Мы вошли в пролив Карлайл, соблюдая всяческие предосторожности, потому что пролив очень узкий и плыть по нему небезопасно. Меня поразили огромные коричневые луга морских водорослей, на которые мы вступали не без опаски. Вся поверхность воды представляла собой сплошные переплетения морских растений и напоминала с виду легендарные поля Саргассова моря.
Несмотря на то что в сотне миль за нами собирался шторм, мы решили ненадолго сойти на берег Карлайла. Едва был спущен якорь близ скалистого уступа, известного под именем Драконова мыса, как я заметил на близлежащем склоне небольшую, но быстро растущую лавину. Пыль и обломки скал взлетали в воздух. По-видимому, как раз в этот момент на острове происходило землетрясение.
На Алеутских островах землетрясения - явление частое, и однажды, уже в исторические времена, из морских глубин поднялся новый остров. Его нанесли на морскую карту и назвали Богословским, хотя, быть может, он больше известен под именем "Шкатулка с выскакивающей фигуркой", которое соответствует его внезапному появлению из океана. Алеуты рассказывают, что с давних времен их предки оказывались свидетелями появления островов из воды, и даже показывают, в каком месте проходили раньше береговые линии на много ярдов выше существующих ныне.
Когда мы сошли на Карлайл, землетрясение, по-видимому, затихло. Через несколько минут мы приметили углубление в скале, высоко над прибрежными камнями, и вместе с Джорджем забрались туда. Несмотря на то что снаружи отвесная скала была влажной, внутри оказалось сухо, и мы обнаружили тут целые груды птичьих и тюленьих костей и клочки какого-то меха. Но наиболее интересной находкой была циновка, сплетенная из травы, похожая на те, что, по описаниям Андрея Снегирева, употреблялись на обертывание мумий. От нее осталось лишь несколько кусочков, и когда я подобрал их из пыли, они почти тут же рассыпались у меня под пальцами.
- Смотри, - взволнованно закричал Джордж и поднял берцовую кость человека. В гальке лежали еще какие-то кости, но черепов и других следов захоронения не было. И все же по всем признакам мы искали там, где следовало. По словам алеутов, здесь много углублений в прибрежных скалах, но, поскольку мы не знали точно, где их искать, у нас ушел бы весь день на то, чтобы обследовать несколько сот ярдов.
Ветер возобновился, и прибой усилился. Я быстро принял решение и, хотя мне это не улыбалось, отказался от поисков пещер - по крайней мере на ближайшее время. Было целесообразнее плыть прямо в село Никольское, где мы рассчитывали получить более полную информацию и уточнить местонахождение пещер. При гаком условии можно будет рациональнее распределить свое время между поисками пещер и раскопками.
[Map_5.gif]
Дождавшись полуночи, мы покинули острова Четырех гор и уже около семи часов утра приблизились к западной оконечности Умнака, держа курс на село. Эриксон дал гудок, и не прошло и трех минут, как несколько алеутов, спустив лодки, направилось к нашему катеру... Когда они поднялись на борт, я узнал среди них Марша. Он тут же подошел ко мне с другим белым человеком, представив его как Чарлза Шейда, студента-антрополога, прикомандированного к Гарвардской экспедиции.
Сидя за чашкой кофе, Марш выложил мне все новости о других членах гарвардской группы. В Никольском оставлены лишь он и Шейд. Все остальные участники экспедиции выехали на острова Прибылова.
- Милости просим присоединиться к нам, - великодушно предложил он. Увидите, с этим народом договориться легче, чем с жителями Атхи.
Алеуты провели наш катер по узкому проходу между рифами во внутреннюю гавань и свезли на берег оборудование, продовольствие и людей, проделав для этого несколько рейсов.
Я тут же направился к школе, стоявшей на краю села в стороне от других домов, чтобы засвидетельствовать почтение здешним учителям. Кэрри и Джордж Дирингер были назначены в Никольское управлением по делам туземцев Аляски. Кэрри, крупная женщина с решительным характером, была учительницей; муж помогал ей. Я заметил, что Джордж всегда ждал, пока Кэрри выскажет свое мнение, прежде чем отважиться и сообщить свое собственное. Они приняли меня очень дружелюбно, несмотря на то что миссис Дирингер подозрительно отнеслась к моим спутникам и осведомилась не без колкости, намерены ли они остаться в селе на ночь.
- Знаете, мы не можем допустить, чтобы матросы баловали с местными девушками, - сказала она. - Я категорически возражаю против всего такого.
Подобная постановка вопроса застала меня врасплох, но я заверил миссис Дирингер, что наши люди пойдут ночевать к себе на катер. Затем, желая показать ей, что у экипажа добрые намерения, я сообщил о привезенных с Адаха фильмах, которые мои спутники охотно показали бы с ее согласия. Учительница пришла в восторг и обещала организовать просмотр. Сеанс должен был состояться в помещении школы.
Остаток дня я посвятил встречам с людьми. Жители Никольского казались гораздо приветливее атханцев. Они не так дичились, были общительнее и сразу почувствовали к нам расположение.
Демонстрировавшийся в тот вечер фильм "Мрачный путь" был мелодраматичным творением Голливуда, но он необычайно понравился жителям Никольского, и хотя алеуты не все поняли, они потребовали второго сеанса.
После картины ко мне подошла миссис Дирингер.
- Я слышала от мистера Марша, что вы намерены остаться в нашей деревне для изучения туземцев.
Она произнесла слово "туземец" так, как будто опасалась при этом накликать беду. Я ответил учительнице, что мне действительно хотелось остаться в деревне, хотя бы ненадолго, но, конечно, все зависит от ее согласия. По-видимому, миссис Дирингер было очень приятно получить такой ответ. После взаимного обмена любезностями она дала мне свое благословение, настояв, чтобы я остановился в школе и ночевал в классе, который гарвардцы использовали под кладовую.
Я предпочел бы выразить ей всяческую благодарность и отказаться, так как мне было бы значительно удобнее ночевать на катере. Но в тот вечер Эриксон получил из Адаха предписание отправиться в Форт-Гленн и помочь в разгрузке судна. Он предполагал затратить на это всю неделю, и мы условились, что я пробуду в деревне, собирая интересующие меня сведения, до возвращения катера. Затем мы отправимся на Кагамил и продолжим поиски погребальных пещер.
Я поблагодарил миссис Дирингер за предложение и вечером, после кинофильма, распрощался с экипажем катера.
- Не беспокойтесь, док, - сказал Эриксон, отчаливая, - мы вернемся за вами. - Он бросил многозначительный взгляд на школу и покачал головой. Было ясно, что Дирингеры произвели на него далеко не благоприятное впечатление и он не слишком надеялся, что я с пользой проведу время в их деревне.
Катер поглотила темнота. После затянувшейся беседы с Маршем и Шейдом об их работе в Никольском я отправился спать. В ближайшие несколько дней мне предстояло немало дел.
Немного времени спустя я услыхал, как дверь приоткрылась и кто-то Джордж или Кэрри Дирингер - заглянул в комнату, желая удостовериться, что я и в самом деле лежу в постели, а не разгуливаю по деревне. Я усмехнулся про себя, повернулся на другой бок и заснул.
ГЛАВА XXII
Первые два дня своего пребывания в селе Никольском я знакомился с его жителями. Они производили впечатление людей приятных и приветливых и, казалось, понимали цель моего приезда лучше жителей острова Атха. Местные алеуты наперебой отвечали на наши вопросы, почитая это за честь.
Подобно алеутам с Атхи и Атту, они также носили русские фамилии. Но если на Атхе преобладали Снегиревы, Невзоровы, Дирксы, Голые и Прокопьевы, то здесь, в Никольском, чаще всего встречались такие фамилии, как Ермиловы, Черкешины, Безъязыковы, Крюковы, Суворовы и Дашкины.
Первый человек, которого я разыскал в деревне, был Афиноген Ермилов. Еще на Атхе мне характеризовали его как выдающегося историка своего народа. И в самом деле он оказался таким, мудрым и приветливым, каким мне его описывали.
Афиноген был невысок и коренаст. Широкий овал лица, дубленая кожа и морщинки в уголках глаз придавали ему сходство с совой, а когда он смеялся, то напоминал довольную лису. В свои почти шестьдесят лет старик был еще подвижен и энергичен.
Обладая далеко не заурядным умом, Афиноген отличался также поразительной начитанностью, если принять во внимание условия жизни в деревне. Он одинаково хорошо владел русской и алеутской грамотой. Его английский язык был далек от совершенства, но молоденькая сноха по имени Мей помогала ему и переводила, когда в этом возникала необходимость.
Афиноген отличался природным чувством юмора, украсившим многое из того, что он мне поведал. Он рассказал, как алеуты впервые приобщились к спиртным напиткам - "по чистой случайности", выразился он, подмигивая.
- Алеуты знали, что пить дурно, - заключил он. - Разве учительница не говорила нам этого? Конечно, в церковные праздники немного вина за компанию не повредит. Верно я говорю? Ну, что из того, если алеуты приберегут для такого повода самогонку и должным образом отметят праздники? Правда, добавил он, усмехаясь, - им безразлично, по какому календарю отмечается праздник - католическому или русскому православному.
Для человека, который дает пустые обещания, у Афиногена имелось особое прозвище "джуношник", потому что из Джуно ежегодно наезжал уполномоченный и расспрашивал, в чем нуждается деревня. Он исправно заносил в свою записную книжку все просьбы, обещая прислать необходимое. Так повторялось из года в год, но алеуты до сих пор ничего не получили.
- Теперь, - добавил Афиноген сухо, - в этом списке уже насчитывается много страниц.
Афиноген с большой серьезностью учил меня говорить по-алеутски. В отличие от других алеутов, оказывавших мне помощь, он понимал, как трудно иностранцу освоить гортанные звуки алеутского языка, и поэтому медленно повторял слоги, терпеливо выписывая каждое слово на бумагу. Казалось, старик знал, что его язык обречен на исчезновение, поскольку американские учителя запрещали детям разговаривать по-алеутски. И он всячески пытался как можно лучше запечатлеть алеутский язык в памяти тех белых, которые доброжелательно относились к его соплеменникам. Большой труд вложил Афиноген в составление словаря письменного языка алеутов - огромную работу, перед которой человек меньших дарований спасовал бы, еще не приступив к ней.
Временами казалось, что языковая преграда между нами почти непреодолима, однако удивительно, до чего хорошо могут понимать друг друга двое людей, говорящих на разных языках. Выражение глаз, движение плечом, несколько рисунков в воздухе указательным пальцем - и тебя поняли. Сложные мысли также можно передать, но не сразу, и для этого требуется больше терпения.
Афиноген уделил мне много времени. Когда я сказал ему, что хочу знать, какие лекарственные растения применялись раньше, он, отложив все свои дела, совершал со мной далекие прогулки к местам, где, как ему было известно, росли травы, обладающие целебными свойствами.
Когда мы шли по краю стоячего болота, он нагнулся и сорвал росшую в воде траву со словами:
- По-русски она называется трилистник; это сильное средство употребляется в виде настойки при расстройстве желудка и ломоте в костях.
Или же он останавливался у скалы и указывал на другой цветок:
- Ромашка - употребляется при рези в животе. - Увидев тысячелистник, он пояснял: - Это сингатудакс; стоит, растерев между пальцами, наложить на порез - и сок остановит кровь.
Он показал мне икукс - морской салат, который годился в пищу, и тмакс - длинные водоросли, некогда употреблявшиеся в качестве лески. Он водил меня туда, где лучше росла трава таксук, идущая на плетение корзин, и показал, где растет амадакс - оранжево-розовая брусника. Идя берегом, мы встретили кавак, или морского льва. Мой спутник показал мне также, как лучше всего извлекать и есть восхитительно сладкие яйца морского ежа агугнакс.
Вечерние беседы всегда велись у него в доме, содержавшемся заботами Мей в безукоризненной чистоте. Мы усаживались втроем за кухонный стол, и наши разговоры при свете керосиновой лампы затягивались далеко за полночь; при этом мы выпивали бесчисленное количество чашек чая.
Меня тянуло расспросить Афиногена о погребальных пещерах, но я удерживался. Осведомляясь о моих прежних занятиях, старик узнал, что я интересовался подобными местами, и если бы ему хотелось побеседовать со мной на эту тему, он и сам завел бы такой разговор. Тем не менее за это время я почерпнул немало нового для себя о других обычаях алеутов.
Афиноген помнил много древних легенд. Одна из них, повествующая о появлении алеутов, особенно поразила меня, так как она до смешного перекликалась с современными теориями эволюции человека. Легенда гласила, что вначале на земле не было ни животных, ни людей - ничего, кроме растений. Однажды с неба упали два существа, отдаленно напоминавших человека, только их тело покрывала длинная шерсть. Из них выскочила пара таких же существ, но с голой кожей. От этих последних и произошли народы земли, которые потом расселились по всему свету.
- Алеуты явились на эти острова из большой страны по названию "Алякска", - продолжал Афиноген. - Зимы там не бывает и всегда стоит теплая погода. Но так как в народе пошли распри, люди стали покидать родные места. Они уходили все дальше и дальше, пока, наконец, не сели на лодки и не отправились в открытое море. После долгих странствий некоторые из алеутов наткнулись на острова, где и нашли себе пристанище.
Это были предки алеутского народа. Но они оказались не первыми людьми, жившими на этих островах. Строя свои землянки - бараборы, древние алеуты обнаруживали кости людей другой расы - более длинные и тяжелые, чем кости их покойников. И хотя то были голые скелеты, они издавали сильный запах, подавляющий все другие. Алеутские знахари утверждали, что это останки высоких людей, которые населяли архипелаг в давние времена и погибли при наводнении.
Первые алеуты жили на островах мирно, но потом начали ссориться между собой. Позднее между ними и индейцами, занимавшими полуостров Аляска, разгорелась война. С той поры за алеутами пошла слава воинственного народа.
И тем не менее, сказал Афиноген, его предки больше прославились своими морскими подвигами. Они отваживались на гораздо более дальние плавания, чем другие народы Аляски, иногда заходя по воде так далеко, что совершенно теряли из виду землю. Часто мужчина покидал свою деревню на много недель и бульшую часть времени в любую погоду проводил в своей кожаной байдаре. В древние времена алеуты были сильными людьми и жили в довольстве.