Мне неясно, зачем тут так подробно излагаются мои возражения против единой военной доктрины? Разве они не входят в том? Если входят, то предлагал бы соответственное место примечания сократить.
На стр. 4-й приведена очень неряшливая цитата. Прошу ее проверить.
Примечание 148. О браке -- кажется мне не отвечающим цели. Фактические данные, может быть, и верны (я их не проверял). Но идейная сторона совершенно не выяснена. В один ряд записаны Красиков и Белобо
родов. Между тем, Красиков защищал неправильную, по существу, кулацкую точку зрения. Совершенно не назван тов. Крыленко, игравший во всей кампании руководящую роль. Думаю, что из примечания можно бы оставить только фактическую хронологическую сторону. Общие же соображения заменить выдержкой из статей тов. Крыленко, который прекрасно разъяснил, что в дискуссии о браке идет борьба между точками зрения пролетария и хозяйчика. Все это в примечании совершенно не выяснено.
Примечание 257. О германской компартии.
Ясно снисходительное отношение к группе Брандлера и крайнее смягчение ее ошибок.
Примечание 261. Доказано ли документами, что резолюция ИККИ по вопросу о Лафолете вынесена на основе моего предложения? Что это было так на деле, я не сомневаюсь, и текст проводимой в примечании резолюции написан целиком или в значительной части мною. Но есть ли формальные тому доказательства?
Приложение 4. Выдержка из воззвания "Национального Комитета" неполна. В этом воззвании, помнится, были более яркие перлы.
Л. Троцкий 16 февраля 1927 г.
ЧЛЕНАМ ЦК
Вопрос об оценке политического состояния пролетариата в связи со всей обстановкой, внутренней и мировой, был поднят во время прений по вопросу о перевыборах и вызвал разногласия, не успевшие определиться. Я считаю необходимым объясниться по этому капитальнейшему вопросу, так как думаю, что спокойное освещание вопроса устранит, по крайней мере, мнимые разногласия.
Пролетариат как класс не всегда равен самому себе. Даже при
одинаковых, приблизительно, экономических условиях, он изменяется
политически под влиянием многочисленных факторов, как мирового,
так и национального характера.
Десять лет тому назад наш пролетариат был гораздо менее культу
рен, чем сейчас. Но он достиг тогда, благодаря пересечению внутренних
и международных условий, такой силы революционного напора, какой
не достигал ни один класс в мире. Было бы нелепостью думать, что эту
силу революционного напора можно поддержать в течение долгого ряда
лет и даже десятилетий. Здесь снижения и повышения, иногда очень
глубокие и резкие, совершенно неизбежны -- в зависимости от всей
обстановки, от всего хода мирового капиталистического развития и от
темпа нашего социалистического строительства.
Пролетариат ждал, вместе с нами, европейской революции непосред
ственно после 17 года. В 23 году он ждал революции в Германии. В 26 го
ду, во время стачки углекопов, он ждал революционного развития собы
тий в Англии. Годы 1918-1926 были годами величайших поражений
европейского пролетариата. Было бы просто глупой трусостью закрывать на это глаза (равноценной глупостью было бы из этого делать так называемые пессимистические выводы). Наш рабочий класс глубоко переживал каждое из этих событий - сперва в форме сосредоточенного ожидания, затем в форме глубокого разочарования. Неужели же не ясно, что этот опыт должен был внести нечто новое в отношение нашего пролетариата к развитию мировой революции (большую осторожность, сдержанность, у уставших элементов -- большую скептичность, у незрелых слоев -- прямое недоверие).
Внутренний ход развития не может не действовать на пролетариат в
целом в том же направлении: на десятом году мы едва достигли довоен
ного уровня жизни. Пролетариат приступал к революции, естественно, с
гораздо большими надеждами, а подавляющие его массы - с большими
иллюзиями. Отсюда, особенно при замедленном темпе, неизбежно должно
было вытечь известное разочарование в революции, в ее способности в
короткий срок глубоко изменить отношения и жизнь. Говорить по этому
поводу о том, что пролетариат разочаровался в революции вообще или
готов повернуть ей спину, было бы идиотством или ренегатством. Но не
видеть, что революция в данный период не держит в прежнем напряжении
волю и внимание пролетариата, что воля и внимание его раздробились по
ряду вопросов, что повседневные вопросы быта, цеховые, местные и про
чие нужды и потребности не только поглощают огромную массу внима
ния, но и заслоняют в значительной мере общеклассовую , общереволю
ционную перспективу - не видеть этого, значит быть слепцом.
В начале 50-х годов Маркс, учитывая всю мировую, прежде всего
экономическую обстановку, констатировал, что начался временный
революционный отлив. Маркс не свертывал революционного знамени, но
порвал с субъективистами, которые этого отлива не хотели замечать.
Маркс не боялся назвать отлив по имени.