Шел какой-то прохожий. Слишком не спеша шел, а к товарам не приглядывался. Али-зада махнул рукой на покачивающийся кувшинчик:
- Ты тот не бери. Вот другой тебе годится, лучше того...
Черный медник принял тяжелый кувшин и щелкнул по тулову. Кувшин не зазвенел. Али-зада пробормотал:
- Сверху медные деньги. Внизу серебро. Кому отдать - сам знаешь.
Взяв кувшин, покупатель пошел не сразу к своему месту, а, будто прогуливаясь, подкинул кувшин под локоть и постоял еще перед двумя-тремя мастерами.
Когда он вернулся к себе, кувшинчик над лавкой старика еще покачивался, но лавчонка была уже пуста.
Черный медник увидел, как в тени перед Куполом Звездочетов какие-то двое людей остановили Али-зада.
К ним подошла городская стража. Затем всех их заслонили базарные бездельники и ротозеи, столпившиеся вокруг.
- Что там? - спросил медник одного из прохожих.
- Старика Али-зада задержал какой-то покупатель. "Ты, говорит, меня обсчитал, когда я у тебя товар брал". Ну стража всех их повела. Там разберут.
- Обсчитал? Что ж, может, и обсчитал. Базар велик - всякое бывает.
А когда прохожий ушел и черный медник понял, что за ним присмотра нет, он поставил тяжелый кувшин к стене и задвинул его своими изделиями, приговаривая:
- Помоги, всемилостивый, рабу твоему Али, чтоб он и там сумел их обсчитать. Помоги ему, милостивый, милосердный...
Хатута купил тонкую, как бумага, лепешку и, скатав ее свитком, по запаху приправ пытался определить, где сможет поесть. Он давно не ел и проголодался. Случай помог ему. Он увидел низкую и темную, как пещера, каменную харчевню, вымощенную большими стертыми плитами, вошел туда и сел на скамью. Из печи ему достали пузатенький горшок похлебки.
Хатута ломтиком лепешки помешал густой мутный навар, нащупал куски баранины, разглядел желтые шарики гороха. Вдыхая милый пахучий пар, наломал лепешку в горячий горшок, ожидая, пока остынет эта огненная, такая желанная пища.
Вошел ученик мадрасы, уже немолодой, в небрежно повязанной чалме, в синем дешевом халате с красными кисточками на груди, с книгой под локтем. Как завсегдатай, он поздоровался с поваром, и тот достал ему с полки хлеб, прежде чем вынуть горшок из печки.
Скамья была невелика, и Хатута отодвинулся, чтоб и ученику дать место.
Вытирая фартуком шею, повар сказал ученику:
- С тех пор как у нас стан стал, на базаре нет баранов. Чтоб хорошего барашка взять, до зари на дорогу выходим, там и берем. А на базаре нипочем хорошего не выбрать!
- Ладно! - ответил ученик. - Всех не поедят. Были бы целы пастухи, бараны расплодятся.
- А пока тяжело.
Ученик промолчал. Но в харчевню никто не заходил, в повар спросил, чтобы разговор не погас:
- Книгу читаете?
- Она у нас здесь написана. Насир-аддин написал.
- Слыхал. Земляк! Как не слыхать? Великий ученый.
- И человек великий. Насир-аддин. Он же - Абу Джаффар Мухаммед ибн-Гасан аль-Туси. Книга же эта - "Ильханские описи звезд", а если сказать по-арабски, - "Зиджи Иль-хани". Какой человек. Сумел всех наших ученых собрать! Дал им хлеб, а кругом народ помирал с голоду. Дал им место всем трудиться вместе. Нашу науку сохранил. В такое темное время сохранил светильник от...
В это время двое калек с порога попросили еды у повара и сели на пороге, чтобы разделить между собой лепешку. Ученика удивило, когда один из калек, садясь, не оперся ни на костыль, ни на стену.
Хатута спросил ученика:
- Он еще жив, этот ученый?
- Он лет полтораста назад жил! - нехотя ответил ученик и кивнул повару: - По всему базару ни в одной харчевне такого вкуса у пити нет, как у вас.
Хатута, выплюнув кислую косточку алычи, добавил от себя:
- Хорошо сварено!
Но почему переменился разговор, он не понял. Ему хотелось бы еще послушать от грамотного человека рассказ о великом ученом из здешних мест.
- И что же этот звездочет? - спросил он ученика.
- Ничего. Повар спросил, кто написал эту книгу. Я ему сказал. Больше ничего.
Повар тоже посмотрел на ученика с удивлением. Но тот так занялся едой, что неловко было мешать ему.
Один из калек вдруг прохрипел:
- Повару какое дело до книг? Дело повара - левой рукой поймать барана, а правой рукой подать жареную баранину. А книга зачем? Из книги нет тебе шашлыка, нет тебе похлебки. Дай-ка нам к хлебу головку чесноку!
- Кому чеснок, а кому и книга! - возразил повар. - Народ - это не только живот, народ - это и голова.
- А и головы неодинаковы, - ответил калека, - в одной печи - горшки с пити, а в другой печи - холодные кирпичи.
Повар обиделся:
- Первая печь похожа на живот наших победителей, а вторая - на брюхо нашего народа.
Ученик еще ниже склонился к еде, а Хатута впервые за долгое время засмеялся хорошей шутке.
Ученик, запрокинув голову, допил через край остаток похлебки, расплатился и, оставив на скамье недоеденную лепешку, ушел.
Калеки еще сидели на пороге, когда между ними, перешагнув через костыль, Хатута вышел из харчевни.
Ученик, проходя по Медному ряду, приостановился около черного медника и приценился к чернильнице, припаянной к медному пеналу. Такую удобно носить: ее можно запихнуть и за пояс, и даже в складки чалмы.
Разглядывая ее, ученик сказал:
- У ноздреватого Раима в харчевне двое калек. Я их здесь не встречал, какие-то пришлые. Ходят на костылях, а ноги у них здоровые.
- А кто там еще харчевался?