодан. В чемодане лежала кукла, та самая, дорогая, наряженная кукла, которую он купил в подарок дочери. (Мать и теща Рубцова научили его дочь относиться к нему правильно). Рубцов не был самоубийцей - даже потенциально.
Лекция №34 (№69).
Поэт Николай Рубцов.
1. Последние годы: 1968 – январь 1971 года. Сжимающийся круг (“Зимняя ночь”. “Кто-то стонет на тёмном кладбище…”).
2. Завещание Рубцова (“Посвящение другу”, “До конца”).
3. Николай Рубцов и Людмила Дербина: что есть что. Последние месяцы. Смерть Рубцова.
4. Суд над Людмилой Дербиной. Заключение. Могила Рубцова.
Настоящий брежневский период начался с 1968 года, после Чехословакии. Ранне-брежневская эпоха, примерно до высылки Солженицына, то есть, примерно до 1973 года, характерна тем, что в верхах жила еще надежда вновь загнать, так называемый, “советский народ” в нами называемое “принудительное детство”.
То самое принудительное детство, когда радиопередача – это и символ веры, и все мысли не только дневные, но и ночные. Недаром ходил анекдот, что “есть ли у вас собственное мнение? - Человек отвечает: есть, но я с ним не согласен”.
Теперь, когда более или менее ясно, что такое брежневская эпоха, становится понятным, что такое был для России Рубцов; – как у Некрасова -
Братья, вы наши плоды пожинаете -
Нам же в земле истлевать суждено!
Всё ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?
Когда в брежневскую эпоху, в 70-м году, выходят стихи Рубцова (последнее прижизненное издание – “Сосен шум”) под названием “Зимняя ночь”, - там первая строка:
Кто-то стонет на тёмном кладбище,
Кто-то глухо стучится ко мне,
Кто-то пристально смотрит в жилище,
Показавшись в полночном окне.
В эту пору с дороги буранной
Заявился ко мне на ночлег
Непонятный какой-то и странный
Из чужой стороны человек.
Что это за человек из чужой стороны? Это тот же “гость”, это тот же блоковский “джентльмен” и блоковский “буржуй”, то есть, это тот самый “гость” инфернальный, выходец с того света - или не с того света, а из преисподней.
Рубцов, поставив точку, тут же забывает об этом “человеке из чужой стороны”.
И старуха метель не случайно,
Как дитя, голосит за углом, -
Есть какая-то вечная тайна
В этом жалобном плаче ночном.
Сад качается, стонут стропила…
И по лестнице шаткой во мрак,
Чтоб нечистую выпугнуть силу
С фонарем я иду на чердак.
По углам разбегаются тени…
Кто тут ходит? – ни звука в ответ.
Подо мной, как живые, ступени
Так и плачут… Спасения нет...
Кто-то стонет всю ночь на кладбище,
Кто-то гибнет в буране – невмочь!
И мерещится мне, что в жилище
Кто-то пристально смотрит всю ночь.
Рубцов раздражался, когда его сравнивали с Есениным. У него были другие эталоны и кроме Тютчева и Фета, это, конечно же, Блок. Это навязчивое “кто-то” явно из Блока.
Идут часы и дни, и годы,
Хочу стряхнуть какой-то сон,
Взглянуть в лицо людей, природы,
Рассеять сумраки времён.
Там кто-то машет, дразнит светом…
Так зимней ночью на крыльцо
Тень чья-то глянет силуэтом -