Согласится ли Чили отказаться от своих прав на голую скалу, принимая во внимание цель, во имя которой хотело ее приобрести Остельское государство? Во всяком случае, следовало начать переговоры, и с первым же попутным кораблем Кау-джер направил официальное послание республике Чили.
Увлекшись новым замыслом, Кау-джер стал забывать об опасности, нависшей над его головой.
В тайниках сознания Кау-джера сохранилась - как отголосок его прежних вольнолюбивых идей - ненависть ко всяким полицейским мерам. Поэтому он с самого начала отказался от тщательного расследования, мотивируя свой отказ нежеланием вызвать волнения среди жителей Либерии.
Заговорщики по-прежнему оставались на свободе, и похищенный порох представлял в их руках страшную угрозу.
Сразу же после покушения Дорик и Кеннеди перенесли бочонок с порохом в одну из пещер Западного мыса.
Их было три: одна, на южном склоне, сообщалась через подземный ход с центральной пещерой, а верхняя выходила на северный склон горы и, следовательно, возвышалась над Либерией. Узкая расщелина, несмотря на резкую крутизну склонов доступная пешеходу, соединяла между собой все три пещеры, но посередине резко суживалась, и приходилось пробираться по ней ползком, чтобы не задеть один неустойчивый камень, поддерживавший в этом месте своды. Падение его могло вызвать обвал.
Дорик и Кеннеди принесли порох в первую из нижних пещер, куда через высокий и широкий проход проникали потоки света и воздуха. Бегло осмотрев ее и не заметив узкого лаза, идущего к верхней пещере, они спрятали тут бочонок под кучей ветвей.
Каково же было изумление Дорика и Кеннеди, когда по возвращении в Либерию утром 27 февраля они увидели, что здание управления цело и невредимо.
По дороге к пещерам, где они прятали порох, и на обратном пути они напряженно прислушивались, ожидая взрыва. Но кругом было тихо. Терзаемые любопытством и не осмеливаясь удовлетворить его, Дорик и Кеннеди разошлись по своим домам.
Неудача с покушением и возможность раскрытия заговора требовали от них особой осторожности, так что в данный момент все сводилось только к одному: остаться незамеченными. Поэтому на следующее утро, на работе, они старались не привлекать к себе внимание.
Только после полудня отважился Льюис Дорик пройти мимо управления. Бросив издали беглый взгляд в сторону суда, он увидел, что слесарь Лоусон чинит взломанную дверь.
По-видимому, мастер не придавал особого значения этому делу. Просто ему приказали вставить новый замок, вот и все. Но его спокойствие ни в коей мере не передалось Дорику. Раз исправляли дверь, значит, взлом был обнаружен, а следовательно, найдены и бочонок с порохом и обгоревший фитиль.
Дорик не знал, кто первый заметил все эти вещи, но не сомневался, что о таком важном происшествии сразу же доложили губернатору и теперь будет сделано все возможное, чтобы отыскать заговорщиков. В первую минуту он растерялся - вероятно, заговор раскрыт! - но вскоре, поразмыслив, успокоился. В конце концов, доказательств его вины не было, а если даже и возникли подозрения, ведь нельзя арестовать и тем более осудить человека на основании одних только подозрений! И пока сообщники молчат, вообще никаких улик нет.
Несмотря на все эти рассуждения, Дорик страшно разволновался, когда к концу рабочего дня столкнулся лицом к лицу с Кау-джером, пришедшим посмотреть на работы в порту.
По внешнему виду правителя нельзя было предположить, что произошло нечто необычайное. Но Дорик знал, что в спокойствии Кау-джер бывает опаснее, чем во гневе, и подумал: "Если губернатор так спокоен - значит, напал на след". Опустив глаза, он притворился, будто целиком захвачен работой.
Но постепенно тревога Дорика улеглась, и с каждым днем его уверенность в благополучном исходе возрастала. Он убедился, что, хотя похищение пороха и было обнаружено, вследствие чего изменили порядок несения караульной службы, жизнь города течет нормально. Тем не менее две недели сообщники избегали друг друга и так примерно вели себя, что даже одним своим поведением могли навлечь на себя подозрения.
Через некоторое время они начали перебрасываться на ходу отдельными словечками, а потом, видя, что им ничто не угрожает, возобновили вечерние прогулки и тайные сборища. Наконец они настолько осмелели, что даже решились пойти в пещеру, где находился бочонок с порохом.
Он оказался на месте, и это окончательно успокоило преступников. С той поры пещера превратилась в постоянное место их встреч. Через месяц после неудавшегося покушения они стали приходить туда каждый вечер и вели нескончаемые разговоры об одном и том же. Больше всего возмущала их необходимость подчиняться наравне с другими закону о труде.
Постоянно подхлестывая друг друга взаимными жалобами, они мало-помалу забыли о постигшей их неудаче и принялись изыскивать новые способы убийства Кау-джера. Озлобление заговорщиков дошло до предела, и наконец настал день, когда они почувствовали, что больше не в силах повиноваться губернатору.
В этот день, 30 марта, пятеро приятелей выйдя из города поодиночке, встретились через несколько километров на пути к пещерам. Дорик, погруженный в мрачное раздумье, не произносил ни слова. Остальные, также молча, следовали за ним. Тягостное безмолвие напоминало предгрозовое затишье.
Дорик первым вошел в пещеру и вдруг в ужасе попятился - там ярко горел огонь.
Значит, здесь кто-то был, и, видимо, совсем недавно!
Огонь! Дорик сразу подумал о порохе. Если бы костер развели чуть-чуть дальше, тех, кто его зажег, уже не было бы в живых. Сами того не подозревая, эти люди избежали смертельной опасности.
Дорик бросился к куче хвороста. Бочонок лежал на месте. Его не обнаружили, когда брали сухие ветви для весело искрившегося костра.
Тем временем Кеннеди осматривал вторую пещеру, освещая ее горящей веткой. Вскоре он вернулся и успокоил остальных - там никого не было. Наверно, случайные гости уже ушли.
Кеннеди хотел затоптать костер, но Дорик резко остановил его и подбросил в огонь новые сучья. Товарищи с изумлением смотрели на него.
- Ну, вот что, друзья, - сказал, повернувшись к ним, Дорик, - с меня хватит... Сюда уже приходил кто-то... Могут прийти опять и найти порох... Надо действовать.
Все согласились с ним, за исключением Сердея, хранившего невозмутимое молчание.
- Когда же? - спросил Фред Мур.
- Сегодня вечером, - ответил Дорик. - Я все обдумал... У нас нет оружия, но я сделаю бомбу... сам... сегодня же. Спрессую порох в нескольких слоях ткани, пропитанной смолой... Для этого мне и нужен огонь... чтобы растопить смолу. Конечно, моей бомбе далеко до усовершенствованных снарядов, с часовыми механизмами... но выше головы не прыгнешь... Я не химик... В некоторых местах пропущу через нее фитиль... Он будет гореть тридцать секунд... Этого достаточно, чтобы зажечь и бросить. Я проверил... Как бы то ни было, бомба сделает свое дело...
Заговорщиков поразил странный вид Дорика: он дрожал как в лихорадке, лицо его судорожно подергивалось, голос прерывался, взгляд блуждал как у безумного. Но врачи не сочли бы его умалишенным, хотя он и говорил как в бреду. Злоба и ненависть, накопившиеся за всю жизнь, душили его. Не в силах справиться с собой, он, однако, сохранял всю ясность рассудка, насколько это возможно для человека, ослепленного гневом.
- Кто же бросит бомбу? - тихо спросил Сердей.
- Я, - ответил Дорик.
- Когда?
- Сегодня ночью. Около двух часов я постучусь в управление, Кау-джер пойдет открывать... Услышав его шаги, зажгу фитиль... А как только дверь откроется, брошу бомбу.
- А сам?
- Успею отбежать... Но если даже и подохну, все равно с Кау-джером надо покончить.
Наступило тягостное молчание. Зловещий замысел Дорика потряс его сообщников.
- Значит, - медленно произнес Сердей, - мы тебе не нужны?
- Мне никто не нужен! - крикнул Дорик. - Трусы могут убираться на все четыре стороны!
Эти слова задели присутствующих за живое.
- Я остаюсь, - заявил Кеннеди.
- И я, - сказал Уильям Мур.
- И я тоже, - повторил Фред Мур.
Сердей промолчал.
В пылу спора, сами того не замечая, они заговорили громче, совершенно забыв о том, что люди, зажегшие костер, могли оказаться поблизости и услышать их преступные речи.
И действительно, их услышал - совершенно невольно - Дик, но он был еще так мал, что, даже обнаружив его, заговорщики не испугались бы.
30 марта у Дика и Сэнда был свободный день. Поэтому они вышли из города рано утром, чтобы поскорее добраться до пещер, в которых когда-то любили играть.
Дети очень непостоянны в своих привязанностях и вкусах. В один прекрасный день они бросают излюбленные забавы, как бы пресытившись ими, а потом, когда им надоедает другое развлечение, вдруг опять возвращаются к ним.