Сергей Травин шел по Лиговке в изодранном пиджаке и нахлобученной на самые уши фуражке, немного покачиваясь из стороны в сторону и, как солдат, махая в такт шагам одной рукою. Другая болталась в грязном платке, подвязанном под самую шею. Он шел вдоль забора, заплатанного ржавой жестью. Двое рабочих сидели друг против друга на деревянных чурбанах и пилили трамвайный рельс, поминутно поливая рассеченную сталь кислотою.
Сергей остановился возле них и долго с бессмысленным вниманием смотрел, как они работали.
Один рабочий был еще мальчик, лет 16-ти, другой - старик с бабьим лицом, в изодранной кондукторской фуражке.
- Ну и что же? - сказал Сергей, сам не ожидая, что он сейчас что-то скажет, - ну и ни черта вам не перепилить, пожалуй.
Рабочие молча продолжали свое дело, попеременно наклоняясь друг к другу размеренными движеньями; они походили на игрушку - кузнеца и медведя, ударяющих по деревянной наковальне своими деревянными молотками.
Сергей повернулся и пошел дальше, растерянно блуждая по улице глазами.
Заплатанный жестью забор сменился обшарпанным домом. У подъезда два безобидных каменных льва скалили зубы. Над львами висел кусок картона, на котором был нарисован сапог со свернутым набок голенищем.
- Принимаю заказы. Сапожник Морев, - прочел Сергей.
Он еще раз почти неслышно повторил все это про себя, как будто с тем, чтобы непременно запомнить.
- Сапожник Морев. Именно Морев.
Он поднял брови, прошел несколько шагов, остановился, отправился дальше, пересек Обводный канал, и вдруг снова остановился, хлопнув себя по лбу и вспомнив, наконец, что ему напомнила эта фамилия.
- Вот оно в чем дело. Memento mori! Череп с костями. Где она, эта записная книжка?
Он принялся пересматривать карманы пиджака, вытащил письма, сунул их обратно и, наконец, нашел записную книжку Фролова - маленькую тетрадочку, переплетенную в кожаный переплет.
Он оглянулся вокруг, повернулся к мосту и, облокотившись о перила, принялся читать записную книжку; он читал с напряженным вниманием, не пропуская ни одной строки.
Он прочел:
"1. Любовь бывает только раз в жизни.
Де-Бальзак.
2. "На прошлой неделе работали с Сашей на Песках. Купили бинбер, Саша хотел отначить для Кораблика - не дал. Бинбер продали в Олене на блат.
3. Я звал тебя, но ты не оглянулась.
Я слезы лил, но ты не снизошла,
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты, Манечка, ушла!
Сергей перевернул страницу: дальше шли какие-то рисунки. Двое людей с револьверами за поясом несли в руках знамя; на знамени было написано печатными буквами:
"Манечка, дай сыграть,
Дай на шпалер двадцать пять".
На следующей странице Сергей прочел стихотворение "Под душистою веткой сирени".
За стихотворением шла краткая заметка:
"Сегодня, 27-го июня, Пятак записал на Елагином какого-то брица. Смылся".
Вслед за заметкой Сергей прочел длинную выписку из какого-то переводного романа:
"Дорогая Антуанетта. Я хочу одним словом рассеять все твои страхи. Слушай: если я тебя брошу, я буду достоин тысячи смертей. Отдайся мне окончательно. Я дам тебе право меня убить, если я изменю. Я сам напишу эту бумагу, в которой изложу некоторые мотивы, по которым будут вынуждены меня убить; я объявлю также мои последние распоряжения. Ты будешь владеть этим завещанием, каковое узаконит мою смерть, и можешь, таким образом, отомстить мне, не боясь ни людей, ни бога".
Далее без всякого перехода следовало замечание:
"Буй сработал перацию на Васильевском. Купил порт."
Бурей жизнь моя изрыта,
Дух исканий помертвел,
Хляет смерть и в ней сокрытый
Жизни налетчика предел.
* * *
Слышу возглас похоронный.
Росхлись, мазы! И вперед!
Рвите грудь мою вороны,
Пусть будет все наоборот!
* * *
Разошлись больные нервы
Пред работой на беду.
Жизнь моя! Милашка - стерва!
Я на мокрое иду!..
Сергей вдруг отступил на шаг и, размахнувшись, швырнул записную книжку в Обводный канал.
Потом он оборотился и пошел дальше по Лиговке, немного покачиваясь из стороны в сторону и, как солдат, махая в такт шагам здоровой рукой.
Старушке в малиновом чепчике, той самой, что называла себя кружевницей, выдался счастливый день: во-первых, она нашла серебряное колечко с затейливой буквой М, во-вторых, ее соседка, известная злыдня, сегодня ошпарила себе руку.