[…] Уже три года ведется против меня, всю войну провоевавшего командиром батареи, награжденного боевыми орденами, безответственная клевета: что я отбывал срок как уголовник или сдался в плен (я никогда там не был), «изменил Родине», «служил у немцев». Так истолковывается 11 лет моих лагерей и ссылки, куда я попал за критику Сталина.
Новый мир. 1991. № 6.С. 113, 115.
Состоялось собрание Рязанской писательской организации, посвященное задачам усиления идейно-воспитательной работы. Участники собрания в своих выступлениях подчеркивали, что в условиях обострившейся идеологической борьбы в современном мире возрастает ответственность каждого советского писателя за свое творчество и общественное поведение. В этой связи участники собрания подняли вопрос о члене Рязанской писательской организации А. Солженицыне. Собрание отметило, что поведение А. Солженицына носит антиобщественный характер и в корне противоречит принципам и задачам, сформулированным в Уставе Союза писателей.
Как известно, в последние годы имя и сочинения А. Солженицына активно используются враждебной пропагандой для клеветнической кампании против нашей страны. Однако А. Солженицын не только не высказывал публично своего отношения к этой кампании, но, несмотря на критику советской общественности и неоднократные рекомендации Союза писателей СССР, некоторыми своими действиями и заявлениями по существу способствовал раздуванию антисоветской шумихи вокруг своего имени.
Исходя из этого, собрание Рязанской писательской организации постановило исключить А. Солженицына из Союза писателей СССР.
Секретариат правления Союза писателей
Литературная газета.
1969. 12 ноября.
[…] Cамый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь все покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся: пусть владеет не через меня!
И это — прорез во мнимом кольце нашего бездействия — самый легкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи, она просто перестает существовать. Как зараза, она может существовать только на людях.
Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, — не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем! […]
Наш путь: ни в чем не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каждого она еще по-разному видна), — отступиться от этой гангренной границы! Не подклеивать мертвых косточек и чешуек идеологии, не сшивать гнилого тряпья — и мы поражены будем, как быстро и беспомощно ложь опадет, и чему надлежит быть голым — то явится миру голым.
Итак, через робость нашу пусть каждый выберет: остается ли он сознательным слугою лжи (о, разумеется, не по склонности, но для прокормления семьи, для воспитания детей в духе лжи!) или пришла ему пора отряхнуться честным человеком, достойным уважения и детей своих, и современников.
Солженицын А. И. Жить не по лжи. Paris, 1975.С. 195–196.
Председательствовал т. Брежнев Л. И.
Присутствовали тт. Андропов Ю. В., Гришин В. В., Громыко А. А., Кириленко А. П., Косыгин А. Н., Подгорный Н. В., Полянский Д. С., Суслов М. А., Шелепин А. Н., Демичев П. Н., Соломенцев М. С., Устинов Д. Ф., Капитонов И. В., Катушев К. Ф.
О Солженицыне
Брежнев. Во Франции и США, по сообщениям наших представительств за рубежом и иностранной печати, выходит новое сочинение Солженицына — «Архипелаг ГУЛАГ». Мне говорил т. Суслов, что Секретариат принял решение о развертывании в нашей печати работы по разоблачению писаний Солженицына и буржуазной пропаганды в связи с выходом этой книги. Пока что этой книги еще никто не читал, но содержание ее уже известно. Это грубый антисоветский пасквиль. Нам нужно в связи с этим сегодня посоветоваться, как нам поступать дальше. По нашим законам, мы имеет все основания посадить Солженицына в тюрьму, ибо он посягнул на самое святое — на Ленина, на наш советский строй, на Советскую власть, на все, что дорого нам.
В свое время мы посадили в тюрьму Якира, Литвинова и других, осудили их, и затем все кончилось. […] Вначале пошумели, а затем все было забыто. А этот хулиганствующий элемент, Солженицын, разгулялся. На все он помахивает, ни с чем не считается. Как нам поступить с ним? Если мы применим сейчас в отношении его санкции, то будет ли это нам выгодно, как использует против нас это буржуазная пропаганда? Я ставлю этот вопрос в порядке обсуждения. Хочу просто, чтобы мы обменялись мнениями, посоветовались и выработали правильное решение.
Косыгин. По этому вопросу есть записка товарища Андропова. В этой записке содержится предложение о выдворении Солженицына из страны.
Брежнев. Я беседовал с т. Андроповым по этому вопросу.
Андропов. Я считаю, что Солженицына надо выдворить из страны без его согласия. В свое время выдворили Троцкого из страны, не спрашивая его согласия.
Брежнев. Очевидно, сам Солженицын такого согласия не дает.
Кириленко. Можно его вывезти без его согласия.
Подгорный. Найдется ли такая страна, которая без согласия примет его себе?
Брежнев. Надо учитывать, что Солженицын даже не поехал за границу за получением Нобелевской премии.
Андропов. Когда ему предложили поехать за границу за получением Нобелевской премии, то он поставил вопрос о гарантиях возвращения его в Советский Союз. Я, товарищи, с 1965 г. ставлю вопрос о Солженицыне. […] Сейчас все смотрят на то, как мы поступим с Солженицыным, применим ли мы к нему санкции или оставим его в покое.
Мне недавно звонил т. Келдыш[50] и спрашивал, почему мы не предпринимаем мер в отношении Сахарова. Он говорит, что если мы будем бездействовать в отношении Сахарова, то как будут вести себя дальше такие академики, как Капица, Энгельгард и другие.
Все это, товарищи, очень важно, и решать эти вопросы мы должны сейчас, несмотря на то что проходит общеевропейское совещание[51].
[…] Солженицын действует открыто, действует нахальным образом. Он использует гуманное отношение Советской власти и ведет враждебную работу безнаказанно. Поэтому надо предпринять все меры, о которых я писал в ЦК, т. е. выдворить его из страны […] в административном порядке. […] Если мы не предпримем этих мер, то вся наша пропагандистская работа ни к чему не приведет. Если мы будем помещать статьи в газетах, говорить о нем по радио, а не примем мер, то это будет пустым звуком.
[…] Суслов. […] Для того чтобы осуществить ту или иную меру в отношении Солженицына, надо подготовить наш народ, а это мы должны сделать путем развертывания широкой пропаганды. Мы правильно поступили с Сахаровым, когда провели соответствующую пропагандистскую работу. По существу, больше нет уже злобных писем относительно Сахарова. Миллионы советских людей слушают радио, слушают передачи об этих новых сочинениях. Все это воздействует на народ.
Надо нам выступить с рядом статей и разоблачить Солженицына. Это обязательно надо сделать.
По решению, принятому Секретариатом, имеется в виду опубликовать одну-две статьи в «Правде», в «Литературной газете». Народ будет знать об этой книге Солженицына. Конечно, не надо развертывать кампании вокруг этого, а несколько статей напечатать.
[…] Громыко. Солженицын — это враг, и я голосую за самые строгие меры в отношении его.
Что касается проведения пропагандистских мер, то их надо дозировать. Надо внимательно их продумать. Но нельзя отказываться и от таких шагов, которые предлагает т. Андропов. Если мы его насильно, без согласия, выдворим из страны, то надо иметь в виду, что это может буржуазная пропаганда обратить против нас. Выселить с согласия было бы хорошо, но он не даст такого согласия. Может быть, нам немножко потерпеть еще какое-то время, пока идет европейское совещание? Даже если какая-то страна и согласится, то сейчас его выселять было бы нецелесообразно, потому что против нас может быть развернута широкая пропаганда, и это не поможет нам при завершении общеевропейского совещания. Я имею в виду подождать три-четыре месяца, но еще раз говорю, что, в принципе, я за строгие меры […].
Подгорный. Я бы хотел поставить вопрос этот таким образом: какую административную меру принять в отношении Солженицына: или его судить по советским законам внутри страны и заставить его отбывать наказание у нас, или, как предлагает т. Андропов, выдворить его из страны. То что Солженицын враг, наглый, ярый и что он ведет за собой отщепенцев — это бесспорно. То что он делает все это безнаказанно, это тоже для нас всех ясно. Давайте посмотрим, что будет более выгодно для нас, какая мера: суд или высылка. Во многих странах — в Китае открыто казнят людей; в Чили фашистский режим расстреливает и истязает людей; англичане в Ирландии в отношении трудового народа применяют репрессии, а мы имеем дело с ярым врагом и проходим мимо, когда обливает грязью все и вся.
Я считаю, что наш закон является гуманным, но в то же время беспощадным по отношению к врагам, и мы должны его судить по нашим советским законам, в нашем советском суде и заставить его отбывать наказание в Советском Союзе.
[…] Катушев. Все мы однозначно определяемся в оценке действий Солженицына. Это — враг, и с ним нужно поступить соответствующим образом. Видимо, мы не уйдем от того, чтобы не решать вопрос с Солженицыным сейчас, но его надо решать в комплексе. С одной стороны, использовать всю нашу пропаганду против Солженицына, и с другой стороны, нам нужно предпринять меры в соответствии с запиской т. Андропова.
[…] Капитонов. Я хотел бы порассуждать по этому вопросу так: если мы выдворим Солженицына за пределы страны, то как поймет это наш народ. Могут, конечно, быть всякие недомолвки, пересуды и т. д. Что мы этим покажем — свою силу или слабость? Я думаю, что мы, во всяком случае, своей силы этим не покажем. Мы пока что идеологически его не развенчали, и народу, по существу, о Солженицыне ничего не сказали. А это надо сделать. Нужно, прежде всего, начать работу по разоблачению Солженицына, вывернуть его наизнанку, и тогда любая административная мера будет понятная нашему народу.
Соломенцев. […] Я считаю, что Солженицына надо судить по нашим законам.
[…] Кириленко. […] Андрей Андреевич [Громыко] говорит, как бы эта мера не обернулась против нас. Но как бы она ни обернулась против нас, а так оставлять нельзя этот вопрос. […] Я за предложение, которое выдвинул т. Андропов.
В газетах нужно дать статьи, но очень аргументированные, обстоятельные.
Косыгин. У нас у всех, товарищи, общее мнение, и я полностью присоединяюсь к сказанному.
Несколько лет Солженицын пытается хозяйничать в умах нашего народа. Мы его как-то боимся трогать, а между тем все наши действия в отношении Солженицына народ приветствовал бы.
Если говорить об общественном мнении, которое создастся за рубежом, то нам надо рассуждать так: где будет меньше вреда — или мы его разоблачим, осудим и посадим, или мы будем ждать еще несколько месяцев, потом выселим в другую страну.
Я думаю, что для нас будет меньше издержки, если мы поступим сейчас в отношении его решительно и осудим по советским законам.
[…] Я за то, чтобы попытаться т. Андропову прозондировать в капиталистических странах вопрос, какая из них может его принять. Но, с другой стороны, нам нечего бояться применить к Солженицыну суровые меры советского правосудия. Возьмите вы Англию. Там уничтожают сотни людей. Или Чили — то же самое.
Нужно провести суд над Солженицыным и рассказать о нем, а отбывать наказание можно сослать в Верхоянск, туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов: там очень холодно. Скрывать от народа нам нельзя. Статьи в газетах надо поместить.
Подгорный. […] Я хочу высказаться за то, чтобы провести над Солженицыным суд. Если мы его вышлем, то этим покажем свою слабость.