- Прибудет, так прибудет.
Я пожал плечами.
- Надо ей помочь. Она привезет с собой много вещей, после дез. обработки их необходимо собрать в комнате 17.
- Хорошо, поможем.
- Тогда иди и возьми эти.
Она кивает на презервативы на столе. Я их собираю и расталкиваю по карманам. В голове мечется сумасшедшая мысль - неужели Татьяна спала с Колькой.
В моей комнате на кровати сидят девчонки: Ира, Наталья, Таня и тревожно смотрят на меня.
- Ну что там? - первой не выдерживает Ира.
- К нам сегодня переводят новую пациентку, я должен помочь ей перенести вещи.
- А про Николая что-нибудь известно?
- Только одно, что он в дез камере.
- А я думала, что тебя тоже... в камеру...
- Ирка, ну что ты несешь, - напала на нее Наталья. - Борька даже близко к гантелям не подходит. Колька же ненормальный, каждый час отжимается. Конечно перенапрягся.
- Если даже перенапрягся, это не значит, что не заболел. Раз в дез камере, значит заболел.
Я вижу как девочки напряглись от этой мысли, от одного слова "болезнь" и вопросительно уставились на меня.
- Знаете что, я попытаюсь узнать все, попрошу у Пантелеймонихи разрешения поговорить с Николаем, - сказал им.
- Борь, если тебе надо позаниматься, мы тебе не будем мешать, мы тихонечко сыграем здесь на кровати в картишки..., - умоляюще просит Ира. Там, в холле наши бабки все время приставать будут... сделай это, сбегай туда, а тут все знают, что ты занимаешься и к тебе никто не лезет.
- Давайте. Вы даже можете пошуметь, я отключаюсь, когда что-то читаю.
- Борь, можно еще один последний вопрос, - это Татьяна, сейчас что-нибудь выдаст. - Скажи, зачем ты занимаешься? Ведь твои знания, твоя подготовка в иностранном языке здесь не пригодятся, они просто никому не нужны.
- Наверно я хочу чувствовать себя полноценным человеком и не думаю, что знания могут кому то не пригодится или повредить. Конечно, и здесь можно писать книги, что то творить... В Шлисенбургской крепости сидел в одиночке один царский узник по фамилии Морозов. Его посадили туда пожизненно, за покушение на его величество. Просидел он пятьдесят лет, пока его не освободила революция и вышел в полном здравии и со множеством статей в научных журналах и даже книгами, написанными в неволе, а за те знания что он приобрел в тюрьме, вскоре стал академиком...
- К сожалению революция здесь скоро не предвидится, нас освободят только катаклизмы... А если и освободят, то мы сдохнем в той жизни через день от обыкновенного ОРЗ или блохи... Ну ладно, занимайся.
Я действительно ушел в себя и не слышал азартных игроков на своей кровати. Очнулся от стука в дверь. Она приоткрылась и в комнату заглянуло расстроенное лицо Ани.
- Вот вы где? К вам можно.
Полноватая девушка не дождавшись ответа прошла к моей кровати и втиснулась между Таней и Натальей.
- Девочки... Я совсем..., - она чуть не разрыдалась. - Понимаете, Семена вызвала к себе врачиха и напихала ему это...
Она вытащила из кармана пакетик презерватива. Татьяна первая с любопытством схватила его.
- Но это же..., - она взглянула на меня и замолчала.
- Презерватив, - подсказала без стеснения Аня, - ему, Семену, предложила презервативы. С чего бы это, что я больна или он?
- Можно им и не пользоваться, - неуверенно говорит Таня.
- Конечно. Если бы не одно но... Когда Семен стал отказываться, она сказала, что всем мужикам выдала их, ради их же безопасности.
Теперь все головы повернулись ко мне.
- Это так? - спросила меня Таня.
- Да. Вот они.
Я выбросил из кармана несколько пакетиков на книги.
- Но зачем, о какой безопасности говорит Пантелеймониха?
- Я знаю, - опять кривится Аня. - К нам сегодня прибывает новая пациентка, по всей видимости, молодая стерва. Врачиха хочет обезопасить наших мужиков от нее.
Наступило молчание.
- Не доживем мы до революции, девочки, это точно, - тоскливо сказала Татьяна, прервав молчание.
Я упросил Пантелеймоновну разрешить мне встречу с Николаем. Угрюмый санитар с респиратором на лице повел меня в реаниматорскую. В большой, на половину стеклянной ампуле лежало красивое мужское тело чуть прикрытое белой простынею. Грудные мышцы, бицепсы, мощная шея, отчетливо выступали на ружу, создавая величие гармонии. Я подошел поближе и поднял со щитка микрофон на витом проводе.
- Николай, это я, Борис.
Тело зашевелилось, глаза открылись.
- Борька, привет. Во вляпался то. Тебе Пантелеймониха чего-нибудь говорила о моей болезни?
- Сказала, что ты дурак.
И вдруг губы Николая раздвинулись в улыбке.
- Так и сказала?
- Сказала. Чему ты радуешься?
- Да ничего.
- У тебя действительно что то серьезное?
- Пустяк. Натер на одном месте кожу.